Помни войну (СИ) - Романов Герман Иванович

— Лучше вообще их снять с производства, а всю противоминную артиллерию переводить на единый калибр 120 мм, но опять, очень нужны фугасные и осколочные снаряды. И на новые минные крейсера ставить по паре 120 мм орудий — для любого нынешнего миноносца попасть под их губительный огонь станет последним выходом в море, что не раз показывал «Новик» под Порт-Артуром, или наши «камушки».

— Пожалуй, вы тут правы, Дмитрий Густавович — действительно, перевооружать минные крейсера стоит. А вот с «Олегом» вы что-то решили задумать? Какое перевооружение?

— Добавим на верхней палубе четыре 152 мм пушки на места 75 мм. Элеваторы будут общие — установим ведь рядом, и со щитами. Зато бортовой залп станет десять шестидюймовых орудий — любой миноносец, даже большой, в труху будет превращен, а малый крейсер выбьют за несколько удачных залпов. Даже «асамоиду» не поздоровиться — шквал снарядов получит, даже если бой будет скоротечный. На «Олеге» и «Богатыре» будет по 16 таких пушек, на «Авроре» установим 14, плюс по четыре 75 мм орудия на каждый крейсер — огневая мощь вырастет значительно.

— Пожалуй, вы тут правы, Дмитрий Густавович. Орудия Кане в арсенал есть, на береговых батареях тоже в достатке, производство налажено. Вам сколько их нужно для того, чтобы вооружить корабли?

— Очень много, Алексей Алексеевич — я приказал снять с «Громобоя» 22 пушки, погонное орудие с «Осляби», и все два десятка имеющихся с береговых батарей. Но этого недостаточно, в столице должны принять решение немедленно отправить во Владивосток еще полсотни таких пушек. Пойдемте — я вам покажу, для чего они потребуются!

Крейсер «Аврора» после перевооружения — на верхней палубе установлены 14 орудий со щитами, противоминная артиллерия снята.

Крейсер типа «Богатырь» после перевооружения — на верхней палубе не два, а четыре 152 мм орудия в щитовых установках. Противоминная артиллерия снята.

Глава 39

— Понимаете, Алексей Алексеевич, мы строили свои корабли не под конкретного противника, а чтобы они были, так сказать. Исключением является Черноморский флот — не имея возможности выйти через проливы, не иначе как под императорским штандартом, тамошние броненосцы были заточены под одну задачу — пройти узости Босфора как можно быстрее, войти в Дарданеллы и там дать бой Королевскому Флоту на встречных курсах. Потому на всех «синопах» носовой залп очень мощный — два барбета с парой двенадцатидюймовых орудий в каждом.

Фелькерзам усмехнулся, раскуривая папиросы. Посмотрел на порт, где кипела работа уже не сотен, а нескольких тысяч людей, поморщился — боль с трудом удавалось сдерживать. Негромко заговорил:

— Скорость хода и дальность плавания изначально приносилась в жертву бронированию и артиллерии. И на то есть причина — выиграть время, когда установят на берегах проливов девятидюймовые мортиры из «особого запаса», и удержать тем самым за собою Галлиполийский полуостров и столичный район Константинополя. Вот только не взяли расчет, что подобную операцию нужно было проводить в новой войне с турками лет через десять, не позже, а первые броненосцы строились долго, и когда вошли в строй, надобность в них отпала — а теперь вообще поздно дергаться! Проигрышная будет ситуация в любом из раскладов!

— Вы знаете предназначение «Особого запаса», Дмитрий Густавович? Откуда это стало вам известно⁈

Бирилев напрягся как струна, глаза прищурились, а Фелькерзам лишь рассмеялся, причем искренне.

— Я знаю многое такое, о чем даже все морское ведомство, все адмиралы вместе взятые, причем многих стран мира даже не подозревают. Не пройдет и полгода, как в Англии заложат броненосный корабль совсем иной концепции, где принцип «all-big-gin» будет воплощен в полной мере.

— «Только большие пушки»? Но ведь они стоят на наших броненосцах! Все страны пришли к единому двенадцатидюймовому калибру, достаточно скорострельному и разрушительному…

— Дело пока не в калибре, а в количестве орудий, мощи бортового залпа. Так вот, корабль, который назовут «Дредноутом», даст свое название новому типу так называемых линейных кораблей, сокращенно линкоров. А вот они будут на голову превосходить те эскадренные броненосцы, которые сейчас находятся в составе нынешних флотов. Но к чему говорить, вот вам листок, прочитайте как можно более внимательно. Я по памяти нарисовал первый линкор-дредноут, и привел его характеристики. А так же еще один корабль, который произведет фурор через три года. Думаю, лично для вас, Алексей Алексеевич, это будет не только весьма познавательным и занимательным чтением, но и проклятием. Так что будьте готовы ощутить в полной мере тот ужас, который я несу в себе.

Фелькерзам достал из кармана листок, где несколько дней тому назад нарисовал несколько схем и вытянул из памяти основные ТТХ легендарного корабля, а на обороте изобразил «Инвисибл», линейный крейсер, еще одно «детище» Первого морского лорда адмирала «Джекки» Фишера. И сунул в протянутую руку Бирилева.

— Господи…

Десница Алексея Алексеевича дернулась — адмирал машинально перекрестился. Лицо побледнело, руки явственно дрожали, когда он внимательно, причем несколько раз перечитал листок, причем с двух сторон. Поднял на Фелькерзама затравленный взгляд.

— Что это такое⁈

— Зачем спрашивать, если вы и так уже осознали, что это не розыгрыш, и не бред сумасшедшего. Дайте мне листок, — Фелькерзам выхватил из ладони Бирилева бумагу, и моментально разорвал ее в мелкие клочки, бросив их с пристани в набежавшую морскую волну.

Хрипло рассмеялся:

— Вот теперь, Алексей Алексеевич, несите вместе со мной это проклятие! Я ведь вас предупредил заранее!

Попыхивая папиросой, Дмитрий Густавович встал к совершенно растерявшемуся Бирилеву чуть боком, заговорил спокойно, чуть растягивая слова, и беспрерывно морщась:

— Я умер на «Ослябе» 11 мая, за три дня до Цусимского сражения, в котором 2-я эскадра потерпела жуткую катастрофу, о которой вы все, сидящие под «шпицем» догадывались — потому никто не согласился сменить Рожественского на посту командующего. Все в Петербурге прекрасно знали, чем закончится бой, но толкали нас на убой!

Фелькерзам посмотрел на волны, бумажных клочков он уже не увидел, и продолжил говорить дальше, с ехидной ухмылкой поглядывая на Бирилева. На лице адмирала не было ни кровинки.

— Вот только я умер, но тут же воскрес, зная будущее. И не только зная — минуты смерти мне даровали года пребывания в тех временах, от которых нас отделяет больше столетия. И не скажу, что там мне понравилось — там будет все горше и намного страшнее. И точкой отсчета является Цусима — в этом бою погибла почти вся эскадра, Рожественский сдался в плен вместе с Небогатовым, с ними спустили флаги четыре броненосца! Позор неслыханный! И переговоры о мире тут же начались — мы отдали японцам многое, и половину Сахалина, но началась революция! А спустя двенадцать лет грянула вторая — империя рухнула в тартарары!

Фелькерзам хрипло рассмеялся, в смехе клокотала ярость, тоска и боль — Бирилев машинально отступил назад. Спросил, задыхаясь:

— Что я могу сделать⁈

— Поверил⁈

— Да, такого не придумаешь — такое нужно видеть. То Господь послал тебе знамение и вернул обратно жить, чтобы исправить…

— Ваши прегрешения, Алексей Алексеевич? Хотя не столь вы виноваты. Как «семь пудов августейшего мяса» и многие другие — Витте, прохвост продажный, сановники, на которых клейма негде поставить, и всякая прочая сволочь, что от собственной страны отреклась, лишь бы ее погубить в угоду интересов заморских покровителей. Бедная Россия — от собственной власти всегда идут одни напасти!

— Не говори ничего больше — это действительно проклятие. Да, вина и на мне есть, но я тебя спрашиваю об одном — что можно сделать⁈ Где и что исправлять⁈ Нельзя терять время!