Комендантский час - Вероника Иванова

— Товарищ Лол-Йек, успокойтесь уже! Что вы так нервничаете?

— Лоли нервничать? Нет-нет-нет. Джори нервничать. Ой-ой-ой, как нервничать!

Ему-то откуда известно? Или же…

— У вас есть связь с кораблем?

Глаза, глядящие на меня, растерянно округляются. Все, считая те, что у половинчиков. Ничего не могу сказать только про взгляд блондинки, стоящей ко мне вполоборота. Хотя она вряд ли удивлена. Если вообще умеет удивляться.

— Нашальник не слышать, однако?

— Адъютант, вы можете включить общую трансляцию?

Пожатие плеч.

— Так включите!

Нет, маловато для достижения результата: на просьбы мы не реагируем изначально.

— Это приказ.

На сей раз она обходится без рук. В смысле, без жестов. И по витой раковине причального дока летит раздраженное:

— Эй, там, на «Азохенвее»! Долго мне еще порог обивать?

Простите, что?

— Он так назвал… базу? То есть база именно так называется?

— Позывной по регистру — «Шалтай-Болтай».

Час от часу не легче!

— Нет, серьезно?

— Открывать, открывать! — тянет меня за рукав Лёлик.

— Вы там что, упились и заснули? А какого лешего заперлись? — надрываются динамики или какая-то другая неведомая мне конструкция, выполняющая их функцию.

— Если мне будет дозволено предъявить личное мнение… — начинает закручивать руладу Болек.

Твинчи водят вокруг хороводы. В трех измерениях. И только блондинка меланхолично смотрит вдаль, скрестив на груди руки.

— Открывать, открывать!

— Вот я сейчас выгружусь, вы у меня таких люлей…

— Выражения в неофициальной тональности, как правило, свидетельствуют о крайнем…

Я сейчас сойду с ума. И наверное, это будет наилучшим выходом. Сразу и совсем.

— Молчать! Стоять смирно! Слушать сюда!

Все звуки оборвались. На взлете.

Панель управления шлюзом проста до неприличия: сведена к двум положениям одного-единственного переключателя, поддающегося пальцам с первого же касания.

— Вы, там, на рейде! Хватит портить воздух! Семнадцатый док, время пошло!

Когда я истерю, это страшно. Мне самому — больше всех. И хорошо, что никто не порывается двинуться с места или заговорить, пока на стапелях не повисает уродливая громадина, ведомая, судя по всему, очень рассерженным мужчиной.

Хотя, спрыгивая на пол, он прежде всего внимательно оглядывает встречающую делегацию. И только потом, видимо не обнаружив прямой угрозы, хмуро спрашивает:

— Что это у нас тут вдруг огни, гирлянды, все дела? Без присмотра оставить нельзя ни на минуту, сразу дрова ломать начинаете…

Зовут его Джорег как-то-там. Должность — радист. В переложении с медузового на человеческий это означает, что здоровенный детина, возвышающийся надо мной на голову, отвечает за связь и прочие управляющие коммуникации.

— Новые лица? Какими судьбами? Да к тому же еще и дама? Неужели и на нашу улицу наконец-то приполз праздник?

Блондинка уделяет осмотру вновь прибывшего несколько секунд, потом снова устремляет взгляд куда-то в стену. Далеко-далеко.

Детина, хоть по виду и не блещет умом, намек понимает: проходит мимо.

— А этот пионэр что здесь делает? Собирает металлолом? Так пинайте его на нижние палубы, чтобы под ногами не путался.

Он большой. И горячий: на внушительном торсе — одна майка. Верх комбинезона спущен и скомкан складками на поясе или около него. Незнакомец мордатый, гривастый, с пучками волос на скулах. Для завершения картины не хватает только…

Так и вижу сигару, свешивающуюся изо рта. С правой стороны. Или лучше с левой?

— Вы курите?

— Ну и дети пошли… Из пеленок выползти не успел, а уже курево цыганит!

— Извините, вы не совсем правильно поняли. Я только хотел узнать, употребляете ли вы…

— Не твое дохлячье дело.

Наверное, не мое. Чисто по-человечески. Но мы с этим непосредственным товарищем не друзья, побратимы или соседи, а руководитель и подчиненный. К моему искреннему ужасу.

— Как ваш непосредственный начальник…

— Откуда этот комик вообще взялся?

Изо рта у него пахнет. Не плохо, не хорошо. Просто — пахнет. Хочется зажмуриться и потрясти головой, чтобы, когда глаза снова откроются…

А остальные, сволочи, молчат, будто воды в рот набрали. Положим, от адъютанта такой подлянки я жду всегда, но эти-то два охламона? Не могут расставить все по местам?

— Я тебе сейчас расскажу. Я тебе сейчас про все расскажу. Картина маслом будет!

Он совсем близко. Так близко, что пора уже ставить заграждения, но у меня под рукой нет ничего, кроме…

Детина сам втыкается в жезл, выставленный ему навстречу. Переводит взгляд на уровень живота, недоуменно раздвигает брови, а потом отлетает метров на пять назад, в искрах и треске чего-то, подозрительно похожего на электрический разряд. Лежит около минуты неподвижно, медленно садится, чешет кадык.

— Так это… Того… Без шуток?

Адъютант склоняется над ним и ласково советует:

— Доложить. По форме.

На ногах грубиян оказывается мгновенно, еще раз подтверждая мои наблюдения касательно парадоксальной местной связи мышечной массы, силовых и скоростных характеристик. Вернее, ее полного отсутствия.

— Джорег Джотто! Сержант первой главы! К несению службы готов!

Кому здесь люли не помешали бы, так это блондинке, только сомневаюсь, что найдется человек, не просто смелый и отчаянный, а способный нечто подобное проделать.

В одно мгновение, легким движением руки… А точнее, полным и нарочитым бездействием, она похоронила последнюю мою надежду на налаживание отношений с персоналом. Никакие оладушки не помогут.

Нельзя было заранее сказать, что палка-ковырялка умеет не только открывать замки и летать, а еще и током бьет? Причем сама по себе. Видимо, сочла сближение недопустимым и жахнула. Искусственный интеллект, будь он проклят!

А детина будет теперь стоять по стойке «смирно» до второго пришествия. То бишь до нового прямого приказа. И есть начальство взглядом. Как заведено и положено.

Обнадеживает, можно сказать, даже радует только одно: дальше портить сложившуюся ситуацию невозможно. Финиш.

Эта радость, со слезами на глазах…

М-да.

99 часов 17 минут от перезагрузки системы

В серверной витают клубы дыма и светлячки пиктограмм.

— Есть успехи, товарищ Джорег?

— Все сделано как приказано, вашбродие!

Лучи света, торчащие прямо из стен, сходятся друг с другом в нескольких точках, переплетаясь пучками, а потом снова разбегаются в стороны. И если эту цветомузыку погасить, в просторном помещении станет темно и огорчительно пусто.