Сессия: Дневник преподавателя-взяточника - Игорь Данилевский

– А осуществимо ли это? – выкрикивает с места все тот же парень.

– Разумеется, – говорю я, – все мы прекрасно знаем, какие мыслители считали и считают, что это нереализуемо в принципе. Но специфика наших дней как раз и состоит в выявлении того факта, что «невозможное возможно», как правильно пел один финалист «Евровидения». Если еще пятнадцать лет назад никто и не слышал про такое направление, как эконофизика, когда, например, динамика фондовых рынков описывается теми же уравнениями, что и хорошо изученные физические процессы, то сегодня это направление имеет все шансы стать мэйнстримом в экономической науке. Если раньше скатерть-самобранка или лампа Алладина считались ненаучной фантастикой, а проще говоря – сказкой, то сегодня работающие в корпорациях типа Ай-Би-Эм специалисты всерьез обсуждают создание в будущем наноассемблеров – роботов, собирающих на уровне отдельных атомов нужные нам объекты. В принципе вековая задача алхимиков – нахождение философского камня – уже решена. Будущие нанороботы смогут разобрать на элементарные частицы любое вещество и потом по имеющимся у них матрицам собрать новое. Можно будет делать золото хоть из металлов, хоть, пардон, из фекалий. Пока у инженеров есть свои технические трудности, а основная наша с вами трудность, друзья, заключается в том, что для развития междисциплинарных исследований требуются люди, одинаково сведущие и в точных, и в гуманитарных науках. Это почти нереально, а значит, требуется объединение усилий огромного числа специалистов из далеких областей знания. Но для того, чтобы организовать эти усилия, сначала требуется заинтересовать людей – показать им, что смычки, мосты между их сферами интересов не просто есть, а буквально бросаются в глаза. И стоит только эти мосты расчистить, как между разными науками наступит такой взаимообмен данными, который неизбежно приведет, не побоюсь этих слов, к новой научной революции, аналогов которой не было уже восемьдесят с лишним лет, если вести отсчет с Пятого сольвеевского конгресса. А это, в свою очередь, приведет к появлению качественно новой философии – не к пустопорожней, ни к чему не обязывающей трескотне, в которой иногда встречаются рациональные зерна, а к научно обоснованной системе взглядов, которая будет не мешать усвоению новых данных, как это нередко происходит сейчас, а, наоборот, – способствовать ей, стимулировать ее и заглядывать, как и положено философии, за горизонты, но не отрываясь при этом от научной почвы.

– Однако вы не очень высоко цените способность людей к коллективной рефлексии, – продолжает напирать на меня этот недопырь. – Вы…

«Наверное, аспирант той дамы в бордовом!» – усмехаюсь я про себя, и в этот момент раздается голос Свасьянца:

– Уважаемые коллеги! У вас еще будет возможность задать Игорю Владиславовичу свои вопросы и сегодня, и завтра. К сожалению, мы все связаны регламентом. Я благодарю сейчас Игоря Владиславовича за содержательное выступление, но вынужденно прерываю его, потому что необходимо предоставить слово еще многим участникам нашего сегодняшнего пленарного заседания.

Я киваю Свасьянцу и Вике – не только в знак прощания с ними, потому что оставаться здесь я больше не собираюсь, но и в знак благодарности за то, что быстро избавили меня от общения с идиотами, – и быстро спускаюсь со сцены. Все эти жаждующие повыпендриваться и показать, что они тоже не лыком шиты, поцы и матроны не вызывают у меня никакого желания во что бы то ни стало доказывать им свою правоту. Наоборот, они вызывают у меня желание зевнуть и лечь спать, оставив их наедине с собственным скудоумием.

Проскакивая по левому проходу зала, успеваю заметить среди массы лиц пристально смотрящую на меня девушку – похоже, что натуральную блондинку. Девушка весьма хороша собой и призывно улыбается мне поистине голливудской улыбкой. Я посылаю ей воздушный поцелуй и пытаюсь сообразить, кем может быть эта дива, затесавшаяся на сборище людей, среди которых красавцев и особенно красавиц днем с огнем найти весьма проблематично. Красивые женщины, к сожалению, почти никогда не идут в науку – туда идут серые мышки, надеющиеся найти себе такую же невзрачную и потому беспроблемную пару. Жаль, что мне пора бежать на встречу с мадемуазель Боярышкиной, которая уже успела сегодня прислать эсэмэску с отчетом о проделанной работе. Не иначе как вчера вечером сорганизовала всех, башковитая стервоза, – наверное, у группы был какой-то зачет, поэтому всё так оперативно и получилось. Вообще-то настроение для флирта у меня сейчас как раз подходящее. Но – работа превыше всего.

Съездив домой, чтобы забросить переданные старостой МП-2-06 деньги и переписать в журнал оценки, я заодно плотно набиваю свой истосковавшийся по еде желудок борщом с бутербродами и возвращаюсь к шести в универ в самом хорошем расположении духа.

Алена, Гульназ и Лера уже ждут меня у кафедры с собранными зачетками. Мы здороваемся, как старые добрые знакомые.

– Располагаться будем в двести тринадцатой, – говорю я им. – Ну, что – кто из вас зайдет ко мне первой?

Секунду они переглядываются. Затем Алена и Гульназ синхронно озвучивают решение:

– Пускай Лера заходит. Мы подождем.

Я про себя улыбаюсь. На самом деле, конечно, отношения между девушками вполне доброжелательные, без снобизма, и в другой раз первой вполне могла бы зайти Алена или Гульназ. Но мне сейчас любой их порядок безразличен, ибо я пребываю в состоянии полнейшей эйфории. Охват вечерников получился практически стопроцентным, если, конечно, не считать нескольких девчонок, которые учатся в этих группах и одновременно, как и сами старосты, работают у нас на кафедрах или в деканатах. Этим четверки или, что бывает чаще, пятерки положены бесплатно по определению. Единственный незначительный источник беспокойства заключается в дневном потоке «ноль-шесть», и снова – в группе Боярышкиной. Там деньги не сдали пятеро, и если вычесть трех человек, о которых говорил юный шантажист Шакуров, и его самого, то получится, что остается еще одна девушка, которая ходила на лекции и которая, судя по всему, собиралась отвечать сегодня сама.

…За полчаса расписываю зачетки – благо, Лера, Алена и Гульназ помогают мне, по ходу дела заполняя все графы, кроме тех, где ставятся оценка и подпись. Потом маюсь от безделья до без пятнадцати семь, пока не приходит группа Юли Нечаевой, и картина повторяется. Сучка Борисова, появившаяся ровно в семь пятнадцать, объявляет мне, что те две клуши, которые не хотели сдавать деньги, так их и не сдали. Хорошо еще, что в силу отсутствия у этих дур каких-либо знаний они даже не будут заходить ко мне, как сразу сообщила Борисова, а то я уж напрягся, ожидая начала представления в стиле «Браслеты-шоу». Наконец, очередь доходит до менеджерских групп. Когда все автографы для первой из них уже проставлены, приплывает Боярышкина и кладет мне на стол сразу две стопки зачеток своих коллег из МП-2-06: одну увесистую и вторую – совсем скромную, в которой на вид не больше пяти «корок».

– Это – от Шакурова, – поясняет она, указывая на вторую стопку. – Он сказал – вы знаете.

– Угу, – киваю я равнодушно.

– А Хисамова будет сдавать сама, – Боярышкина смотрит на меня взглядом, говорящим хрестоматийное «Не виноватая я!». На что следует мой невозмутимый, как у багдадского халифа, ответ:

– Пригласите ее, когда я закончу…

«Один человек «минус» – это не страшно: главное, что остальные на месте…»

Отпускаю Боярышкину через пятнадцать минут, и вслед за ней в аудиторию входит та мадемуазель, что отказалась платить. Типичная «серая мышка», не вызывающая у меня никаких эмоций – ни положительных, ни отрицательных.

– Здрасте! – выдыхает она, от неуверенности сильно сжимая в руке пухлую тетрадь.

– Здрасте! – Я показываю ей на одну из парт перед собой. – Располагайтесь вот здесь. Сейчас мы с вами побеседуем.

Она, робко передвигаясь, занимает предписанное ей место и достает из сумки зачетку, ручку и листок бумаги.

– Ручка и бумага – излишни, – комментирую я. – Насчет зачетки – не знаю, посмотрим. У нас, как вы знаете, зачет, а не экзамен, поэтому билеты и полчаса времени не предполагаются. Я задаю вам любой вопрос. Выпаливать ответ сразу необязательно – даже знатокам в «Что? Где? Когда?» дается минута на размышление. Соответственно, возможность подумать у вас есть всегда. Вы готовы?

Она молча кивает.

– Ну, тогда начнем. Первый вопрос: какие существуют обязательные условия возможности перехода на упрощенную систему налогообложения?

Хисамова реагирует почти моментально:

– То, что объем выручки за первые девять месяцев календарного года не должен превышать пятнадцать миллионов рублей с учетом коэффициента-дефлятора, а стоимость амортизируемого имущества не должна быть больше ста миллионов рублей.

– Правильно, – ободряюще говорю я. – А кто у нас вообще не имеет права переходить на упрощенку?