Ревизор: возвращение в СССР 4 - Серж Винтеркей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не вписывается, согласен. — кивнул Иван, — Думаешь…
— Ну да, это логично, тем более что я узнал, что он там еще и погреб какой-то отрыл для этой старушки. Согласись, что это вообще подозрительно выглядит?
Весь вид Ивана свидетельствовал, что он безоговорочно согласен. Представить себе вороватого завбазой, уважаемого в городе человека, бескорыстно роющим погреб для обычной старушки, у него тоже не получалось. А будь старушка необычной, так казначей мне бы об этом точно сказала. Ну, мало ли ее сын или внук какой-то видный партиец, и Цушко хотел таким образом к нему подлизаться. Но нет, у меня не сложилось впечатление, что казначей способна упустить такую деталь. Это же Мегре в юбке!
— Я в Пермь улетаю завтра, предлагаю подождать до моего приезда и тогда заняться этим вопросом, хорошо?
— А ты когда возвращаешься?
— Планирую во вторник, но это от рейса зависит. Вроде бы пока вторник срастается.
То, что я бесплатно полечу военно-транспортным самолетом, говорить Ивану не стал. И так уже слишком много народу знает на работе, из-за того, что был вынужден пользоваться телефоном главбуха. Иван, вроде, глупостей с такой информацией делать не должен, но к чему проверять?
— Так договорились? — спросил я милиционера.
— Хорошо, я тогда пока справки наведу, а ты езжай! — ответил он, — Счастливого пути!
Вернувшись домой, сразу рухнул спать. Бабушка снова отказалась давать мне будильник, пообещала разбудить снова, как и вчера, без пятнадцати два ночи. Вот так совпадение получилось!
Вроде и лег пораньше, чем в прошлый раз, но пяти часов сна не хватило, конечно, бабушка еле меня добудилась. Зато потом бегом в туалет, навьючиться и к дому Германа. Шел и надеялся, что он не проспит. Повезло — когда подошел, в окнах горел свет, и я еще не успел подойти к стоявшей перед забором Волге, как из дома вышел Герман.
— Не опаздываешь, молодец! — одобрительно сказал он.
Помог погрузить вещи в багажник, потом пригласил к себе домой:
— Давай, с полчаса почаевничаем, рано приезжать тоже нет смысла, замерзнешь на улице, пока самолета ждать будешь.
Посидели, поговорили про жизнь. Герман сокрушался, что мать Эммы все за ум никак не берется, я сочувственно кивал. Да уж, не повезло девчонке!
Затем мы вернулись к Волге. Герман посадил меня на заднее сиденье и даже дал меховую шапку:
— Ложись, и подложи шапку под голову, разбужу, когда приедем.
И я тут же ушел в царство снов.
Два часа пролетели быстро — Герман разбудил меня за пару минут до КПП. Как оказалось, приезжать к военному аэродрому на черной волге очень мудрое решение — солдатики мигом позвали дежурного офицера, тот нашел меня в списках на борт, и меня даже усадили с кружкой горячего чая обождать минут пятнадцать, пока самолет закончат загружать.
Я пил чай, смотрел в окно, на аэродроме из него был виден только один самолет — тот самый, на котором я, видимо, и полечу. По крайней мере, к нему подвозили ящики и заносили в трюм.
Ждать пришлось полчаса, а не четверть часа, зато потом меня пригласили, опять же, чрезвычайно вежливо, пройти в салон. Салон был выстужен, плохо освещен, и загружен максимум на треть большими ящиками в сетях. А пассажиром я оказался единственным.
Меня провели до одного из боковых сидений, вручили огромную овчину, чтобы я мог ей укрыться во время полета, и попрощались со мной. Через пять минут трап медленно поднялся и трюм оказался изолирован от внешнего мира. Я тут же подскочил с сиденья и бросился осматривать ближайшие грузы. Одна из самых паршивых вещей, что может с тобой случится, когда ты летишь в грузовом самолете, это сорвавшийся с места груз. При малейшем вираже в твою сторону он тебя расплющит о стену, да и может эту же стену и проломить. Впрочем, меня больше пугал первый этап, потому как если он реализуется, мне уже будет все равно, что будет с самолетом дальше.
Минут за пять подергал за все стропы, которыми крепился груз к полу. Все было в полном порядке. Нашел свободный конец, привязал к нему свои сумки и чемодан, чтобы при проблемах с погодой они тоже не летали по трюму. Успокоенный по этому поводу, сел обратно, и через пару минут мы уже и взлетели. Резко похолодало, так что я закутался в овчину так, что из нее теперь торчал только мой нос и глаза. Стало теплее, и я снова заснул. Правда, вскоре проснулся, потому что во сне выронил овчину и замерз. Проблемка! Нашел свободный конец стропа и привязал им к себе овчину, чтобы не падала. Не скажу, чтобы это было легко сделать, пришлось помудохаться, зато после этого спал уже до самой посадки. Вот ее я почувствовал — приземлились мы жестко.
В машине и самолете добрал норму сна, так что чувствовал себя достаточно бодрым. Единственная проблема, что засиделся, но за пару минут и ее решил энергичными упражнениями. К тому времени и трап стал открываться.
К моему нахождению внутри самолета отнеслись совершенно философски — раз я тут, значит так и надо. Предложили пройти на выход и из самолета, и из аэропорта, но я тут же прицепился с вопросом, как отсюда добраться до Перми. Солдатики молча отвели меня к офицеру, им оказался лейтенант по возрасту едва ли больше двадцати двух-двадцати трех лет.
Выслушав мою просьбу, он сказал:
— У нас грузовичок скоро пойдет к ж/д на погрузку, буквально через полчаса. Я скажу, чтобы тебя высадили возле станции. Оттуда до Перми буквально несколько остановок.
Время до грузовика снова провел со стаканом чая в руке. Ну, я так понимаю, что для военных это может смело считаться ВИП-сервисом.
Вскоре меня подсадили в грузовичок, в этот раз в кабину к солдату-срочнику. Я постарался наладить с ним контакт, чтобы по привычке расспросить об условиях службы. Но, похоже, ему что-то такое про меня сказали — видимо, что я какая-то темная лошадка — поскольку никакой откровенности я не дождался. Просто «всем доволен» и «претензий нет».
А что касается дороги к железнодорожной станции, то я понял, что окрестности Перми — это холмы. Мы то спускались с очередного холма, то поднимались на следующий.
Выгрузился на станции, пошел к кассиру. Оказалось, что ближайшая электричка через сорок минут. Переждал их под навесом на скамейке — спать не хотелось, да
