Лед Бомбея - Лесли Форбс

– Вы имеете в виду бандитов, которые занимаются торговлей наркотиками и недвижимостью, – сказал Бэзил и скорчил гримасу отвращения. – Именно их вкусы и разложили индийское кино. В свое время для нашего кино работали великие музыканты. Теперь у нас на экране мокрые сари и эта вульгарная песенка «Чоли...». Как будто никто не знает, что у нее там под блузкой.

Бэзил закатил глаза и трагически сжал губы.

– Теперь у нас существует всего три разных сюжета. Первый: молодая пара переживает короткую идиллию, после которой один из них гибнет или погибают оба. Второй: семья распадается из-за подлых интриг негодяя. Кульминация – мелодрама, за которой следует обязательное примирение. Семья воссоединяется, а негодяй либо прощен, либо с позором изгнан. Третий: хороший и плохой отпрыски семейства; хороший очень привязан к своей мамочке, плохой сексуально привлекателен (если это девушка, то она обязательно легкомысленная ветреница, если юноша, то – бандит), но при этом жесток и безразличен к своей мамочке. После долгой жизни порознь и массы ничем не мотивированных сцен насилия тоже наступает неизбежное воссоединение семьи. Еще лучше, если эти два отпрыска – близнецы, тогда публика испытывает поистине младенческое удовольствие от лицезрения двух образов одного и того же человека в одном кадре.

– И от воссоединения двух ипостасей одного "я", хорошей и плохой, – добавила я. – Точно так же, как и у Шекспира, все эти разделенные близнецы. Три сюжета: любовь, смерть и что-то среднее.

– Да, но ведь какие чудеса может творить рука мастера и с таким материалом. Невозможно забыть сцену муссона в «Живых и мертвых» Проспера, где Майя бросается с крыши и тонет в резервуаре с водой. Доказав даже своей настоящей смертью, что она как актриса бессмертна. И в фильме, и в жизни шел дождь.

– Майя ведь снималась и в «Буре» у Проспера, не так ли? – спросила я.

– Да, она начинала играть роль Миранды, но в течение этих бесконечных съемок она настолько состарилась, что перестала удовлетворять спонсоров Проспера или публику, что, собственно, одно и то же. Майе на тот момент, должно быть, уже исполнилось... по меньшей мере сорок пять.

– А какую последнюю роль она сыграла перед смертью?

– В тот последний день... Мне кажется, именно в тот день Проспер представил свой новый сценарий...

– Сценарий написал Мистри?

– Мистри многое делал для Проспера... но у него всегда были нелады с Майей. Калеб предложил, чтобы вместо римских богинь на балу Просперо в конце фильма появлялись бы богини индийские. И Калеб дал Майе двойную роль ведьмы Сикораксы, матери Калибана, и богини Кали.

– Старая ведьма и богиня смерти. Та еще роль!

Бэзил подавил улыбку.

– Знаете ли, это были очень глубокие и мощные роли, хорошо прописанные в сценарии.

– И костюмы потрясающие, я полагаю. Калеб, случаем, не дал Майе ожерелье из отрубленных голов, с которым всегда изображают богиню Кали? И язык, с которого стекает кровь ее жертв?

Тут уж Бэзил не смог сдержаться и расхохотался громовым хохотом, поднявшимся откуда-то из глубин его громадного живота и подобно землетрясению докатившимся до крупных черт его классического лица, исказив их на мгновение.

– Не говоря уже об отвисших грудях Кали и о ее привычке посещать места кремации трупов. Сценарии Калеба были всегда очень точны в деталях. Вряд ли можно осуждать бедняжку за то, что она устроила жуткую сцену.

– Калеб довольно часто писал сценарии? Но значит, все-таки была сцена?

– Очередная сцена, мне следовало бы сказать. Проспер долго отстаивал Майю на роль Миранды. Но Майя без конца устраивала скандалы, из-за нее откладывались съемки, она бросалась чудовищными обвинениями.

– Какими же обвинениями?

– В общем, довольно туманными, моя милая девушка, а теперь, спустя шесть лет, они сделались еще более туманными. Она знала кого-то или что-то, что могло все изменить в ее пользу. Типичные угрозы отчаявшейся женщины.

– А что произошло в день ее гибели?

– Я помню это чисто кинематографически: кадры, диалоги не очень точно. Дайте подумать... Майя сделала несколько очень плохих дублей с Нони, игравшей Миранду и Аннапурну, богиню изобилия и плодородия. Калеб изобразил ее крестьянской девушкой, несущей молоко, переливающееся через край, и с черпаком в руках, так, как она изображается в небольших махараштрийских алтарях. Нони сказала что-то оскорбительное в адрес своей партнерши, и Майя в ответ дала ей такую пощечину, что оставила красный след, такой же яркий, как на старых стенах, у которых вдовы совершали сати после смерти своих мужей. Она бросала ненавидящие взгляды то на Проспера, то снова на Нони и кричала: «Так что, мне сказать ей? Сказать?» Как видите, это была жуткая истерика. В конце концов Проспер попросил, чтобы ее увели со съемочной площадки.

– Нони. Это дочь Калеба Мистри. Истерика имела какое-то отношение к любовной связи Проспера с нею?

– Вы все это записываете? – Он наклонился, чтобы взглянуть на мой магнитофон. – В то время создавалось впечатление, что во всем этом есть какой-то больший смысл.

– А Шома Кумар? Она к этому какое-нибудь отношение имела?

– К тому времени милашка Шо уже окручивала мужа какой-то другой женщины.

– И потом Майю убили?

Бэзил отрицательно покачал своей массивной головой.

– Многие так думают, но лично я полагаю, что бедняжка сама свела счеты с жизнью. К следующему фильму она уже просто не способна была бы стать даже закадровой певицей, даже предоставить свой голос какой-нибудь молоденькой красотке. К моменту самоубийства она потеряла практически все, что когда-то делало ее великой Майей Шармой. Неужели вы не понимаете?

– Мне бы хотелось посмотреть сценарий Калеба.

– Первоначальная версия была отброшена много лет назад, моя милая девушка. Причин, которые сделали возможным тот сценарий, больше не существует, так же, как и тех актеров, кроме меня. Уверен, что Проспер сможет предоставить вам копию или позволит заглянуть в книжку, которую он именует своим съемочным дневником. Ту самую, которую мы называем его «Атхарва-Ведой». – По выражению моего лица он понял, что это слово мне ничего не говорит. – «Атхарва-Веда» – Тайная книга браминов, сродни запретным книгам древних колдунов и алхимиков. Насколько мне известно, Проспер очень ревностно относится к ней и никому не дает ее, но вы же все-таки член семьи... В ней он хранит самые разные интересные вещи: мысли по поводу эпизодов фильма, наброски сценариев, фотографии актеров, различные сведения по истории бурь и ураганов и текст шекспировской «Бури». – Он внезапно замолчал. – Странно, но ваше лицо мне определенно кого-то напоминает.

– Я очень похожа на сестру.

– На Миранду? Нет, вы напомнили мне кого-то еще. Чудовищно! Вот так начинаешь терять память.

8

– Томас, – спросила я, – у вас здесь есть какое-нибудь место, где продают и покупают старинные монеты?

– Самое лучшее место для сбыта и приобретения контрабандных вещей – это Маттон-стрит в Чор-Базаре – «Воровском рынке». Там вам могут продать детали от ваших собственных украденных часов, настолько квалифицированы тамошние карманники. Вся улица битком набита антиквариатом.

В этот момент он объезжал грузовик с бананами и на какое-то короткое, но ужасающее мгновение мы выехали на полосу встречного движения, и казалось, весь Бомбей всей своей грандиозной массой мчится на нас.

– Есть еще рынки «Джавери» и «Дагина», на которых тоже торгуют золотом и серебром, – сказал он, когда мы снова встроились в нужный ряд. Автомобиль при этом задел вокзального носильщика в красной куртке с металлическим диском на рукаве – форма тех, кто работает на вокзале Виктория, – но он засеменил дальше как ни в чем не бывало, покачивая мешком с бананами размером с сигарильо. – Но в вашем случае, мне кажется, нам следует отправиться на улицу Мохаммеда Али, которая ведет к пристани Масджид, самому большому рынку специй в Индии. На правой стороне улицы торгуют специями, на левой – брильянтами. Единственная улица в Бомбее, которую метут и чистят шесть раз в день. – Одной рукой он порылся в своей сумке и достал оттуда визитную карточку с картой на обратной стороне. – Я знаю одного человека. Он вам как раз подойдет. Этот парень полдня – брильянты, а полдня – золото.

– Ни минуты в этом не сомневалась, – сказала я.

Рыночные улицы рядом с улицей Мохаммеда Али были забиты ручными тачками, велосипедами, домохозяйками с жуткого вида громадными черными зонтами, уличными торговцами с механическими тайваньскими собачками, лотерейными билетами, свежим кешью из Кералы и розовым маслом из Кашмира.

Я плечом оттолкнула совсем беззубого человека, пытавшегося продать фотографию Роджера Мура с автографом, и споткнулась о сидевшего на тротуаре мальчишку, предлагающего почистить прохожим уши с помощью набора металлических приспособлений, которые очень напоминали инструментарий для ремонта машины. С цветастой скатерти дантиста, работавшего под открытым небом, мне улыбнулись несколько белоснежных искусственных челюстей, сам же дантист, когда я показала ему визитную карточку ювелира, сверкнул в ответ безупречным рядом золотых моляров.