История розги - Джеймс Бертрам

Между прочим, ему пришлось быть свидетелем экзекуции, совершенной над двумя молодыми девушками, служившими мастерицами у парикмахерши древней столицы. Госпожа их в числе прочих правил, введенных в ее мастерской, запрещала «иметь провожатых», а обе девушки, вопреки этому, впустили к себе двух своих возлюбленных. При порке присутствовала уполномоченная от парикмахерши, которая просила сильнее наказывать провинившихся. Всего каждая жертва получила сто восемьдесят ударов. Нередко в тюрьму управляющие имениями доставляли крепостных, которые тут же и наказывались.

Красивая крестьянская девушка – рассказывает далее Пернэ – была обручена и всячески уклонялась от ухищрений своего господина, который, не обращая внимания на жениха, старался соблазнить ее. Потерпев неоднократные неудачи, обозленный помещик обвинил в чем-то несчастную девушку и послал ее в тюрьму. Здесь ее раздели донага и разложили на скамье; мужчины крепко держали ее, а секший с таким усердием выполнял данное ему поручение, что спустя три месяца девушка никак не могла еще прийти в себя.

Писательница-англичанка, посвятившая интересующей нас в этой главе стране особую книгу, рассказывает, как одна дама из великосветского общества, воспользовавшись присутствием на маскарадном балу самого правителя, стала нашептывать ему на ухо о том, о сем и, между прочим, зашла в своей откровенности слишком далеко. По выходе из собрания за ней последовал шпион, открыл инкогнито смелой маски, а на следующий день она была приглашена к могущественному в то время графу N. Там ее усадили на стул, который во время допроса внезапно опустился вместе с восседавшей на нем дамой в расположенную под полом комнату, и здесь несчастную высекли розгами, словно маленькую девочку.

Вскоре после объявления разорительной для описываемой страны войны к состоятельным классам населения было выпущено воззвание, которым все приглашались жертвовать в пользу раненых бывшее в употреблении полотно и корпию. Среди прочих приезжих в день обнародования упомянутого воззвания прибыла в древнюю столицу жена одного губернатора. Узнав о содержании обращения, губернаторша передавала, что ей пришлось слышать разговор, из которого ясно, что враги так дружно сплотились, что вскоре завоюют всю страну, «и тогда, – прибавила в шутку от себя губернаторша, – запасы полотна и корпии более вовсе не понадобятся». Об этом полном иронии замечании любители донесли властям, и болтливую даму пригласили пожаловать в суд. На допросе она не отрицала произнесенных слов, которые в глазах начальства показались в высшей степени предательскими и рассчитанными на то, чтобы лишить известного воинственного подъема отправлявшиеся на поле брани войска.

Суд приговорил губернаторшу к немедленному наказанию плетью, каковое тут же и было приведено в исполнение, несмотря на то, что судейский двор был переполнен посторонней публикой. Распоряжением начальства часть его посредине была очищена от народа, и тут-то разложили обезумевшую от ужаса и неожиданности даму. Экзекутор-специалист задрал юбки своей жертвы, и по обнаженному телу засвистела плетка. Уже после двенадцатого удара заметны были брызги крови. Тем не менее палач нанес положенное судом количество ударов.

Нам известно, что в стране этой неоднократно наказывали телесно дам самого высшего круга; по поводу подобных экзекуций в литературе приведено множество фактов. В одной из германских газет, например, сообщалось, что три красавицы-дамы прямо с бала правителя страны, в собственных экипажах, разодетые в шелк, кружева и бархат, были отправлены в полицейский участок и там наказаны розгами.

Объяснений при этом никаких дано не было; только на прощанье было рекомендовано держать язычки за зубами. На другом придворном балу мажордом вдруг вежливо пригласил нескольких, непринужденно болтавших между собою девиц следовать за собой и привел их в одну из отдаленных комнат дворца. Там их заставили стать на колени, причем одна из служительниц высекла каждую поочередно их же собственными атласными башмачками. После экзекуции смущенных девиц развезли по домам.

Женскую прислугу секут здесь за самые маловажные проступки. Обычно дело наказания поручается управляющему, который собирает нескольких приговоренных к порке и обставляет дело так, что наказываемую «преступницу» держит на своей спине другая «грешница», которую будут сечь вслед за первой.

Опубликованы также случаи массового наказания балерин казенной школы, а нам лично рассказывали, как некий помещик время от времени наказывал розгами своих дочерей, равно как и гувернанток последних. Далее сообщают, как у одной знатной дамы существовал особый штат женской прислуги из шести человек. Одевали всех их в высшей степени нарядно, уход за ними был установлен самый добросовестный. За все это им вменялось в обязанность смиренно и безропотно переносить всяческие наказания, налагаемые на них госпожой и повелительницей. Так, например, их заставляли целовать розгу перед и после экзекуции, самим раздеваться для порки, благодарить госпожу за милостивое наказание и проч. Эта же дама точно таким же образом наказывала своих пажей, несмотря на то, что в большинстве случаев это были мальчики двенадцати-тринадцати лет.

Поистине, с розгой здесь шутить не приходится!

Глава XXVI Кнут

В описываемой стране имеется много орудий и инструментов наказания и пытки, еще не упомянутых нами в предыдущем изложении. Один из таких инструментов носит название plit; состоит он из куска железа, которое сначала нагревается, затем вкладывается в нагретую, в свою очередь, железную коробку, причем приговоренный к наказанию должен держать последнюю в своей руке. Далее, славится tourniquet; т. е. тиски для большого пальца, которые сжимаются до тех пор, пока запрессованные части не раздробятся вовсе. Для телесных наказаний здесь в ходу палка, плеть и кнут. Плеть делается из полос сырой кожи, в окончание которых заложены маленькие свинцовые пульки. Главным же орудием является кнут, перенятый описываемой страной от татар. Это – наиболее ужасный инструмент наказания, когда-либо выдуманный человечеством.

Описания кнута разнятся одно от другого. Суммируя все данные, можно сказать, что он состоит по большей части из плотного, тяжелого кожаного ремня, имеющего в длину приблизительно восемь футов; крепится этот ремень к деревянной ручке длиною в два фута. Сам ремень имеет вид довольно широкой ленты, согнутой таким образом, что стороны ее представляют собой два острых края. Попадаются кнуты, обтянутые проволокой, заканчивающейся небольшим крючком. При каждом ударе этим ужасным орудием острые края его до того сильно раздирают спину наказуемого, что получается впечатление удара обоюдоострого ножа; кроме того, палач никогда не поднимает со спины кнута, а медленно протягивает его по коже, вследствие чего маленький крючок в конце ремня обрывает каждый раз тонкие куски мяса.

Мотрайн описывает кнут, рисуя его в виде плети, сделанной из кожи старого осла; ширина его приблизительно в один дюйм. До употребления кожа вываривается в уксусе и обрабатывается кобыльим молоком.

Граф де Ланьи говорит:

«Кнут состоит из толстого кожаного ремня, нарезанного в виде треугольника; в длину он имеет от трех до четырех локтей, ширина его один дюйм. Один конец – более широкий, другой уже и прикреплен к ручке, имеющей два фута в длину.»

Один из преобразователей-правителей страны ограничил количество ударов кнутом сто одним, но так как ни один из наказуемых такого числа не вынес, то это количество приходилось постепенно снижать. В своем сочинении, относящимся к 1852 г., барон Гартгаузен сообщает, что употребление кнута во время его пребывания было совершенно оставлено. Наказанный незаслуженно кнутом имел право получить из казны суда по 200 рублей за каждый нанесенный ему удар. Чтобы наказание было еще более чувствительным, преступнику полагалось ложиться под кнут только в одной паре панталон.

Процедура экзекуции совершалась следующим образом. Приговоренного укладывали на деревянную скамью животом вниз, руки и ноги его аккуратно вытягивались и фиксировались к кольцам, прибитым в поперечные края скамейки. Голова до того сильно прижималась к дереву, что у жертвы не было никакой возможности кричать, что в значительной мере увеличивало болевое ощущение. Правильное и умелое применение кнута требовало продолжительного изучения, а также крепких нервов и мускулов. В палачи постоянно назначался один из преступников, приговоренный к тому же наказанию, которое он выполнял после своего помилования на других. После двенадцати лет службы его отпускали на волю и препровождали на родину, но во время несения обязанностей палача его содержали под строгим заключением и выпускали из камеры только тогда, когда необходимо было произвести экзекуцию над приговоренным к телесному наказанию преступником. В тюрьмах же опытные палачи подготовляли учеников и обучали своему ремеслу будущих истязателей.