Хохот степей (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

— Что это? — рука сама собой поднялась, и пальцы осторожно, едва касаясь, прошлись по тонкой линии одного из ответвлений. Кожа была теплой, но стянутой, жесткой.

— Молния, — спокойно, словно это ничего не значило, отозвался колдун. — Она когда-то попала в меня во время грозы. Тогда я и стал илбэчином.

Молния? Человек умирает, если в него попадает молния. Я слышала о таком. Разве бывает, чтобы кто-то мог пережить подобное?

Потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить нашу встречу с Елуи. Это воспоминание, вдруг возникшее яркими ощущениями грохота и поцелуя, что давал дышать, помогли. Эргет не простой человек. От того и выжил, от того и стал колдуном, а не куском горелого мяса.

— Ты закончила рассматривать? — с вернувшимся весельем фыркнул колдун-не-простой-человек, поворачиваясь ко мне лицом. — Я хочу вымыться уже.

— Да, прости, — заливаясь краской от очередного приступа неловкости, я резко дернула шнурок на мужских брюках, но только затянула узел.

Близость мужчины ощущалась особенно остро, от его торса шел невероятный жар, а нос щекотал терпкий, резкий запах пота, смешанный с лошадиным духом. Немного спасало то, что Эргет не двигался, но я чувствовала на себе его темный взгляд, скользящий по лицу и шее, рассматривающий украшения и следящий за руками, что неловко пытались теперь справиться с узлом, только сильнее его затягивая.

— Оставь, я сам. Помоги с сапогами, — отступив на пару шагов Эргет вытянул небольшой табурет из-за кровати, устало на нем разместившись. Только теперь я заметила, насколько колдун был утомлен. На несколько мгновений опустив голову, оперевшись на колени локтями, илбэчин прикрыл глаза.

— Эргет?

— Сейчас. Дай мне мгновение, — голос так же изменился, словно в один вздох мужчина потерял остатки сил, что держали его до этого. — Долгая дорога, мало еды. После похода всегда так. Сейчас вымоюсь, нужно дождаться Джай, а потом три дня просплю. Давай дальше.

Подняв голову, Эргет чуть улыбнулся, пытаясь развеять мою тревогу. Я только покачала головой. Общение выходило совсем не таким, как думала. Да, сердце замирало и трепетало, но больше от переживаний и тех вещей, что я узнала сегодня. Присев рядом, ухватив за пятку сапог, я недовольно покачала головой, приговаривая:

— Сейчас вода совсем остынет, что делать тогда? А уснешь в это бадье если? Как я тебя доставать буду?…

— Не ворчи, Лисица. — На лице колдуна появилась светлая, открытая улыбка. Мое бормотание, от чего-то, сумело поднять его настроение.

Поставив в сторону второй сапог, как была, сидя на корточках перед колдуном, я недовольно фыркнула. Достаточно громко, чтобы у Эргета не осталось сомнений, что именно это был за звук. Рассмеявшись, мужчина поднялся на ноги, протягивая мне ладони, чтобы помочь подняться. Ухватившись за теплые ладони, почувствовала как по телу тут же пробежала теплая волна, наполняя каждую клеточку трепетом и волнением.

Эргет потянул меня вверх, помогая легко подняться и заглядывая а глаза.

— Ждала меня? — прищурив глаза, тихо спросил колдун, от чего, кажется, меня прошибло маленькой молнией сквозь пальцы.

— Каждый третий день, — не сумев удержать лукавство и не дать улыбке расползтись, честно ответила я. Колдун запрокинул голову и расхохотался. На короткий миг прижав костяшки пальцев моей правой руки к гудам, мужчина отпустил обе ладони, махнув в дальнюю строну юрта.

— Возьми там мыло и кусок ткани, поможешь промыть молнию.

Пока выполняла указания, за спиной слышалось шуршание ткани, а затем и плеск вода. Довольный, полный блаженства стон, возвестил о том, что колдун-таки забрался в бадью, избавив меня от мучительных и смущающих моментов дальнейшего его разоблачения.

Вернувшись к бадье, я не смогла сдержать смешок. Эргет едва помещался в своей ванной, и то коленки торчали едва ли не выше ушей. Создавалось впечатление, что за последний поход мужчина изрядно подрос, в то время как лохань забыли сменить на большую.

— До чего неудобно, — тихо рыкнул степняк, глядя, как вода то и дело перекатывается через край, замачивая ковры.

— Почему не сделать или купить бадью больше? Купцы на прошлой луне приезжали, брали заказы. До первых снегов обещались все привезти, — тихо произнесла я, смачивая мягкую ткань в ведре с чистой водой, что стояла чуть в стороне.

– Я не так часто могу себе позволить такие купания, — пожал плечом колдун, устало проведя ладонью по лицу.

— Но все же иногда можешь. От чего бы, тогда, не сделать купание комфортнее? — настаивала я, выразительно выгнув бровь. За один кувшин, украшенный серебром, что стоял в этом шатре, наверняка было бы можно купить не одну подобную бадью. Но это не мне решать. — С чего начинать?

— Тут, — Эргет ткнул пальцем в плечо, где кожа была сильнее всего стянута шрамами, — помоги промыть. И на спине, где мне не видно. Только дэгэр сними, пока не вымочилась насквозь.

Черные глаза, чуть прикрытые, с усмешкой прошлись по моему яркому, вышитому халату. От чего-то покраснев, я повесила тряпку на край бадьи, и нерешительно, дрожащими руками, стала разворачивать широкий тканый пояс.

— Тамгир привез матери шкуру барса, — словно желая отвлечь меня от волнующих мыслей, проговорил мужчина. — Я разрешил ему свататься к сестре.

Руки на мгновение замерли, так и не распустив кушак до конца. Сердце пропустило удар, а затем радостно забилось с новой силой.

— Ду Чимэ будет рада, когда излечится, — скользкая ткань цветной змеей упала на постель Эгета. Туда же я скинула халат, оставшись в тонкой длинной рубахе и шароварах, как предпочитала носить в последние жаркие дни.

— Но это не помешает ей вредничать и воротить нос, — откинув голову и прикрыв глаза, заметил колдун, улыбаясь.

— Она дочь степей. Так полагается, — фыркнула в ответ. Опустившись не колени рядом с бадьей, я осторожно провела мокрой тканью по коже, что выглядела слишком светлой на загорелом теле мужчины. Мои руки подрагивали, и я была благодарна Эргету за то, что он не двигался, так и сидя с закрытыми глазами.

Несколько минут прошло в тишине, нарушаемой только глубоким, ровным дыханием илбэчина. Мокрая ткань, натертая мылом, легко скользила по коже. Чувствуя себя немного воровкой, я с жадностью рассматривала, как подрагивают крепкие мышцы, реагируя на касание. Хотелось отбросить эту ткань, и попробовать, настолько ли бронзовая кожа, там, где не изрезанна шрамами, гладкая, как кажется.

Увлеченная, я пропустила момент, когда Эргет распахнул свои темные, заполненные тайнами, глаза. Большая ладонь поймала мое запястье, не позволяя дальше скользить по влажной коже. Подняв взгляд, чувствуя, как бьется пульс там, где крепкие пальцы колдуна держат мою руку, я рвано выдохнула.

— Мать говорит, что на тебя заглядываются нойоны. Женой к себе в юрт зовут, — и, кажется, простые слова, без упрека или вопроса, но от них по всем моему телу прошла волна, жаром собравшись там, где наши руки касались друг друга.

— Меня никто не звал, — тихо, сипло ответила, не в состоянии отвести глаз.

— Печалишься от этого?

— Жду, — почувствовав себя вредным ребенком, капризно произнесла, опустив глаза и попытавшись выдернуть ладонь.

— Напрасно ждешь, — уверенно и спокойно проговорил Эргет, а в следующее мгновение одна его ладонь оказалась у меня на затылке, притягивая ближе, едва не роняя в бадью. От удивления, неожиданности я только и успела вскрикнуть и упереться свободной ладонью в край деревянной лохани, чтобы как-то удержать равновесие, а в следующую секунду горячие, сухие губы украли мое дыхание.

Это было совсем, совеем не так, как в прошлый раз. Длинные пальцы не позволяли шевельнуть головой, стягивая платок с волос, вторая рука тянула за запястье, вынуждая почти упасть на мокрую грудь илбэчина. Все тело в одно мгновение покрылось мурашками, руки задрожали, а из головы пропали все мысли. Я была похожа на струну, что вибрирует и гудит, никак не затихая. И это ощущение сладким, тягучим эхом все бежало и бежало по венам.