Ревизор: возвращение в СССР 4 - Серж Винтеркей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, электричка подошла, и я погрузился в нее. За время пути слегка отогрелся. Обычная советская электричка, жутко пахнущая туалетом. Очень жёсткие и холодные диваны, даже не поворачивается язык назвать их диванами. Лавки. Самые настоящие деревянные лавки. И очень холодно. Такое ощущение, что вагон в принципе не отапливается. Я даже в девяностых такого не помню. Вскоре вокруг засуетились люди, вставая с лавок и снимая сверху свою поклажу. Кто-то сказал, что следующая КамГЭС. Мне тоже выходить.
Выйдя из электрички и спустившись по бетонным ступеням с перрона, стал в наглую спрашивать всех подряд, где тут улица Таганрогская. Мне быстро указали правильное направление. Нужный дом оказался совсем недалеко и от станции, и от железной дороги. Как они живут в такой близости от неё? Это же очень шумно.
Кирпичная пятиэтажка. Четыре подъезда. Традиционные лавочки с бабушками. И с какой стороны у них тут нумерация подъездов начинается?
— Здравствуйте. — обратился я к женщинам у ближайшего подъезда. Одна из них, совсем пожилая, сидела на лавке. А другая стояла рядом, держа таз с мокрым бельём. Они о чём-то своём разговаривали очень оживленно, когда я подошёл. Когда я поздоровался, они обе с подозрением уставились на меня.
— Это первый подъезд или четвёртый? — спросил я.
— А ты к кому? — строго спросила меня женщина с бельем, не удостоив меня ни приветствием, ни ответом на вопрос.
Эта беспардонность меня заела. Можно было бы её осадить, сказав, что не её это дело, но вовремя вспомнил, что я «не в том» сейчас возрасте.
— К Инне Жариковой, я её брат, — скромно ответил, как и полагается школьнику.
Женщина с бельем вопросительно посмотрела на сидящую на лавке.
— Это та, что весь двор пеленками завешала, — ответила та.
— Ну, да… у неё ребенок маленький, — подтвердил я.
— И что? Можно все верёвки занимать? — возмущенно спросила женщина, переложив таз себе на другой бок.
— По три раза в день полный таз пелёнок выносила, — поддакнула пожилая.
Меня сильно задело такое отношение женщин к сестре.
— Вы сами, наверняка, детей имеете и должны понимать, что, когда грудной ребёнок болеет, он каждые пятнадцать минут писается! — не выдержав, заступился я за сестру. — Куда она должна была пелёнки вешать?
— Подумаешь! Ребенок писается, — взвилась женщина с тазом. — У нас у всех были дети, и мы не завешивали пеленками все веревки во дворе!
Ну и обстановочка у них тут. Из-за веревок драки…
Короче, я молча вошёл в подъезд, пихнув назло бабу с тазом рюкзаком, увидел на первой же двери номер восемьдесят, понял, что это четвертый подъезд.
Выходя, так посмотрел на бабу с тазом, что она молча посторонилась, пропуская меня. Ничего, пусть я тут ненадолго, но построить всех успею.
В первом подъезде быстро нашел нужную квартиру на первом этаже и позвонил.
Дверь открылась почти сразу. Передо мной стояла копия мамы, только моложе в два раза. Она кинулась мне на шею, обняла крепко, прижалась и я почувствовал, как что-то мокрое потекло мне за шиворот.
Она рыдала…
Горько, со всхлипываниями. Так плакал маленький брат Эммы, когда я принёс его от матери.
Только этого мне не хватало…
Так и стоял, не раздевшись, на пороге, ждал, пока она успокоится.
— Привет, — прошептал ей я, когда она наконец оторвалась от меня и подняла зареванное лицо.
— Как хорошо, что ты приехал! — счастливо улыбаясь и размазывая слёзы по щекам, воскликнула сестра.
Выпустила напряжение и стала возбужденно-радостной, как пятилетняя девочка. Схватила меня за руку, потащила внутрь.
— Подожди! Дай раздеться! — усмехнулся я.
Она усадила меня в комнате на диван, а сама стала хлопотать, накрывая на стол. Я не стал сидеть и прошёлся по квартире.
Большая комната, очень темная. Средь бела дня горели все три лампы в люстре. Балкона нет. Что же так темно? За окном густая растительность, кусты, деревья… Да, ещё балкон второго этажа нависает.
Вышел в коридор. Первое, что бросилось в глаза — над вешалкой на полке красовались две шикарные женские шапки: одна шарик из песца, вторая норковая темно коричневая боярка. Не мудрено, что бабы во дворе Инну не любят.
Прошёл в кухню. Мебель так себе, примитивная. Но в углу новенький холодильник Бирюса. Я открыл его и начал разглядывать, поразившись возникшему вдруг благоговению перед этим, мягко сказать, не самым шикарным агрегатом из тех, что мне доводилось видеть в жизни.
— Да, купили недавно… — похвасталась сестра.
— Теперь под такой холодильник надо в кухне ремонт сделать и мебель поменять, — на автомате заметил я.
— Зачем? — пожала плечами Инна. — Это же съемная квартира.
— А что, разве мужу не положено жильё? — удивился я.
— В ДОСе нам только комнату дали в трёхкомнатной квартире…
— Что такое ДОС? — перебил я сестру.
— Дом офицерского состава. Там с нами ещё два офицера холостых жили.
— И что? Муж ревновал? — смеясь, спросил я.
— Нет, они же дома бывают только по вечерам и не каждые сутки. То наряды, то стрельбы…
— И что вы там не остались? Квартиру-то снимать дорогое удовольствие.
— А как мне в институт с точки добираться? Там то снегом дорогу замело, то вездеход сломался.
— Понятно.
Инна взяла тарелки, чашки и понесла в комнату. Пошёл за ней, сел за стол. Меня поразила необыкновенной красоты скатерть, соткана как гобелен, на тяжёлой основе, шелковая вышивка, цветочный орнамент. Музейного уровня вещь. Явно импортная и очень дорогая.
Пока я любовался скатертью, сестра прямо на ней расставила посуду, принесла покупной торт, блюдце с лимоном, нарезанным ломтиками. И поставила заварочный фаянсовый чайник.
Удивился, но промолчал.
Инна заботливо ухаживала за мной. Уронила ломтик лимона на скатерть… Дернулся, хотел его поймать, чуть чашку не опрокинул.
— Инна! — раздражённо воскликнул я. — Откинь скатерть, ну нельзя же так. Скатерть испортим, — ответил я на её немой удивлённый вопрос. — Сколько она стоит?
— Триста рублей… — небрежно ответила сестра.
Глава 14
28.03.1971 г. Пермь
— Триста рублей, — повторил я. — Ты хоть представляешь, как люди вокруг живут? Как мы дома живём? На мамину зарплату и бабушкину пенсию. Бабушка сейчас с Аришкой сидит. А я на заводе после школы работаю.
Инна недоуменно хлопала глазами, глядя на меня.
— Это что? — я поднял ей под нос блюдце с лимоном.
— Лимон, — пожала она плечами. — Мы себе в витаминах не отказываем.
— В квашеной капусте тоже много витаминов, — чеканя каждое слово, проговорил
