Через ее труп - Сьюзен Уолтер

не пошевелив. Это меня сломило. Зачем вообще работать, если в этом нет необходимости? Зачем открывать бизнес, если мама хотела передать мне свой? Какой смысл в этих крысиных бегах, если я и так уже получила приз?

Удивительно, но я даже не замечала, что грядущее миллионное наследство меня парализовало, пока не выяснилось, что я его не получу. Все вдруг стало таким очевидным. Теперь, без мамы, у меня появился смысл существования, необходимость что-то поменять в жизни. Мотивация. Я чувствовала себя свободной. В отличие от мамы, которая стремилась не меньше чем к мировому господству, у меня были скромные устремления. Открыть цветочный магазин или ларек с фастфудом. Преподавать английский в средней школе. Но такое обыденное занятие, как продажа цветов, не понравилось бы великой Луизе Джордж. Она ожидала мирового господства. Поэтому, чтобы не разочаровать ее, я даже не пыталась.

Но теперь я могла делать что хочу, без вони маминого разочарования за спиной. Какое облегчение! Это не значит, что я не горевала. Пусть мама и была первостатейной стервой, но все равно оставалась моей мамой, и я любила ее, как заложник со стокгольмским синдромом любит похитителя. В тот день по дороге домой из Беверли-Хиллз меня до костей пробирала печаль, но грустила я не из-за денег. Наоборот, по этому поводу я испытывала облегчение.

Когда мы свернули в крутой переулок, где я научилась ездить на велосипеде (и узнала, что такое «асфальтовая болезнь»), я задумалась о том, каково это – лишиться родителей. Больше не было никого, кто всегда знал, где меня искать. Некому сообщить, что я уезжаю из города, некому позвонить, когда вернусь домой. Не у кого спросить совета (оформлять ли туристическую страховку, сделать ли анестезию при лечении зубов или какой сыр положить в гамбургер). Когда нет родителей, даже дерьмовых, некому хранить воспоминания твоего детства, указывать на промахи, беспокоиться о тебе или просто заметить, что ты гробишь свою жизнь. Раньше я могла свалить на кого-то вину за свои ошибки. Теперь виновата буду только я.

Мы свернули на негостеприимную подъездную дорожку к маминому дому, и под шинами застонал гравий. Уголки губ Чарли опустились к подбородку, как у печального клоуна, и мне вдруг захотелось его обнять. Я не могла винить его за злость. Ему нужно кормить семью, и он наверняка в ярости, что не получит ни гроша. В отличие от меня, он не только предполагал, что получит наследство, но и рассчитывал на него. Помню, как после шикарной свадьбы, на которую мама потратила бог знает сколько денег, чтобы он выглядел как принц долины Сан-Фернандо, Чарли сказал: «На самом деле это не подарок, а заем из моего наследства». Неудивительно, что он раздавлен.

Чарли припарковался перед гаражом и отпер дверь ключом, который дал ему Нейтан. Я последовала за братом в дом и огляделась. По-настоящему огляделась. Мама лично занималась ремонтом. Она выбирала цвет краски, мебель, оконные рамы и стеновые панели. У двери она поставила чугунную вешалку, рядом с телефоном поставила конфетницу из свинцового стекла, а в ванной положила пилированное мыло. Этот дом отражал ее вкус, ее подход к работе, ее прихоти, ее чувство юмора. Он не просто напоминал мне о ней – он был ею. Хотя я не жалела, что деньги достались кому-то другому, но меня сокрушало, что мы не получим дом. Ведь это означало потерять все, что осталось от мамы. Несмотря на наши разногласия, мне было больно окончательно с ней расстаться.

– Есть хочешь? – спросил Чарли.

Я вдруг задумалась, как эта Эшли собирается поступить с мамиными вещами. Теперь они принадлежат ей, в завещании ясно говорилось: «дом со всем содержимым». Если я сделаю себе бутерброд, не кража ли это? Может, нужно оставить двадцатку на столе? В какой момент мы с Чарли станем здесь незваными гостями или вообще, не дай бог, захватчиками?

– Нет, – ответила я, проглотив внутреннее напряжение.

Я могла бы прогуляться в центр, тут всего-то полмили. Не стану я есть то, что принадлежит женщине, которую мама выбрала вместо меня.

– Нельзя все так оставить, – сказал Чарли. – Нам нужен адвокат. В смысле, собственный адвокат. Тот, который не спит с маминой наследницей.

Даже после смерти мама умудрялась нами манипулировать. Мне нравился Нейтан и страшно хотелось восстановить прежнюю близость. Но благодаря маме и бомбе, которую она взорвала перед смертью, кузен теперь превратился во врага номер один. И мне вдруг пришло в голову, что все это не случайно. Конечно же, мама выжгла все на своем пути. Если ей не суждено насладиться семейной гармонией, то и никому не позволено. Ей мало просто испортить отношения с детьми, нужно было перебаламутить всю семью.

– Давай поговорим об этом позже, – предложила я, вдруг почувствовав себя измотанной. – А сейчас мне нужно вздремнуть.

Что мне по-настоящему было нужно, так это выпить. К счастью, бутылка и кровать находились в одном месте.

Я поднялась в спальню, вдыхая горькие воспоминания дома моего детства. Надо признаться, многие воспоминания, нацарапанные на стенах и мебели, за которой я пряталась, были плохими, но это не значило, что я хочу от них избавиться. Это ведь моя история, тот ущерб, который мне следует возместить. Без трудностей не бывает триумфального возвращения, и я с удовольствием думала о том, что когда-нибудь пройду заслуженный круг почета.

Оказавшись у своей спальни, я увидела, что дверь закрыта. Не припомнила, чтобы закрывала ее, но я о многом забывала в этой поездке из-за виски и водоворота эмоций, которые подавляла с его помощью. Я напомнила себе: здесь нет ни домашних животных, ни родителей, ни трупа; взялась за ручку и открыла дверь.

Конечно же, внутри было пусто. Я снова оказалась в одиночестве, в обществе одной лишь бутылки.

Глава 36. Чарли

Больше откладывать я не мог. Нужно было позвонить жене.

Винни пошла наверх поспать, но мне не хотелось, чтобы она подслушала мое вранье, поэтому я вышел на улицу.

После утреннего дождя трава была мокрой, и пока я шел по туманному саду, под ботинками хлюпала грязь. Возле кормушки для птиц под навесом стояла скамейка. Я провел рукой по сиденью, убедившись, что оно сухое, плюхнулся на него и позвонил.

– Как ты там, Чарли? – спросила жена.

В доме было тихо – ни детского плача, ни бормотания телевизора. Как обычно, у нее все под контролем.

– Привет, малыш. У меня все хорошо. Зандер на занятиях?

– Да, Элис привезет его домой, так что мне не придется будить малыша.

В мое отсутствие