И вновь искушение - Сюзанна Энок

— Мисс Манроу, — сказал лорд Редмонд, хватая ее за локоть, — позвольте увести вас от этой беспардонной драки.

— Нет, спасибо, — ответила она, освобождаясь от тисков его руки. — Я думаю, у лорда Дэпни случился некий приступ. Я должна остаться здесь, чтобы помочь лорду Роли и моему отцу.

Но какую бы легенду Эванджелина ни собиралась распространять, она, тем не менее, понимала, что два претендента опозорены и Редмонд окажется за счет этого победителем. Ах, это ожерелье! Как глупо, глупо…

Коннолл освободился, когда отец Эванджелины схватил Дэпни за плечи.

— Отвезите мою дочь домой немедленно, Роли! — рявкнул он. — Я разберусь с этим.

Кивнув, Коннолл проскользнул между ней и Редмондом и схватил ее за руку.

— Ты хочешь потерять последние оставшиеся у тебя зубы? — спросил он у графа.

Редмонд отступил.

— Ты юный мерзавец, — пробормотал он, тем не менее, пятясь назад.

Маркиз повернулся к Эванджелине.

— Быстро! — пробормотал он, увлекая ее к двери.

— Но ведь бриллиант! — прошептала она, приподняв один край юбки свободной рукой, когда они пробирались через толпу. Наверное, они никогда еще не бывали на столь волнующем представлении. — Мы никогда не доберемся до Манроу-Хауса целыми и невредимыми. Или, во всяком случае, вместе.

— Думаю, что доберемся, — возразил Коннолл, подавая знак своему кучеру. — Бриллиант у твоего отца.

— Что?! — Она остановилась и потянула его за рукав. — Ты положил его…

— Он сам взял его. Прямо из моих рук. — Коннолл открыл дверцу кареты и помог Эванджелине забраться внутрь. — Затем оттолкнул меня прочь.

— Но… О Господи… — Значит, отец поддерживает ухаживание Коннолла? Первый раз в жизни она может припомнить такое, чтобы он сделал… чтобы он вообще что-то сделал.

— Я тоже так думаю. — Коннолл взобрался в карету и, прежде чем закрыть дверцу, высунул голову: — Манроу-Хаус, Эппинг. И чтобы без всяких аварий.

— Слушаюсь, милорд.

— Возникает вопрос, — продолжил Коннолл, — что твой отец понимает под несчастьем?

Что мог отец считать несчастьем? Им нужно было это знать, но едва карета тронулась, все ее внимание, все существо сосредоточилось на мужчине, сидящем напротив, и на осознании того, что они вместе и снова одни.

Коннолл храбро пытался расправить галстук, но половина его отсутствовала. Тоненькая струйка крови запеклась с левой стороны нижней губы, волосы сбились в одну сторону, в которую, очевидно, его тянул Дэпни.

— Зачем ты ударил его? — спросила Эванджелина. Он пересел к ней.

— Я ведь импульсивный, если ты помнишь. — Придвинувшись еще ближе, он нежно ее поцеловал. — Да, вот видишь? Импульсивный. И я не могу сидеть и позволять какому-то болвану оскорблять меня.

— Я знала, что это неправда, — сказала она.

Его глаза продолжали улыбаться даже тогда, когда она снова дотронулась до его губы, и он слегка поморщился.

— Спасибо. — Некоторое время он продолжал смотреть на нее, затем откашлялся. — Так я должен опасаться того, что на нас свалится дерево или внезапное наводнение сорвет с петель дверцу и выбросит меня в Темзу?

Эванджелина покачала головой. У них оставалась очень важная проблема. Даже несколько проблем.

— Я не знаю. Я пыталась определить, как бриллиант может подействовать на судьбу отца, но вдруг до меня дошло, что я почти ничего не знаю о нем. — Она вздохнула. — Когда он ввязался в драку, я… Никогда еще в жизни я не была до такой степени потрясена.

— Меня тоже несколько удивила злоба Дэпни. — Коннолл взял ее за руку, рассеянно погладил пальцы. — Я хочу тебя, Джилли. Хочу жениться на тебе. Но я представил тебе себя. Равно как Дэпни и Редмонд. Я не такой, как они. Я не могу ходить вокруг тебя, словно пудель, пока ты ищешь способы избежать ошибок. Я не лучше, чем они, но я лучше для тебя.

Господи, о чем она думала, поощряя Редмонда и Дэпни? Эта драка была на ее совести, — потому что она сама привязала к себе этих мужчин и сделала их зависимыми от якобы испытываемого ими восхищения. Коннолл был прав. Она исключила из списка имена, не допуская появления новых, и никогда не выходила за его пределы. У одного нет воображения, другой никогда не выходит из себя. А тот, что сейчас сидит рядом с ней, вообще никак не подходит для этого списка. Он возбудил ее, опьянил и держит в состоянии мучительного беспокойства.

— Я не хочу, чтобы ты приказывал мне или полностью контролировал мою жизнь, — медленно проговорила она.

— И я не хочу, чтобы ты делала то же самое со мной, Эванджелина. — Он слегка нахмурился. — Я вовсе не какой-нибудь закоренелый тиран. Знаешь, мои родители глубоко любили друг друга. Недавно я стал задумываться, уж не потому ли у меня до сих пор не было искушения жениться. Подобно тому, как ты выстроила свои ожидания, основываясь на взглядах матери, я отталкивался от представлений о браке своих родителей и хотел почувствовать то же, что чувствовали они. Я хотел встретить свою женщину.

— А я именно та женщина? — спросила Эванджелина, пытаясь изобразить скорее скепсис, чем надежду.

— Я целовал нескольких женщин, как мы уже с тобой говорили. Но ты единственная, кого я прошу выйти за меня замуж. — Коннолл перевел дух. — В браке большинство прав, льгот, преимуществ — ты можешь, как угодно их называть — принадлежат мужчине. Могу заверить тебя, что я не воспользуюсь ни одним, чтобы ущемить тебя. Однако…

— Заверения, как ты их называешь, — это одно дело. Я предпочитаю гарантии.

Он потряс головой, и прядь растрепавшихся волос упала ему на глаз. Без всякой задней мысли Эванджелина откинула ее назад.

— Мы знакомы так недолго, — спокойно сказал он, — но ты знаешь меня, вероятно, лучше, чем кто-либо другой. Но до того как мы поженимся, я не смогу тебе ничего доказать. Просто поверь в меня. Если не веришь или не хочешь поверить, скажи мне «до свидания».

— Я еще не закончил, — перебил он. — Чтобы быть предельно откровенным, скажу, что у меня есть вера в тебя. Я знаю: ты умнее своей матери и понимаешь, что-то, к чему ты стремилась, не сделает тебя счастливой.

— Это говорит мужчина с окровавленной губой. — Она провела пальцем по его губе. — Как ты знаешь, я читала Мэри Уолстонкрафт. Она очень умная женщина, очень уверенная в себе и понимает, чего она хочет. Но я не назвала бы ее счастливой. Могу предположить, что моя мать такого же плана. Я не знаю точно, чего хочу теперь. Но точно знаю, что я хотела предпочесть комфорт счастью. Он пошевелился.

— Джилли, ты… Она положила руку ему на pот.

— Ты был умным и красноречивым. Теперь моя очередь говорить.