В присутствии Бога (100 писем о молитве) - Анри Каффарель

78. «Как жаждущая земля…»

Дорогой отче, почему вы спрашиваете, возможно ли во время молитвы предаваться без укоров совести желанию единения с Богом? — ведь ответ содержится в вашем бревиарии [21]! Нам нужно только отнести и к себе то желание Бога, которое жгло сердце псалмопевца и находило для своего выражения потрясающие сло «Душа моя — к Тебе, как жаждущая земля» (Пс 142,6) «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной, чтобы видеть силу Твою и славу Твою, как я видел Тебя во святилище» (Пс 62,2–3) «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие!» (Пс 41, 2ф3) Теология так же отвечает на ваш вопрос, указывая, что таков, можно сказать, биологический закон богословских добродетелей, вкорененных посредством крещения в сердце человека, — устремляться всем своим существом к своей цели, которая есть Бог. Вера стремится ко все более совершенному познанию Господа, а любовь — ко все более тесному единению с Ним. Также и благодать, коснувшись человека, делает из него существо жаждущее, стремящееся, алчущее; и чем более она возрастает, тем настоятельнее делаются в нем голод и жажда. Но я напоминаю себе, что эти свидетельства Писания и теологии известны вам не хуже, чем мне. Стало быть, от меня вы ждете чего-то другого. Позволю себе предположить, что вас мучит сомнение: следует ли уступить желанию Бога, обитающему в вас, или же было бы более совершенным желать только чистой славы Божи

С этой альтернативой сталкивается рано или поздно всякий человек, продвигающийся по пути молитвы, и то, что он не решается попросту последовать желанию единения с Богом, объясняется опасением, что желание это не является всецело чистым. Он желает всем своим существом, чтобы Бог, Который в минуты благодати позволяет ему смутно разглядеть Себя, являлся ему снова и снова; но не есть ли это желание скорее жадность, чем щедрость, скорее любовь к себе, чем отдача себя?.. Он спрашивает себя, не следовало ли ему отвергнуть это желание, чтобы служить Богу с любовью бескорыстной, свободной ото всяких поисков самоудовлетворения? — Но тем временем это желание, напряженное и живое, возрождается снова и снова. Не следует его бояться. Скорее — радоваться ему, как достоверному признаку присутствия в душе Бога живого. Дело не в том, чтобы погасить его, но чтобы его очистить. Впрочем, этим займется Сам Бог. Переход через пустыню и духовную ночь будет столь долгим, что никакое себялюбие не устоит, и в душе, совершенно опустевшей, станет возрастать желание, на сей раз полностью духовное и очищенное, желание Бога, порожденное Богом и устремленное к Богу, единственно ради славы Божией.

Значит ли это, что надо дожидаться того времени, когда мы достигнем такого уровня очищения, что осмелимся поверить Богу наше непреодолимое желание знать Его, любить Его, быть с Ним едино? Нет, безусловно, нет! Путь ребенок будет простым и искренним со своим Отцом. Надо только освобождаться от двусмысленности в наших устремлениях. Тем свободнее мы сможем выражать Богу в молитве наше желание быть с Ним едино, что в остальной нашей жизни мы будем по отношению к Нему не сентиментальными воздыхателями, пренебрегающими действием, но — ревностными служителями Царствия Небесного. Позвольте мне в заключение привести вам фрагмент из св. Анджелы де Фолиньо. Имея в виду уточнения, о которых говорилось выше, уже нельзя будет ошибиться в истинном значении ее слов: «Мудрая душа не удовлетворяется познанием Бога извне, посредством поверхностных размышлений: она желает знать Его поистине, вкусить Его вышнего блага, познать Его ценность. Он для нее не просто благо, но Благо по преимуществу. Она любит Его именно по причине этой благости, а любя, она желает обладать Им. И Он, всеблагой, дает ей Себя; она ощущает это, вкушая Его отраду с безмерным наслаждением. Так, делаясь причастной Тому, Кто есть высшая любовь, она преисполняется любовью, она становится с Ним одно… Но душа не может достичь столь высокого познания ни сама по себе, ни посредством Писания, ни через знание, и ни при помощи никаких тварных средств, хотя все эти вещи и способны оказать ей помощь и расположить ее к этому; но сверх всего необходим свет Божий и благодать. Итак, чтобы достичь скоро и надежно этой милости, и удостоиться ее от Бога, Который есть высшее Благо, высший свет, высшая любовь, я не знаю ничего лучшего, чем прошение благоговейное, чистое, постоянное, смиренное и настойчивое; прошение, совершаемое не устами только, но которое истекает из духа, из сердца, из всех наших духовных и телесных способностей; прошение, которое овладевает благодатью посредством безмерного желания».

79. Попрошайка Божий

Вы как будто стыдитесь обращаться к Богу с просительными молитвами. Не есть ли это утонченная гордыня? Просить — это свойство нищего, попрошайки; давать — свойство существ щедрых и бескорыстных, — и, разумеется, вы бы хотели принадлежать к последним? А между тем, Христос непрестанно призывает нас просить у Бога: «Просите, и дано будет вам» (Мф 7,7); «Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф 7,11); «Чего ни попросите у Отца во имя Мое, Я то сделаю» (Ин 14,13); «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного» (Мф 18,19). Как можно перед лицом такой настойчивости Христа сомневаться в том, что просительная молитва имеет первостепенную важность? К тому же, легко понять, что мы не можем принести Богу ничего, кроме того, что мы от Него же и получили. А как получить, если не протянуть руки? Вы мечтаете любить Бога бескорыстно; но как бы вы могли Его любить, если бы Он не дал вам этой способности? Предоставленные самим себе, вы будете неспособны любить Бога «всем сердцем, всею душою и всем разумением», если у вас не будет «сердца нового», которое обещает Иезекииль от имени Бога: «Дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное. Вложу внутрь вас дух Мой» (Иез 36,26–27). Как раз это и должно быть предметом нашей молитвы: просить у Бога, чтобы Он научил нас любить Его, чтобы Он дал нам ту любовь, которой бы мы Его любили. Не какую угодно любовь, но именно ту, которую Евангелисты называют греческим словом agapè. Это та любовь, на которую человек сам по себе неспособен, она божественна по происхождению и по природе. Та любовь, которою от века любят друг друга Отец и Сын в ликовании Святого Духа. Та любовь, которою Они также любят и людей, которая дивно проявилась в даровании нам Отцом Своего Сына и в пожертвовании нам Христом собственной жизни. «Бог есть любовь», любовь есть самая природа Божия. Вне Бога невозможно ее встретить, кроме как в тех, кого Он порождает, т. е. кому Он сообщает Свое существо и Свою жизнь. Но таковые поистине любят Бога так, как Он Сам Себя любит, и становятся Его близкими, Его друзьями. Если вы понимаете это дивное учение, провозвестником которого был св. Иоанн, после того, как размышлял о нем всю свою долгую жизнь, то как вы можете не стать пламенным приверженцем просительной молитвы? Поддержанные верой и нерушимой надеждой, вы станете молить Отца о даровании вам agapè. Я вам желаю быть всю вашу жизнь попрошайкой. Попрошайкой agapè. Попрошайкой Божиим, Чьи сокровища тогда станут вашим уделом.

80. Слава Божия прежде всего Я никогда не говорил вам, что для достижения совершенной молитвы нужно изгнать молитву просительную. Если мое недавнее письмо навело вас на подобную мысль, то, видимо, потому, что я очень неудачно выразился. По поводу ощущений радости, подъема, любви, которые приходят порой во время молитвы и которые вы так часто испытывали, я призывал вас не просить о них, и даже отказываться от них в той мере, в какой это угодно Богу. Действительно, нужно уметь отказываться от ощутимого присутствия Божия, чтобы достичь более совершенной близости с Ним. Нужно принять тьму, чтобы достичь истинного света. Разве не встречаемся мы с чем-то подобным и в человеческой любви? «Погаси лампу, Беата, она мне позволяет видеть только твое лицо». Но если я вам советую не желать и не просить ощутимых даров благодати, то из этого еще не следует, что нужно совершенно оставить просительную молитву. Сам Христос учил нас просить у Бога того, в чем мы нуждаемся: хлеба насущного, прощения, защиты. Но, разумеется, прежде всего Он научил нас молиться о том, чтобы Имя Отчее святилось, чтобы наступило Царствие Его, чтобы осуществилась воля Его. Ибо самое главное — это слава Божия. Здесь не простое первенство во времени — как если бы, помолившись сперва о Царствии Божием, мы получили бы затем право ходатайствовать о наших личных интересах, — но первенство абсолютное. Даже сами наши прошения о хлебе, о прощении, о благодатях должны быть связаны с Богом, Его славой, обращены к Нему прежде всего не ради нашего счастья или даже спасения, но чтобы святилось имя Его во всей нашей жизни, чтобы в нас и через нас наступило Царствие Его и осуществилась воля Его. Так понятая, просительная молитва есть нечто совершенно чистое и весьма великое. Я возвращаюсь к вопросу об ощутимых благодатях. Не думайте после сказанного мною, что вам следует их бояться или отвращаться от них. Важно не приступать к молитве ради них, а также не воображать, будто бы воодушевление лучше чистой веры. Зная это, умейте принимать простым и благодарным сердцем дары