Леди Артур (СИ) - Осипов Игорь Валерьевич

Я облегчённо выдохнул и вернулся за охранную черту из пепла. Похоже, призрака мужчины не интересуют. И если его мотив — месть, то и мстить он будет определённой категории лиц. Вспомнился вопрос одержимой, обращённый ко мне: «Почему ты их не ненавидишь?»

А, собственно, почему? А потому, что меня не насиловали и не убивали — пока что. Но да, мотив был ясен. Оставалось понять, как это применить нам на пользу. Но с этим попозже, сейчас следовало разобраться с казнью.

Я сделал вдох и повернулся. А Урсула-то права оказалась: Ребекка, заложив одну руку за спину, расхаживала взад-вперёд у импровизированной виселицы и вещала всем про то, как нужно чтить плечо подруги в бою, делить хлеб и не иметь ненависти к сестре по оружию. Приговорённая стояла едва ли не на цыпочках — похоже, верёвку второпях подтянули слишком сильно, и глотала слёзы вперемешку с соплями. От одного мощного всхлипа скамейка под её ногами угрожающе дёрнулась — я замер — но та всё-таки удержалась. Обступившие судилище солдатки глядели хмуро. У них не было лютой ненависти к убийце, но и мешать вершить средневековое правосудие никто не собирался.

Но что должен сделать я? Голос разума сейчас был бессилен: всё одно, что увещевать толпу пьяных в подворотне. Значит, нужно что-то такое, что привлечёт внимание. Думай, Юра. Думай.

Я снова вздохнул, собрался с силами и побежал к месту казни.

— Не трогайте наживку! — заорал я на ходу. — Не трогайте наживку!

На меня поначалу не обратили внимания — все были поглощены рассказом леди Ребекки, и только когда я подбежал поближе и начал протискиваться между солдатками, толпа зашевелилась. Расталкивать высоких и крупнотелых женщин локтями было весьма проблематично, разок я даже чуть не получил локтем в глаз, когда одна решила поглядеть кто это там щемится в толпу и развернулась слишком резко. Я буквально ощутил себя школьником, который пробирается к выходу в метро в час пик. Давно не ощущал такого экстрима.

Пробившись сквозь живой заслон, я крикнул для верности ещё раз:

— Наживку не трогайте!

Леди Ребекка, которая как раз повернулась, чтобы пойти на очередной заход со своей речью перед столпившимися полукругом солдатками, с трудом сфокусировала на мне взгляд, отчего сходство с пьяным стало только отчётливее.

— Наживку? — переспросила она, опустив меч, который использовала вместо указки. — Какую, в бездну, наживку?

— Леди Ребекка, эту женщину лучше не казнить, а привязать к дереву за пределами лагеря. Дух вселится в неё, но зато мы будем знать, что другим он не угрожает.

Рыцарша нахмурилась. На её лице отразилась глубочайшая сосредоточенность, и даже казалось, что можно расслышать, как со скрипом шевелятся её извилины. Уж не знаю, что за проклятие такое, но на Земле бы его сразу же применили для ликвидации всяких террористов.

Тем временем Ребекка пришла к своим выводам, так как на её лице просияла улыбка.

— Да. Дух вселится в эту гайну, и тогда мы её сожжём заживо. Вдруг дух тоже исчезнет, — решила она, а потом вскинула меч и скомандовала: — Девочки, тащите её к краю поляны! Пурификадор де фуэго! Огонь очищающий! Дрова ищите!

— Да-а-а-а! — дружно подхватили клич солдатки и поспешили в разные стороны — кто к куче сухих веток, которые собирали на ночь, кто к жертве. Её всё-таки умудрились уронить с табуретки, но, к счастью, шея выдержала, да и непросто было бы сломать ту толстую, совсем не девичью шейку. Пока резали верёвку, женщина дёргала ногами, или как местные говорили, танцевала на ветру. Когда упала в траву, закашлялась, а её подхватили и потащили к краю поляны.

Я застыл с открытым ртом. Слов не было совсем. Эти обкумаренные от проклятья начали самую натуральную охоту на ведьм со всеми вытекающими последствиями. Одно слово — средневековье.

— Ну же, думай, Юра, — уже в десятый раз прошептал я, отчаянно подстёгивая мыслительный процесс. После крикнул: — А вдруг демон не исчезнет?!

Все разом замерли и повернулись ко мне.

— В бездну, — хмуро ругнулась Ребекка. — И что ты предлагаешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Надо по науке. Надо артефакты халумари применить. Надо…

Я не успел договорить. Рыцарша качнулась, уронила меч на траву, а потом отбежала в сторону и упала на колени. Её шумно вырвало.

Откуда-то сбоку выскочила оруженоска Клэр.

— Целительницу! — закричала она, а потом подбежала ко мне. — Где её сиятельство?! Вы бросили её сиятельство одну! Как вы могли!

— В бездну целительницу, — прервала её Ребекка, поднимая лицо. Она так и стояла на коленях, глядя в одну точку перед собой и медленно вытирая губы ладонью. — В бездну. Я когда первым ходила брюхатая, тоже от вони дерьма блевала. А эта гайна обгадилась, когда верёвку резали.

— Может, тогда не надо вешать было? — коротко спросил я, глядя на рыцаршу.

— Надо. Они должны знать, что даже проклятье не оправдание.

— Но…

— Не первый раз уже такое случается, когда всякая падаль свои проступки проклятием да демонами пытается оправдать. Но я их, тварей, насквозь вижу, — энергично подвела итог рыцарша и вскинула сжатую в кулак руку. Однако пафосный жест оказался смазан: она опять упала на четвереньки, её вновь начали выворачивать рвотные позывы. Рвало одной лишь жёлчью — желудок давно был пуст.

— Леди Ребекка, — продолжил я незавершённую речь про волшебство халумари, — прикажите всем повременить с казнью. Пусть ящики разгрузят с фургона.

Ребекка сделала глубокий вдох, борясь с не желающей улечься тошнотой, поглядела на меня, а после перевела взгляд на оруженоску Клэр.

— Иди скажи всем.

— А как же её светлость?

Тут уже не выдержал я: подойдя вплотную к пухленькой девчонке, заорал на всю поляну:

— Слышь, Фигаро там, Фигаро здесь, я тебе сейчас табло расшибу! Живо беги к бабам!

Орал прямо в лицо: несмотря на свои тринадцать лет, ростом девчонка была вровень со мной. А если толкнёт пузом, упаду навзничь. Но как же она меня взбесила!

Оруженоска застыла, не поняв ни слова, так как я всё это прокричал по-русски.

— Бл…! — в который раз за этот безумный день сорвалось с моих губ, и я снова перешёл на местный, играя роль злого полупризрака: — Лицо расцарапаю и прокляну. Ни у одного мужика на тебя не встанет!

Оруженоска вылупилась на меня, как на демона, а секунду спустя помчалась вслед солдаткам, волочащим жертву. Я выдохнул. Очередной маленький шажок этого сумасшедшего квеста выполнен.

Профессора бы сюда, он точно бы начал язвить: мол, я же говорил, что они дикие люди, не поддающиеся цивилизации, мол, беспилотниками их всех с неба берёзовыми поленьями закидать. И я бы, наверное, даже согласился.

Хотелось сделать передышку между приступами бреда, но очередной фейспалм, то есть сочетание «рука — лицо — скорбь» принёс не кто иной, как Катарина. Причём вместе с моей отвисшей челюстью.

Она шла ко мне, слегка пошатываясь, а на лице поблёскивали линзами круглые, как у Гарри Поттера, очки.

— Пожалуйста, не смейся, — смутилась она, увидев моё изумление.

— Да я не… — ошарашенно ответил я. Раньше мог представить её с подбитым глазом, с поцарапанным лицом, но вот в очках даже близко не мог. Этот образ больше подходил Лукреции, но та ни разу не жаловалась на зрение. — Я только это…

Катарина неловко улыбнулась и сняла очки, одна линза, которых была слегка потресканной с краю, а медные дужки много раз мяты и выправлены. Но сами по себе в этом мире они являлись настоящим сокровищем.

Девушка сжала вещицу в руках и пояснила:

— Когда львица внутри меня ворочается, становлюсь дальнозоркой. Могу попасть пулей в воробья, но вблизи глаза болят. А сейчас она никак не успокоится. Пор эссо. Вот так вот.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она снова виновато скривилась, словно стеснялась своего недостатка, а потом показала рукой в сторону нашего фургона, где столпились солдатки:

— Выручать надо.

— Кого? — сделав нарочито спокойное лицо, спросил я.

— Лукрецию. Её сиятельство требует от магессы какой-то волшебный меч. Та уже закипает. Ещё немного, и эль абисма сей сепарара.