Иероглиф - Токарева Елена О.

Так он отомстил.

История этого китайца записана на камне в Саду мести в Чикаго. Там много камней, и много историй. Кто обдумывает месть, тот посещает сады мести и читает надписи на камнях. Выбирает путь.

Завтра я расскажу тебе о других.

Чем больше я узнавала о китайцах, тем больше понимала, что они, судя по всему, серьезные люди. У них стоило кое-чему поучиться. Хорошему, например, массажу стопы мне обучиться не удалось. Это было противно моему существу. Но обучиться мести – это мне по силам.

…Выкручивая руль на очередном повороте, я предавалась чистым мечтам. «Как я располосую бритвой твою морду, как я вырву тебе клок волос надо лбом и выбью тебе передний зуб». Таким образом, я испортила бы Илоне товарный вид. Думаю, что это правильный выбор. Единственно, я не смогла преодолеть реактивность. Надо было затолкать себя в пыльный шкаф и дождаться, когда месть настоится, как суп из поганых грибов… но я еще не прошла до конца китайскую школу. Моя реакция была молодая, пенистая. Я была бесхарактерная. Я боялась, что остыну, если не убью ее тут же, по горячим следам.

Наконец показался берег моря и фешенебельный пригород. Здесь стояли виллы самых богатых людей региона. После изгнания моего отца (по совпадению отца русской демократии) и воцарения в заливе непрозрачного Чайна-тауна они уже не стеснялись своего богатства и демонстрировали его бесстыдно и агрессивно.

Усадьбы здесь воздвигли в стиле раннего феодализма. Толстые крепостные стены, а под ними – глубокий ров с водой и подъемные мосты. Справа и слева от ворот располагались башни охранников.

За крепостными стенами виднелись острые шпили замков, с новыми гербами на флагштоках.

Справа дорогу в лес перегораживал шлагбаум. Слева тихо плескалось море. Дальше надо было двигаться пешком. Пропуска у меня не было.

Пришлось запарковать машину в отдалении от будки охраны и начать думать, что делать дальше.

С моря несло холодком. Из кустов – сладковатым запахом, боюсь сказать, но дерьма. В эту симфонию вплетался занудный аккомпанемент какого-то дурелома.

Совсем близко кричала женщина: «Фролов! Возвращайся домой! Или я тебя найду и тогда…»

Через полчаса ожидания я, как и предполагала, начала остывать. Я поняла, что напрасно отказалась от помощи Сципиона. Но признаваться в том, что сама ничего не могу сделать, было слишком обидно.

Хуже того: я начала рассуждать логично. А это последнее дело. Это упадничество и капитулянтство. Это «адвокатизм», как любил говорить папа.

«Надо рассуждать логично, она не знала, кто я. Во всяком случае, когда мы с ней вместе проводили время, она не знала, кто я, и думала, что Сципион – мой отец. Она имела виды на Сципиона. Разве он ей признался, что не является моим отцом? Это вряд ли, и на него непохоже. Ему это и ни к чему. Он шифровался от девушек, не хотел серьезных отношений. Стало быть, идея назваться моим именем пришла к ней не с этой стороны, она родилась из чего-то другого. Любопытно, что ей пришло в голову заработать на имени моего отца, когда я считала его имя бросовым товаром. Я живу под другой фамилией, а чужая девка неожиданно берет мою и что-то хочет на этом наварить… Как она сказала мне: „Я твое второе „я“, я твое подсознание“… Она делала то, что я хотела бы делать, но не могла в силу обстоятельств».

Постепенно смеркалось. Повсюду расплывались желтые фонари. К поселку, огороженному со всех сторон забором, то и дело подъезжали роскошные автомобили, шлагбаум перед ними поднимался, и счастливые обладатели пропусков в этот мир въезжали туда, на территорию, где их никто не мог достать. Стемнело совсем. Оставаться под кустами становилось не на шутку опасно. Боже мой! Я даже не знаю номер ее автомобиля! Сука же не пешком теперь ходит! Наверняка она уже пересела на автомобиль. Да… без Сципиона тут не обойтись.

Обкусав все свои длинные ногти до мяса, я приняла решение вернуться назад, домой. И я уже завела мотор и стала разворачиваться в темноте, стараясь быть осторожной на узкой дорожке, не съехать в канаву и не задеть придорожный куст. И в этот момент к поселку, шурша широкими шинами, подъехал еще один экипаж, это была игрушечная автомашинка алого цвета. В свете фар я увидела: в автомобиле за рулем сидит Илона, а рядом развалился Ливеншталь, весь в жевто-блокидном…

Вот Илона положила округлую руку на голубое плечо Ливеншталя. И он будто бы даже поцеловал ее в плечо… Вот шлагбаум поднялся… Ни секунды больше не думая, я выскочила из своей машины, подбежала к алому автомобилю и ни слова не говоря вцепилась в волосы Илоны, а потом ударила ее дважды лицом об руль.

Сделав это, я остановилась и перевела дух. По лицу Илоны струилась кровь из разбитого носа. Илона молча утерла локтем кровь с лица. Но кровь продолжала струиться.

– За что? – крикнула Илона.

– Будто ты не знаешь? – прохрипела я и еще раз вцепилась в гриву светлых волос соперницы.

– Ну, девочки… – сказал Ливеншталь, – ну что вы, ей-богу! Какие глупости! Я этого не стою!

До меня постепенно дошло: Ливеншталь считает нападение на Илону местью оскорбленной влюбленной девственницы.

Я крикнула ему:

– При чем здесь ты?

Илона медленно заплакала. Лицо ее покрылось розовой пенкой – это слезы смешались с кровью из носа. Волна розовой пены упала на белую кофточку.

– Юлия, садись в машину, поедем с нами! – сказал Ливеншталь. – Нечего устраивать здесь сцены. Тебя могут арестовать.

– Ты – сука драная, как посмела? – спросила я ее, не обращая внимания на Ливеншталя и готовая снова в нее вцепиться.

– Сама ты драная, – ответила Илона и толкнула в плечо Ливеншталя: – Почему ты меня не защищаешь?

Ливеншталь по-еврейски мудро смотрел перед собой.

Илона вытерла лицо платком и уставилась на меня своими выпученными глазами:

– Ладно. Ты из-за Ливеншталя? Честно говоря, я давно ожидала, что ты придешь убивать меня за Ливеншталя. Я полагала, что у тебя был с ним половой контакт.

Пока мы выясняли отношения, Ливеншталь никак не реагировал.

– Ливеншталь – это второй вопрос, – сказала я. – У меня есть к тебе первый и основной.

– Просто ума не приложу, о чем ты? – сделала Илона жалобное лицо. – Что ты хочешь от меня?

– Ты еще спрашиваешь? Зачем ты используешь мое имя?

Илона удивилась:

– Какое ты имеешь отношение к губернатору?

– Не строй из себя идиотку. Прямое. Я его дочь.

– А может, это я его дочь! – нагло заявила Илона. – У тебя отец Сципион, ты разве забыла? И фамилия у тебя другая.

Спорить с Илоной было бесполезно: формально она была права – имя отца осталось без охраны, оно валялось на полу и его подняли. И что же, теперь уступать ей это имя?

– Почему ты вылезла со своим бритым «под звезду» лобком, но под моим именем? – спросила я.

– Потому что иначе меня не брали в стрипклуб! Мне сказали: «Ты гордишься своим красивым телом? У нас таких, как ты, пять копеек пучок за дюжину. Вот если бы…» И тут мне в голову пришла эта мысль – сказать, что я дочь основателя этого города. Там, в городе, стоит памятник твоему отцу, вот я и сказала: «А вы знаете, чья я дочь? Я дочь губернатора Сливки!» Хозяину клуба эта идея понравилась, почему-то ему очень понравилась эта мысль, и он меня взял. Мы не ошиблись. Публика ломится на мои представления.

– Я, значит, уроки делаю, осваиваю педикюр и массаж стопы, а она зарабатывает на моем имени! Как ты, тварь безродная, посмела опоганить светлое имя моего отца, который был пророком в своем отечестве?

Илона вдруг выпрямилась, убрала с лица глупую ухмылку и сказала:

– Насчет «твари безродной» это ты перегнула. Запомни: мой отец был хозяином Города Дворцов ровно до твоего отца! И при этом он был не простым пророком, а настоящим Богом и Царем. Ему подчинялось все: люди, деньги, милиция, КГБ… И фамилия у него была не чета вашей…

Я опешила. Секунду я размышляла, что такое сказала Илона. Потом сообразила и ответила:

– Что же ты не выступаешь в борделе под фамилией своего папаши?