Маска Ктулху - Август Дерлет

Пол Таттл в ту пору уже приближался к пятидесяти годам, но, как и многие мужчины его поколения, лицо и фигуру имел, как у двадцатилетнего юноши. Возраст его выдавали только легкие мазки седины в усах и на висках. То был высокий темноволосый человек, полноватый, с честными голубыми глазами, которым годы ученых занятий не навязали необходимости очков. Он явно разбирался в юриспруденции, поскольку быстро поставил меня в известность, что если я как душеприказчик его дядюшки не буду расположен оставить без внимания тот пункт в завещании, где предписывается уничтожить дом на Эйлсбери-роуд, он опротестует документ в суде на оправданном основании, что Амос Таттл был психически ненормален. Я обратил его внимание, что в таком случае ему придется выступать в одиночку против нас с доктором Спрейгом, однако я отдавал себе отчет, что сама нелепость этого требования может запросто сыграть и против нас; помимо этого, и сам я расценивал данный пункт завещания как до удивления вздорный и не готов был оспаривать предполагаемый протест по столь незначительному поводу. Однако если б я только мог предвидеть, если б мог хоть помыслить о грядущем ужасе, я бы выполнил последнюю волю Амоса Таттла вне зависимости от каких бы то ни было решений суда. Тем не менее благоразумием тогда я не отличался.

Мы с Таттлом отправились к судье Уилтону и изложили ему суть дела. Он также счел уничтожение дома бессмысленным и в ходе беседы не раз дал понять, что согласен с Полом Таттлом: его покойный дядюшка был сумасшедшим.

— Старик был тронутым, сколько я его помню, — сухо сказал судья. — Что же до вас, Хэддон, можете ли вы встать перед судом и поклясться, что он был абсолютно нормален?

Я поежился, вспомнив о краже «Некрономикона» из Мискатоникского университета, и вынужден был признать, что сделать этого не могу.

Так Пол Таттл вступил во владение особняком на Эйлсбери-роуд, а я вернулся к своей юридической практике в Бостоне, не то чтобы разочарованный оборотом дела, но и не без некой затаенной тревоги, источник которой я не мог определить; не без незаметно подкравшегося ощущения близкой трагедии — в немалой степени питаемого воспоминанием об увиденном в гробу Амоса Таттла, перед тем как мы заколотили крышку и заперли гроб в вековом склепе на Аркхемском кладбище.

2

Лишь через некоторое время мне снова довелось увидеть мансарды под двускатными крышами заклятого ведьмами Аркхема и его георгианские балюстрады: в город я приехал по делу одного клиента — помочь защитить его собственность в древнем Инсмуте от полиции и правительственных агентов, полностью взявших под контроль этот наводненный нечистью городок, которого люди сторонились до сих пор, хотя прошло уже немало месяцев после загадочных взрывов, уничтоживших портовые кварталы и часть зловещего Рифа Дьявола. Тайна эта с тех пор тщательно скрывалась от публики, хотя я слышал об одном докладе, якобы излагавшем подлинные факты об Инсмутском Кошмаре: то была частным образом напечатанная рукопись некоего автора из Провиденса[31]. В то время проехать в Инсмут было невозможно — федеральные агенты перекрыли все дороги; тем не менее я представился нужным лицам и получил заверения, что собственность моего клиента будет полностью защищена, поскольку его владения располагаются на достаточном удалении от береговой линии. Затем я приступил к другим делам в Аркхеме, помельче.

В тот день я обедал в ресторанчике неподалеку от Мискатоникского университета и вдруг услышал, что ко мне обращается знакомый голос. Я поднял голову — передо мной стоял доктор Лланфер, директор университетской библиотеки. Казалось, он чем-то расстроен, и лицо его явно выдавало эту озабоченность. Я пригласил его отобедать со мной, но он отказался, однако сел за мой стол, как-то боком примостившись на краешке стула.

— Вы уже видели Пола Таттла? — отрывисто спросил он.

— Я собирался навестить его ближе к вечеру, — ответил я. — Что-то случилось?

Доктор Лланфер чуть виновато покраснел.

— Этого я не могу сказать, — осторожно ответил он. — Но в Аркхеме распускаются какие-то мерзкие слухи. И «Некрономикон» снова исчез.

— Боже праведный! Но вы, разумеется, не обвиняете в краже Пола Таттла? — воскликнул я с веселым удивлением. — Даже не могу представить, для чего ему может понадобиться эта книга.

— И все же она у Таттла, — стоял на своем доктор Лланфер. — Не думаю, однако, что он ее украл, и мне бы не хотелось, чтобы так это истолковали вы. Мне кажется, ему выдал ее на руки кто-то из наших служителей, который теперь боится признаться в столь страшной ошибке. Как бы то ни было, книга не возвращена, и я боюсь, нам придется самим идти за ней.

— Я мог бы спросить его при встрече, — предложил я.

— Заранее вам благодарен, — ответил директор с некоторой горячностью. — Насколько я понимаю, до вас еще не дошли те слухи, которым здесь сейчас несть числа.

Я покачал головой.

— Весьма вероятно, они лишь плод чьего-то воображения, — продолжал он, всем своим видом вместе с тем показывая, что столь прозаическое объяснение он не желает или не может принять. — Суть в том, что люди, проходящие поздно ночью по Эйлсбери-роуд, слышат странные звуки, которые явно доносятся из дома Таттла.

— Какие звуки? — спросил я, не без дурного предчувствия.

— Вроде бы шаги; однако, насколько я понимаю, этого никто не может сказать точно, вот разве что один юноша описал их как «влажные» и еще сказал, что звучат они так, словно «что-то огромное шлепает где-то близко по грязи и воде».

К этому времени я уже позабыл о тех странных звуках, что мы с Полом Таттлом слышали ночью после кончины старого Амоса, но тут воспоминание ко мне возвратилось. Боюсь, я несколько себя выдал, поскольку доктор Лланфер заметил мой внезапный интерес, но, к счастью, предпочел истолковать его в том смысле, что до меня и впрямь дошли какие-то местные слухи, что бы я там ни говорил. А я предпочел не развеивать его заблуждение — но мне вдруг остро захотелось более ничего об этом деле не слышать. И я не стал расспрашивать его о дальнейших подробностях, а он в конце концов поднялся из-за стола и отправился по своим делам, еще раз напомнив о моем обещании спросить у Пола Таттла о пропавшей книге.

Его рассказ, каким бы пустячным ни казался, стал для меня тревожным сигналом. Я не мог не припомнить многочисленные мелочи: шаги, что мы слышали, странный пункт в завещании Амоса Таттла, жуткие метаморфозы его трупа. Уже тогда в моем мозгу зародилось слабое подозрение, что во всем этом начинает проявляться некая зловещая цепь событий. Мое естественное любопытство возросло, хоть и не без известного привкуса отвращения и сознательного желания отступиться. Ко мне вернулось старое подспудное ощущение близкой трагедии, но я все равно исполнился решимости увидеть Пола Таттла как можно скорее.