Гастроль без антракта - Влодавец Леонид Игоревич

— Сколько вас?

— Трое, — отозвался мужской голос, и я понял, что говорю с Эктором Амадо.

— Здесь еще сеньора Эухения и Лусия Рохас.

Объем воздушного пузыря, заполнившего какое-то неизвестное мне помещение был, как видно, достаточно велик, если втроем они проторчали тут почти час и еще могли говорить.

Увидеть их я не сумел, но быстро нащупал чью-то пятку.

— Поднимайтесь, — посоветовала сеньора Эухения. — Вы принесли акваланги?

Бедняжка! Она, очевидно, решила, что я приплыл как спасатель. А на самом деле мое появление лишало их еще четверти уцелевшего воздуха.

Тем не менее жить я хотел не меньше их, а потому позволил себе не топиться. Ощупав окрестности, я обнаружил какую-то металлическую конструкцию

— не то стеллаж, не то полку — и взобрался на нее.

— Где акваланги? — настырничала сеньора Эухения.

— Нет у меня акваланга, — проворчал я. — Я влип так же, как и вы… Даже хуже, потому что один раз уже выбирался отсюда…

— Вы искали свою жену? — подала голос Лусия Рохас.

— Нет, я выбрался отсюда вместе с ней. А потом ваш верный Ромеро, сеньора Эухения, решил поискать вас. Потом мне пришлось искать его. Не знаю, сумеют ли его откачать, но он сейчас наверху, а я здесь… В это время останки «Маркизы» вздрогнули, и послышался омерзительный, громкий вибрирующий скрежет. Затем откуда-то снизу долетел хруст и слабый ввиду удаленности лязг. Корпус судна отчетливо тряхнуло, и воцарилась тишина, нарушаемая только гулким дыханием четырех человек.

— Приехали, — пробормотал я. — Мы на дне.

— Это неглубоко, — отозвался из темноты Эктор Амадо.

— Да, всего сто метров… У вас в Сан-Исидро телевышка такая.

— Сантиссима Тринидад! — ахнула сеньора Эухения, может быть рассчитывая на помощь хоть кого-то из членов Святой Троицы. Во мне осталось кое-что из памяти католика Брауна, но ни шиша из его убеждений, а православного Баринова пока не получалось… К тому же я подозревал, что ни Отец, ни Сын, ни Дух Святой нам не помогут. И все-таки я спросил:

— Что могут предпринять ваши люди, сеньор Амадо?

— Не знаю, — вяло ответил тот. — Сейчас все зависит от того, кто остался в живых…

Я понял, что беспокоит вождя «молодых койотов». Видимо, единодушие в его компании зиждилось на самом Экторе точно так же, как покойный Бернардо Сифилитик объединял под собой «сеньорес» и «хуниорес». У Эктора в фирме тоже был какой-нибудь верный присяге «Доминго Косой» и какой-то «бунтовщик» по типу самого Амадо. Если верный друг гробанулся при взрыве, а заведомая «редиска» осталась на плаву, то никто не начнет обследовать затонувшее судно раньше, чем пропадут шансы найти Эктора живым. Се ля ви!

Впрочем, если уцелел тот, на кого Эктор полагался и доверял, как самому себе, — это тоже не гарантия. Обстоятельства могут сильно изменить человека.

— Каррахо! — процедил Эктор. — Только бы выбраться! Косой еще пожалеет, что родился на свет…

— Вы бы лучше помолились об отпущении грехов, — умиротворяюще посоветовала Лусия Рохас. — Вы же христианин… Бог отвернется от нас.

— Помолчала бы! — разозлился Амадо. — Мне эти проповеди уже вот где! Праведница! Ты бы лучше сама покаялась. Небось в вашем Центре занимаются одними богоугодными делами…

— Оставьте это, не ссорьтесь, давайте лучше помолчим, чтобы зря воздух не расходовать, — предложила Эухения.

Напоминание о воздухе было своевременным. Все притихли. И тут откуда-то донесся лязг металла…

— Ага! Нас ищут! — воскликнул Эктор.

Я этот оптимизм не разделял. Слишком рано для спасателей, даже если там, наверху, быстро нашли аквалангистов. Полицейские, что работали в лагуне у пляжа «Каса бланки де Лос-Панчос» и разыскивали подводный туннель, о котором вчера вечером говорили Сифилитик и Морено, вряд ли успели бы свернуть работу и так быстро прибыть на место катастрофы. Но даже если бы они все бросили и помчались к яхте сразу после взрыва, — чего, я точно знал, не было, — все равно они не сумели бы так быстро погрузиться на сто метров. Шум могла произвести какая-нибудь рыба или плавающие по затопленным каютам предметы обстановки.

Тут мои мозги стали работать получше, и я осознал еще одну опасность, но, чтобы не паниковать и не пугать народ зазря, решил сначала кое-что уточнить.

— Эктор, — спросил я, подумав, что на глубине в сто метров можно обойтись без всех этих «сеньоров» и излишней учтивости, — где мы сейчас находимся?

— В моем сейфе, — отозвался он.

— Чего-чего? — Мне даже показалось, что у малого крыша поехала. — Ты это серьезно?

— Серьезно. Конечно, это не шкаф какой-нибудь, а целая бронированная комната, и герметичная к тому же, с двойными дверями. Эти двери были замаскированы дубовыми панелями, которые автоматически отодвигались. Все, конечно, было на совесть сделано: и сигнализация, и замки. Но при взрыве что-то замкнулось накоротко и сработала система экстренного открывания. Я, видишь ли, такую поставил после того, как однажды ключ сломался. Система должна была только по определенному радиокоду включаться, а она от замыкания… И слава Иисусу, что сработала. Нас с Лусией и Эухенией, когда все падало, туда внесло, а вас, видимо, мебель не пустила.

— Постой, но ведь яхта же встала торчком, к вам вода должна была залиться! — удивился я.

— А тут другая система включилась, страховочная. Она специально была рассчитана на тот случай, если кто-то узнает радиокод экстренного открывания и попробует залезть в сейф. Двери сразу же закрываются за вошедшим. Хорошо, что нас троих внесло не по очереди, а одновременно, а то могло бы и ноги отдавить кому-то…

— Так, — уловил я, — но ведь сейчас-то двери открыты…

— Когда яхта перевернулась, опять замыкание произошло, — устало ответил Амадо. — Теперь все — кончилась электроника.

В общем, мои опасения после этого рассказа усилились еще больше. Чего я боялся? А вот чего. Носовая часть «Маркизы», судя по всему, воткнулась форштевнем в грунт, а верхней частью надстроек навалилась на кормовую часть, которая легла на дно гораздо раньше. То есть сейчас наша подводная мышеловка стояла стоймя, но могла вот-вот свалиться. И тогда пузырь воздуха выйдет наружу, а мы отдадим концы намного раньше, чем сдохнем от избытка углекислого газа…

— Большая тут у тебя кубатура? — спросил я, но Амадо не ответил.

Может, он и хотел ответить, но в это время что-то еще раз гулко бухнуло, а затем скрежетнуло. Мне вдруг пришла в голову еще одна приятная идея: а что, если сюда акулы пожаловали? Я в ихтиологии — полный нуль, не знаю, на каких глубинах эти твари охотятся, но то, что при взрыве могли быть господа, погибшие отнюдь не бескровно, вполне могу допустить. Про то, что акулы на кровь очень хорошо реагируют — слышал. Пятки наши всего сантиметрах в двадцати от воды… Мороз пошел по коже, хотя совсем недавно я Ленку, насмотревшуюся «Челюстей», успокаивал.

Нет, уж лучше, чтоб яхта перевернулась! Тут хоть не почуешь, как тебя разгрызают. А звук тем временем повторился, и был он слышен где-то заметно поближе к нам. Ухо уловило даже шелест какой-то, будто нечто плывущее задело переборку… Я попытался забраться повыше, но уперся головой в металл. Некуда. Сиди и жди, пока пятки не отхватит…

— Свет! — вдруг закричала Лусия. — Свет! Там люди! Нас найдут! Слава Спасителю!

Да, свет был, и я его тоже увидел. Он обозначился сквозь воду, правда, слабенько, и источник его располагался от нас неблизко. Тем не менее свет явно испускала не какая-нибудь рыба, а электрический фонарь.

Это подводное солнышко приближалось к нам довольно быстро. Там, внизу, сперва обрисовался серый прямоугольник, который был лишь чуть-чуть светлее окружавшей нас непроглядной тьмы. Затем он приобрел зеленоватый оттенок, и стали заметны «пылинки» планктона, отдельные детали на стенках комнаты-сейфа. Теперь мы, все четверо сидевших в воздушном пузыре, смогли кое-как разглядеть друг друга и то помещение, которое спасло наши жизни.

Пространство внутри сейфа Эктора Амадо по форме напоминало огромный спичечный коробок. В нормальном состоянии, то есть тогда, когда «Маркиза» еще не подозревала о своей печальной судьбе, этот «коробок» лежал на ребре, а теперь, то есть после того, как яхта оказалась на морском дне, был поставлен на попа. Не отвесно, а под небольшим углом к вертикали. Узкий проход между стальными стеллажами, длиной метра в четыре, шириной в метр и высотой около двух, превратился в колодец, где длина стала глубиной. На полтора метра его заполнял воздух, остальное — вода. Все мы, то есть Эктор, Эухения, Лусия и я, словно куры на насесте, сидели скорчившись под «потолком», который в мирное время был торцевой стеной сейфа. Сидели мы на стеллажах, предназначенных для размещения металлических ящиков, в которых сеньор Амадо хранил что-то ценное. То ли золотишко с бриллиантами, то ли секретные документы. Именно такими ящиками был снизу доверху заполнен стеллаж на противоположной стене, а также примерно две трети того стеллажа, на котором сидели мы. Не заполненные ящиками ячейки были достаточно просторными, чтобы мы могли втиснуть в них задницы. Конечно, комфортным наше положение не назовешь, но это было лучше, чем плавать в воде.