От ненависти до любви - Сандра Браун

— Боже милосердный! — вскочила она с места. — С кем я разговариваю? С руководителем аппарата окружного прокурора?

— Нет, — ответил Пинки, по-прежнему изо всех сил стараясь не сорваться. — Пойми одно: этот парень всего лишь делает свою работу. Только то, что требует от него служба, и ничего больше. А ты взъелась на него, стоило ему сказать о Томасе то, что тебе пришлось не по душе.

— Это была ложь! — не помня себя, вскричала Кари. — И ты хочешь, чтобы я молчала, когда поливают грязью моего покойного мужа?

Пинки горестно посмотрел на нее, потом опустил взгляд на заваленный бумагами стол и наконец снова поднял на нее глаза.

— А ты уверена, что это ложь? — тихо спросил он.

Она отшатнулась, словно получила от него оплеуху.

— Конечно, ложь, что же еще? Ведь ты… ты не думаешь, что Томас был казнокрадом?

— Насчет этого не знаю. Знаю лишь одно: он вовсе не был тем святым, каким ты его себе представляла. Он был всего лишь человеком. Со всеми человеческими слабостями. Только ты не замечала их.

— И ты веришь, что он развлекался со шлюхами, бывая в отъезде? Ты в это веришь?!

Он понимал, что причинит ей боль, однако рано или поздно нужно было открыть ей глаза.

— Я знал, что за Томасом водятся грешки. Да что я? Все знали.

Обхватив живот обеими руками, она скорчилась, словно от боли.

— Пинки, милый, скажи, что ты врешь. Ну пожалуйста.

Крупные слезы текли по ее щекам.

Он покачал головой:

— Конкретных фактов привести не могу. Но когда о таких вещах шушукаются на каждом углу, подобная болтовня бывает основана на фактах. Ты познакомилась с Томасом вскоре после смерти отца. Тогда ты остро ощущала собственную беззащитность, и Томас оказался именно тем, кто был тебе нужен в такой ситуации, — сильным, великодушным, надежным. И я был рад, что у тебя появился такой человек. Чертовски рад…

Кари снова медленно опустилась на стул.

— Жена всегда все узнает последней. Кажется, так об этом говорят? Я чувствую себя последней идиоткой.

— А вот и зря. Томас обожал тебя. Его похождения на стороне не имеют к вашей совместной жизни никакого отношения. Ты была блаженна в своей безоглядной любви к нему и, вероятно, так же счастливо любила бы его еще долгие годы, если бы не эта трагическая смерть. Но, увы, того, что произошло, уже не исправишь.

Выйдя из-за стола, Пинки приблизился к ней и взял ее за руку.

— Зря ты взъелась на Макки, Кари. У прокурора просто не было иного выбора, кроме как предать гласности «подвиги» Уинна. — Он задумался, подбирая правильные слова. — Не думаю, чтобы это доставило ему удовольствие.

Кари на секунду прижалась лбом к его руке, но тут же подняла голову. Глаза ее были сухими, но выглядела она по-прежнему подавленной.

— Может быть, мне и в самом деле нужно время, чтобы остановиться и оглядеться. Мне нужно о многом подумать, разобраться в своих чувствах. — Она встала и решительно направилась к двери.

— Что ты намерена делать?

Ничего не видя перед собой, Кари неопределенно пожала плечами.

— Не знаю еще.

И шагнула в полумрак редакции, превратившись в одну из загадочных теней пустого зала.

Открывая входную дверь, Бонни, зябко кутавшаяся в домашний халат, в последнюю очередь ожидала увидеть на пороге Пинки Льюиса.

— Выпить найдется? — спросил он вместо приветствия или объяснения причин визита.

Бонни резко затянула на себе поясок халата.

— Что стряслось? Бармены объявили забастовку?

— Выпить, спрашиваю, найдется или нет?

Молча сделав шаг в сторону, Бонни дала понять, что он может войти. Что и говорить, приглашение не самое радушное.

— Виски?

— Ага. Двойное.

Как только ее младшенький уехал из маминого гнездышка, чтобы продолжить учебу в колледже, Бонни первым делом обновила в доме обстановку. Она безжалостно выкинула всю рухлядь, боевые рубцы на которой напоминали о времени, когда главными здесь были дети. Новая мебель стала для Бонни наградой за те долгие годы, что ей приходилось воспитывать сыновей, отказывая себе практически во всем.

Швырнув пиджак на стул, Пинки уселся на диван и с наслаждением вытянул ноги. Стянув с шеи галстук, он небрежно бросил его на диванный валик. Затем с его ног один за другим слетели ботинки. Присутствие этого неряхи нарушало тот идеальный порядок, который был наведен немалыми усилиями, и все же Бонни с удивлением обнаружила, что рада этому. Слишком долго ее дом оставался сияюще чистым. Чересчур долго.

Подав гостю стакан с виски, она села с ним рядом, положив руку на спинку дивана и уютно поджав под себя босые ноги.

— Чему обязана столь неожиданным визитом? Нежные чувства пробудились или еще что?

Он смерил ее кислым взглядом.

— Может, обойдемся сегодня без взаимных любезностей? И без тебя на душе погано. Начальство отстранило Кари от работы на три месяца. — Затем Пинки в мельчайших подробностях поведал ей о том, что произошло. Он уже выдохся, но Бонни по-прежнему отрешенно молчала. Теряя терпение, рассказчик повернул к ней пунцовое лицо. — Ну, что скажешь?

— Вероятно, это самое лучшее из всего, что могло с ней произойти.

Несколько успокоившись, он глотнул еще виски.

— Вот и я ей о том же. И еще мне показалось, что пора бы открыть ей глаза на ее покойного муженька. Хватит ей жить иллюзиями.

— Так ты рассказал ей обо всех его шашнях?

— Ну уж до этого дело не дошло. Я просто намекнул, что Макки, возможно, говорил ей чистую правду.

— И как она восприняла это?

— Догадайся. Ведь для нее старикан был святым.

— Значит, пора ей поумнеть. Святых мужчин не бывает. — Это высказывание она сопроводила довольно мрачным взглядом.

— Вопреки всякому здравому смыслу она винит во всем Макки, — задумчиво продолжил Пинки, не замечая красноречивой мимики собеседницы. — Она просто одержима этим человеком, и, что самое главное, одержима уже долгое время. Как-то неестественно это.

— А может, наоборот, очень даже естественно, — загадочно произнесла Бонни.

— О чем это ты?

— Сдается мне, здесь происходит нечто более серьезное, чем кажется на первый взгляд.

Пинки резко повернулся к ней всем телом.

— Знаешь, у меня ведь скоро язык отсохнет — талдычить каждую секунду: «О чем это ты? О чем это ты?» Сказала бы уж начистоту, что думаешь.

— Ладно, слушай. Ненависть — штука такая же сильная, как и любовь. А потому бывают случаи, когда одну страсть не так легко отличить от другой. Говорят, от ненависти до любви один шаг.

Пинки насупил свои белесые брови.

— Так, значит, ты полагаешь, она демонстрирует ему ненависть, потому что на самом деле любит его? — На его губах впервые появилось некое подобие улыбки. — На твоем месте я бы к ней с такой гипотезой не сунулся. Побоялся бы.