Паломничество в Палестину - Иван Ювачев

Во все время дороги извозчик был очень тих и послушен. Потом мы узнали, что отец Дионисий сделал ему хорошее внушение, пригрозив консулом. А в Иерусалиме он и рта не разинул.

ГЛАВА 32. МАМВРИЙСКИЙ ДУБ И ХЕВРОН

Поездка в Хеврон. – Ильинский монастырь. – Памятник Рахили. – Гора Фудерис. – «Крины сельные». – Дуб Мамврийский. – Потомки Авраама. – Город Хеврон. – Библейский тип еврея. – Гробница ветхозаветных патриархов.

Обыкновенно каждый православный паломник, приезжающий через Яффу в Иерусалим, считает своим долгом пройти в длину Палестину, от Галилеи до Хеврона, и в её ширину, от Яффы до Иордана, так сказать, перекрестить Святую Землю. Такой образ странствования указан самим Богом первому паломнику в обетованную землю – Аврааму, родоначальнику избранного народа и прародителю Спасителя мира.

«И сказал Господь Аврааму, после того, как Лот отделился от него: возведи очи твои и с места, на котором ты теперь, посмотри к северу, и к югу, и к востоку, и к западу… Встань, пройди по земле сей в долготу и в ширину её: ибо Я тебе дам её» (Быт. 13).

Следовательно, Господь велел Аврааму перекрестить землю Ханаанскую с севера на юг и с востока на запад. Место отделения Лота от Авраама, если не было в самом Иерусалиме, то, весьма вероятно, около него, потому что Иерусалим лежит к югу от Вефиля (Быт. 13,3) и на параллели устья реки Иордана, к которой устремился Лот.

В Галилее я уже был; оставалось мне, как Аврааму (Быт. 13,18), из Иерусалима «двинуться к дубраве Мамре, что в Хевроне».

Ко мне присоединились ещё три паломника, и мы вчетвером, наняв коляску у Яффских ворот, рано утром выехали из Иерусалима. День был ясный, солнечный. Дул небольшой ветерок. Все предсказывало чудную прогулку.

Переехав Гинномову долину, мы быстро покатили на юг по Вифлеемской дороге. Справа от нас оставался железнодорожный вокзал, а слева – гора Злого Совещания. Прямо перед нами открывался вид на горы Иудейские.

Один еврей, которому нужно было попасть в Хеврон, насильно навязался к нам в качестве проводника и подсел к извозчику на козлах. Однако сведения его были очень скудны.

– Вот за этой горой, – говорил он, – будет Вифлеем, а там Бет-Джала, где русская школа для арабских девочек…

– А это, – спрашиваем мы его, – прямо по дороге что за здание?

– Греческий монастырь. Мы сейчас остановимся у него поить лошадей.

Действительно, вскоре наш возница подъехал к источнику воды. Мы вышли из коляски и направились к монастырю, связанному с памятью пророка Илии. За монастырской оградой виднелся большой масличный сад. По преданию, здесь отдыхал строгий пророк, когда он бежал от израильского царя Ахава.

Один из встретивших нас греческих монахов прочитал в церкви краткую молитву и дал нам поцеловать крест, причем, показывая на блюдо, очень понятно сказал по-русски:

– Давай! давай!…

За особую плату монахи записали наши имена для поминовения и одарили нас четками из масличных косточек и бумажными образками российского изделия.

Следующая остановка была у каменного памятника Рахили с белым куполом. Эта «одинокая гробница вниманье путника зовёт» своей печальной историей. Здесь умирает мать при рождении ребенка; здесь же, через девятнадцать веков, она плачет и рыдает, когда убивают её детей (Матф. 2,18).

Вскоре мы прибыли на распутье трёх дорог: вправо шла дорога в Бет-Джалу, влево – в Вифлеем, а прямо – в Хеврон. Мы решили посетить место рождения Христова на обратном пути в Иерусалим, а потому поехали прямо к городу ветхозаветных патриархов. Да и приличествует сперва побывать у святых праотец, а потом уже на месте рождения Сына Авраамова (Матф. 1.1), как и православная церковь перед праздником Рождества Христова сперва вспоминает Авраама, Исаака, Иакова и других прародителей Спасителя мира.

За Вифлеемом возвышалась вершина Джебель-Фуредис, царившая над соседними горами. Иосиф Флавий говорит, что наверху этой горы Ирод Великий построил себе дворец и город Herodia. Будто бы здесь он и погребён был. Замечательно, какое сочетание двух противоположностей на пространстве каких-нибудь шести-семи верст! С одной стороны, пышный дворец Ирода Великого на одной из горных вершин Иудеи; с другой – смиренные ясли Христа Спасителя в подземной пещере Вифлеема!

Предполагают, что гора Фудерис есть потухший кратер вулкана. В таком случае в своём «вознесшемся до неба» (Матф. 2,23) Иродиуме Ирод Великий мог бы сказать в прямом и переносном смысле известную фразу: Nous dansons sur le volcan (мы танцуем на вулкане).

Во времена крестоносцев Джебель-Фуредис служила им сторожевым пунктом со стороны Идумеи. С тех пор она стала называться также горой Франков.

Близ известных Соломоновых прудов, высеченных в скалах недалеко от Хевронской дороги, мы опять вышли из коляски, чтобы собрать букет яркопунцовых анемонов, напоминающих своей окраской наш российский дикий мак. Палестинские анемоны в это время года, кажется, самый распространенный цветок в здешних краях. Из этих засушенных «крин сельных» монахини католических монастырей делают красивые венки и букеты, наклеивая их на картон.

В оживленных разговорах мы и не заметили, как подъехали к месту древней дубравы, с которой предание связывает явление трёх ангелов Аврааму у священного дуба. Нам пришлось немного пройти пешком мимо садов, защищенных каменными оградами.

Около нас быстро собралась толпа арабских детей и русских паломников, прибывших сюда пешком с вечера. Подошла к нам и женщина арабка, заведывающая русской постройкой при Мамврийском дубе. Она любезно приветствовала и ввела нас в ограду достославного дерева, величественно раскинувшегося тремя толстыми стволами, как бы в указание явления на этом месте триипостасного Бога.

Один из моих спутников благоговейно склонился на молитву, а потом, поднявшись, восторженно воскликнул:

– Подумайте, Святая Троица явилась здесь на этом месте! Как свято оно! Не только в сапогах, но и без сапог мы недостойны входить сюда!

– Но ведь это, – заметил другой мой спутник, – не тот дуб, который видел Авраама и Сарру сорок веков тому назад. Ещё в четвертом столетии по Рождестве Христовом предполагали, что видят только следы того дуба. А теперь, вероятно, и следов не найти. Да и здесь ли он рос, – это тоже надо доказать.

Мамврийский дуб. Фото нач. ХХ века

В это время арабские ребятишки поднесли нам тарелку с желудями. Они несколько толще, круглее и вообще крупнее российских. Предлагаемые желуди были собраны под соседними дубами. Тот наш спутник, который скептически отнесся к предполагаемому месту Мамврийского дуба, усомнился и в самой породе дерева.

– Дуб, дуб, – поспешила заверить нас заведывающая этим священным местом.

– Ну, какой же это дуб, господа! – продолжал настаивать скептик. – Разве у дуба такие листья? Вы только взгляните, пожалуйста…

И он, быстро отломив маленькую веточку, показал её нам. Окружающие нас громко ахнули. Оказывается, что здесь запрещено срывать с заветного дуба листья и ветви. Конечно, случайно сорванная «ветка Палестины» была бережно привезена в Россию.

Действительно, листья палестинского дуба совершенно не похожи на своеобразные листья наших северных дубов. Они узки и с мелкими острыми зубчиками по краям; длина их не более одного вершка.

От великана дуба, развалившегося на три части, идёт роща молодых дубков до русского дома. Очевидно, это дети могучего старца… Проходя среди них по тенистой аллее, один из спутников заметил мне:

– Мы не сомневаемся, что все эти деревья потомки той священной дубравы Мамре, в которой когда-то раскинул свои палатки Авраам, как не сомневаемся, что кругом нас бегают настоящие «дети Авраама». Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, сказал Спаситель, не есть Бог мертвых, но живых, потому что у него все живы. Внешние покровы дерева меняются, умирают, но само оно долго живёт. Так и род Авраамов. Тела его потомков, как листья с дерева, падают на землю, умирают, но дух их живёт и будет жить вечно.

Как бы в подтверждение его слов, хозяйка русского дома пригласила нас закусить с дороги и вполне напомнила библейскую Сарру своим радушным угощением и гостеприимством. В стенах её дома веяло каким-то особым миром, спокойствием. Сейчас здесь не было ни сутолоки многочисленных паломников, ни страстных движений и выкриков арабов. Полуденная тишина охватила и все окрестные сады. Мы взглянули в сторону города Хеврона, или Эль-Халиля, как называют его арабы. Под лучами горячего солнца белелись его скученные каменные дома, а ближе к нам темнели многочисленные фруктовые сады.