Навигаторы. Кадет - Яна Усова

сидят в противоперегрузочных креслах и не всегда бывают задействованы. Но если пилот отключается и автопилот снижает скорость, врач должен быстро осмотреть потерявшего сознание и принять меры по приведению пилота, а иногда и штурмана, в рабочее состояние. Рабочим инструментом медика на гонках является инъектор.

Что ж, ничего особенного в том, что узнал, я не увидел. Терапевтический опыт, благодаря подработке в университетской клинике, у меня был. К тому же студенты четвёртого курса медицинского университета могли принимать участие в гонках.

— Да, я хочу участвовать в завтрашних состязаниях, — ответил я этому элефину. Видимо, это с ним я общался в сети, когда отправил запрос на участие в качестве бортового медика.

— Какой курс? — уточнил он

— Четвёртый, — ответил я, — общая терапевтическая практика имеется. На ММР это обязательно.

— Медмежрас?! — парень, до этого сидевший на капоте своего флаера, спрыгнул и подошёл ближе. — А что это ты, парень с крутого факультета, решил поучаствовать в наших плебейских гонках? — язвительно спросил он и сам за меня ответил: — Богатенькому мальчику стало скучно? Решил немного пощекотать нервы?

— Что-то вроде того, — кивнул я.

Я прочитал на форумах, что такие ребята, как этот гонщик, живут за счёт соревнований. Хотя правильнее было бы сказать, что живут они за счёт рекламы на бортах и крыльях своих катеров. Чем лучше ты летаешь, чем интереснее и сложнее маневры, чем чаще занимаешь призовые места, тем круче рекламный контракт.

— Запрыгивай, — сказал он, показывая на флаер, — покажу мою «Комету».

«Кометой» назывался катер, но не марки «Крылья», а их прямого конкурента — компании «Серебряный Ветер». Это оказался немного потрёпанный, но не ветхий аппарат. На борту красовался логотип известной на Элее марки спортивной одежды и обуви. Мы зашли внутрь, и меня кратко проинструктировали.

— Твоё место тут, — элефин показал рукой на противоперегрузочное кресло, — аптечка тут, — ткнул пальцем на кнопку за ним, — и тут, — снова тычок пальцем, уже под сиденье.

Я попробовал открыть, закрыть аптечки. Всё легко открывалось и вынималось.

— Состав аптечки скинул тебе на коммуникатор, чтобы к завтрашнему знал наизусть. И да, меня зовут Кнут.

— Кнут? — недоумённо переспросил я.

— Древнее оружие. Длинный плетеный ремень из кожи. При умелом обращении сдирает кожу и мясо с костей. Очень резкий и быстрый, — просветил меня пилот «Кометы», а потом, окинув меня взглядом, с угрозой в голосе произнёс: — Ты ещё можешь отказаться, богатенький мальчик, но, если останешься и из-за тебя мы проиграем гонку, я достану тебя из-под корней первородного ростка. И тогда ты узнаешь, за что я получил своё имя.

— Я не передумал. Приду завтра за час до старта, — уведомил я Кнута.

Он хмыкнул и предупредил:

— Плотно не завтракай. Свою блевотину будешь оттирать сам.

* * *

Я сидел в противоперегрузочном кресле и мысленно вёл обратный отсчёт, повторяя про себя за Кнутом:

— …четыре, три, два, один. Старт!

На долю секунды меня вдавило в кресло, скудный завтрак настойчиво попросился наружу. Затем сработали противоперегрузочные компенсаторы, и тошнота ушла.

Кнут весело крикнул:

— Ну что, меченый, твой завтрак уже снаружи или ещё внутри тебя?

Я понял, что резкий старт был дан из-за меня. Команда проверяла новичка.

— Я слышал, если отрыгнутое ещё раз прожевать, то потом оно лучше усваивается! — крикнул я в ответ.

— Меня сейчас стошнит, — буркнул штурман.

Кнут и механик громко засмеялись. Катер мотало, скорость была такая, что на определённых участках чувствовалась невесомость. Руки и волосы сами собой начинали парить.

— Кнут, — заорал штурман, — уходи вправо, Скала нас прижимает к деревьям!

— Пусть этот нюхач моего выхлопа только попробует! — рыкнул Кнут, и тут же послышался треск.

Похоже, это были те самые деревья. А я думал, что все элефины трепетно относятся к растительности.

— Через пятнадцать километров каньон, вход очень узкий, соскребём краску с нашей «Кометы», но выиграем пять секунд, если будем огибать вход в каньон через верх, потеряем три с половиной секунды.

— Давно пора обновить краску на фюзеляже, — ответил штурману Кнут.

Я сжал подлокотники. Катер, повинуясь воле своего пилота, накренился практически перпендикулярно поверхности, Кнут выжал скорость, и скрежет, перебивший даже шум двигателей, оглушил нас.

— Прошли горлышко каньона, — прокомментировал штурман.

На панели пилота замигало несколько кнопок. А… Всё-таки что-то повредили. Я подумал, что Кнут, если выиграет, половину своего гонорара потратит на ремонт «Кометы».

— Над южной частью Великого элейского океана нам надо сделать три бочки подряд, развернуться и лететь в сторону Западных гор, — проорал штурман, читая что-то в коммуникаторе.

— Вот и обещанный сюрприз организаторов, — недовольно фыркнул Кнут. — Меченый, — обратился он уже ко мне, — после бочек будет твой выход!

Несколько секунд мы набирали скорость, а затем нас закрутило.

— Первую бочку прошли, — начал отсчёт штурман, — Кнут, надо ускориться, потеряли полторы секунды, третью делай сразу, повторяю: третью сразу после второй!

Кнут кивнул, двигатели снова взревели, и нас закрутило с новой силой. Ком тошноты снова подступил к горлу.

— Вторая! — крикнул штурман.

Великая матерь! Когда же это закончится?! И тут, словно услышав мой мысленный вопль, катер начал снижать скорость, а механический голос произнес:

— Манёвр закончен, выстраиваю безопасный маршрут до конечной точки.

Пилот и штурман отключились. Теперь автопилот управлял катером. Я отстегнулся и встал со своего кресла. Меня покачивало. Я проверил пульс Кнута. Приоткрыл его веко, проверил реакцию. Сделал тонизирующую инъекцию и, увидев, что он начал приходить в себя, двинулся к штурману. Тот в сознание не приходил, и тогда я перетащил его в своё кресло, уложил, постаравшись, чтобы его ноги были чуть выше головы, и расстегнул ему комбинезон, чтобы облегчить доступ кислороду. Штурман пришёл в себя, но был чрезвычайно бледен. Я уселся на его место.

— Ему больше нельзя перегрузок, я побуду твоим штурманом. Тем более, уже конец гонок, — сказал я Кнуту, надевая штурманский коммуникатор.

— Одна минута, молодец, меченый, хороший результат. Больше испытаний с перегрузками не будет. — Произнёс он.

Кнут взялся за рычаги управления, и катер снова ускорился. Я не понимал, как Кнут вообще успевал реагировать на деревья, одиночные скалы и даже крупных птиц? Я на такой скорости видел только размытые пятна! Тут пришло сообщение на коммуникатор штурмана.

— Кнут, ещё одно задание! Надо пролететь над Туаринским заливом, три раза коснувшись воды левым крылом!

Он выругался:

— Значит победитель ещё не определен, раз отправили внеплановое указание!

Катер чуть накренился, делая поворот в сторону залива. Из школьного курса географии я помнил о его отличительной особенности. Он был очень скалистый. И нам предстояло, маневрируя между кусками породы, торчащими из воды, задеть водную гладь залива. Великая матерь, во что я ввязался?

Кнут