Маска Ктулху - Август Дерлет

Завещание это стало для нас подлинным яблоком раздора: в одном пункте говорилось, что прежде, чем в права владения вступит единственный наследник Амоса — его племянник Пол Таттл, особняк должен быть уничтожен. Даже не снесен, а именно полностью уничтожен, причем вместе с определенными книгами: в последних наставлениях значились номера полок в библиотеке. Смертное ложе — не самое подходящее место, чтобы вновь оспаривать столь бессмысленное разрушение, поэтому я просто кивнул, и старик принял это как должное. Как же я впоследствии жалел, что не послушался его беспрекословно!

— И еще, — продолжал он. — Внизу лежит книга, которую вы должны вернуть в библиотеку Мискатоникского университета.

Он сообщил мне ее название. В то время оно мало что мне говорило, но с тех пор стало для меня значить столько, что словами не выразить, — символ вековечного ужаса, символ всего, что приводит к безумию, лежащему за тончайшей вуалью прозаичной повседневности. То был латинский перевод отвратительного «Некрономикона», написанного безумным арабом Абдулом Альхазредом.

Книгу я нашел без труда. Последние два десятилетия Амос Таттл жил все более уединенно среди книг, собранных со всех концов света; то были старинные, источенные червями тексты, чьи названия могли отпугнуть менее стойкого человека: зловещий том «De Vermis Mysteriis»[28] Людвига Принна, ужасное сочинение графа д’Эрлетта «Cultes des Ghoules»[29], проклятая книга фон Юнца «Unaussprechlichen Kulten»[30]. Тогда еще я не знал, насколько уникальны эти книги, как не понимал и бесценной редкости некоторых фрагментарных отрывков: жуткой «Книги Эйбона», пропитанных ужасом «Пнакотикских рукописей», грозного «Текста Р’льеха». За них — как я обнаружил, когда стал приводить в порядок бумаги после смерти старика, — Амос Таттл платил баснословные деньги. Но ни с чем не сравнима была сумма, заплаченная за «Текст Р’льеха», который пришел к старику из каких-то темных глубин Азии. Судя по записям, он отдал за него никак не меньше ста тысяч долларов; к тому же в бухгалтерской книге я обнаружил приписку, касавшуюся этого пожелтевшего манускрипта (в то время она меня озадачила, и не более того, но впоследствии мне довелось вспомнить о ней при весьма зловещих обстоятельствах), — после указанной выше суммы паучьим почерком Амоса Таттла значилось: «в дополнение к обещанному».

Все эти факты всплыли на поверхность, лишь когда Пол Таттл вступил в права наследования, но и прежде имело место несколько странных случаев, которым следовало бы возбудить мое подозрение касаемо здешних легенд о некой могущественной сверхъестественной силе, витающей в старом доме. Первое происшествие почти не имело последствий в сравнении с остальными. Просто когда я возвращал «Некрономикон» в библиотеку Мискатоникского университета в Аркхеме, необычайно молчаливый библиотекарь сразу провел меня прямиком в кабинет директора, доктора Лланфера, который без всяких околичностей потребовал от меня отчета, как эта книга оказалась в моих руках. Нимало не смутившись, я объяснил — и таким образом узнал, что этот редчайший том никогда не выносился из библиотеки, а Амос Таттл просто-напросто украл его в одно из своих редких посещений, не сумев убедить доктора Лланфера выдать ему книгу на дом. Мало того: Амос был хитер и заблаговременно подготовил великолепную копию книги с переплетом, почти безупречным по сходству, и репродукциями титульного листа и первых страниц, выполненными вручную по памяти. Когда в библиотеке книга безумного араба оказалась у него в руках, он подменил своим дубликатом оригинал и удрал с одним из двух подлинных экземпляров этой пугающей книги на Североамериканском континенте; известно, что их общее количество во всем мире исчисляется пятью.

Второе происшествие оказалось несколько более тревожным, хоть и оно несло на себе отпечаток обычных историй о домах с привидениями. Ночью, пока в гостиной еще лежало тело Амоса Таттла, мы с его племянником то и дело слышали какие-то шаги. Но вот в чем странность: они вовсе не походили на шаги человека, находящегося в пределах дома. Так могло перемещаться лишь какое-то существо размерами намного больше, нежели человек способен себе представить, — ходило оно будто бы в неизмеримой глубине под землей, и оттуда шаги его дрожью отдавались в доме. Причем я говорю о шагах единственно из неспособности точнее описать эти звуки, ибо они менее всего напоминали топот. Нет, они хлюпали губкой и чавкали, как желе; у нас, слышавших эти шаги, создалось впечатление передвигавшейся где-то внизу чудовищной массы, следствием чего было сотрясение земной поверхности. И более ничего, а вскоре и они затихли, что достаточно знаменательно — на заре того самого дня, когда тело Амоса Таттла вынесли из дома (на двое суток раньше, чем мы рассчитывали). Звуки же мы отнесли на счет проседания почвы где-то дальше по берегу и не придали им большого значения, а последнее происшествие перед тем, как Пол Таттл стал полноправным владельцем старого дома на Эйлсбери-роуд, и вовсе заставило о них позабыть.

Упомянутое происшествие потрясло нас больше прочего, и из троих людей, о нем знавших, только я до сих пор жив. Доктор Спрейг скончался ровно через месяц, день в день, а ведь тогда он бросил всего один взгляд и сказал:

— Хороните сейчас же!

Так мы и поступили, ибо изменения в теле Амоса Таттла были немыслимо отвратительны — особенно от того, на что они собою намекали. Ибо тело не подверглось никакому видимому тлению, но постепенно видоизменилось совершенно иначе — сначала покрылось некими зловещими переливами, затем потемнело и цветом сравнялось с эбеновым деревом, а кожа на отекших руках и лице трупа проросла мельчайшими чешуйками. Подобным же манером менялась и форма головы: казалось, череп удлиняется и принимает некое любопытное сходство с рыбьим; все это сопровождалось слабым выделением вязкого рыбьего запаха из гроба. Перемены эти не были игрой нашего воображения — это поразительным образом подтвердилось, когда со временем тело обнаружили там, куда его доставил злокачественный посмертный насельник; и там тело это, поддавшееся наконец совсем иному разложению, вместе со мной увидели и другие — узрели эти жуткие перемены, которые много о чем могли бы поведать им, благословенно не ведавшим о произошедшем. Но в те часы, когда Амос Таттл еще лежал в своем старом доме, у нас не возникло ни малейшего подозрения о том, что грядет; мы лишь поспешно закрыли гроб и еще поспешнее отвезли его в оплетенный плющом семейный склеп Таттлов на Аркхемском кладбище.