Решение номер три (Сборник) - Владимир Михайлов

– Не сказал бы, что здесь так же надёжно, как в банке, – изрёк Зеро, окинув замок критическим взглядом.

– Да ведь здесь и хранятся не деньги, – рискнул пошутить кладовщик.

– Деньги, деньги, – опроверг его Зеро. – Только в другой форме. Что, неужели отсюда ничего никогда не пропадало?

– Ни разу! – в ответе кладовщика звучало чувство собственного достоинства и даже гордость. Но для большей уверенности он поспешил добавить: – У нас на планете воровать ещё не научились. Не то чтобы таких людей не было, они везде есть, но смысла нет: здесь никому и ничего такого не продашь, а на Землю вывезти можно опять-таки только через нас; ну, а мы всегда бдим.

– Приятно слышать, – пробормотал владелец багажа. – Ну что же, вы всё прекрасно мне показали и объяснили. Хотелось бы отблагодарить вас за вашу любезность…

Против чего у кладовщика не нашлось никаких возражений.

Оставшиеся в досмотровом зале таможенники, проводив удалявшегося Зеро взглядами, переглянулись.

– Каков, а? – проговорил директор негромко.

– Всё разыграно как по нотам, – согласился инспектор. – Без единого прокола.

– Как нас и предупреждали. Ладно, а что теперь? Сбросить официалам?

– Не стоит, – сказал инспектор. – Наломают дров. Я думаю, свяжемся с Джокерами, а? Для законников этот парень слишком уж хитёр.

– Скользкий молодец, – согласился директор. – Я пока не очень представляю, какие финты у него в запасе. Но что-то да есть, это уж точно.

– Безусловно. Но ведь и мы не вчера родились.

– Увы, это так. Ну-с, а где сейчас Джокеры?

– Где-нибудь. Попробую достучаться хоть до одного из них. А уж он найдёт остальных. Начну с Усяго.

– Есть ли жизнь на Марсе? – спросил Усяго.

– Это жизнь, по-твоему? – усомнился Тендер.

– Жизнь есть движение, – изрёк Голенах.

И, как бы подтверждая сказанное, снял ногу с педали и поддел квадратным носком башмака округлый оранжевый булыжник. Камень улетел далеко. Усяго сказал:

– Удар от ворот.

Тендер нахмурился:

– Не исключено, что это и был след Худога.

От его резкого голоса мембраны слегка дребезжали.

– Это миф, – сказал Голенах. – Следы Худога – миф, придуманный таможенниками. Чтобы лишить нас спокойной жизни, усадить в сёдла и заставить в очередной раз сперва переться через пустыню, а потом продираться в пещеры. Пфуй. От одной этой мысли начинает болеть живот.

– А может, сам Худог – тоже миф? – поинтересовался Усяго.

– Худога я видел своими глазами, – сказал Голенах. – Он прилетал на Марс в прошлом году. Пробыл неделю на Четвёртой базе. Я там как раз пополнял запасы. Красивый мужик. Харизматический. Такой – весь в барашках. Но никаких замысловатостей не было. Навещал станции, с экскурсией посетил пещеры – нормальная туристическая программа.

– Один он был? – спросил Усяго. – Или с Рапирой? Или как её там?

– Ох. А то ты не знаешь, как её зовут, – сказал Голенах. – Похоже, один. Её я не видел.

– Значит, один, – уверенно проговорил Тендер. – Иначе вся база вмиг встала бы на уши. Мисс Универсум – не шуточка. При нашей голодухе. Я уже всерьёз сомневаюсь, что женщины существуют на самом деле. Скорее всего это тоже из мифологии.

– Ну, почему же, – не согласился Усяго. – Они на Первой есть, и на станции Королёва возникают периодически – от борта до борта. Слушай, я вот никак не могу понять: а во что-нибудь вообще ты веришь?

– Непременно, – ответил Тендер. – Например, в то, что идём мы зря, и если даже обойдём весь Марс по окружности, никаких следов не найдём за их полным отсутствием. Весь результат будет – амортизация дыхалок и износ всего снаряжения.

– Заказ есть заказ, – сказал Голенах. – А заработок – всегда заработок. Старыми открытиями сыт не будешь. – Он привычно попытался пожать плечами, и выходной костюм так же привычно отразил эту попытку. Микрореактор и химия в наспинном ранце, да и сам костюм, достаточно жёсткий, чтобы противостоять низкому внешнему давлению, ограничивали подвижность плечевого пояса. Зато сопротивления воздуха не ощущалось тут даже в самых низких местах. Без реактора и химии дышать пришлось бы углекислым газом, чего люди старательно избегают не только на Красной планете.

Они находились в пути уже четвёртый день, а всего в их распоряжении было пятнадцать жизнеобеспеченных суток; потом ещё дня четыре можно было бы сохранять форму при помощи стимуляторов, а дальше не было бы вообще ничего – для них, разумеется. А на долю тех, кому придётся навестить Северный Скит – именно так назывался пункт, место сбора временной патрульной группы, вообще-то известной всем как Джокеры, – выпадет лишь документально зафиксировать, что патруль восемнадцать дробь три не вернулся ни на точку встречи и ни на одну из постоянных баз его участников, а порученное ему задание так и осталось невыполненным. Но вообще-то сейчас вся эта арифметика роли не играла: они должны были сделать всё до отлёта на Землю следующего транспорта, иначе Зеро Худог благополучно покинет пределы Марса, оставив на нём всех заинтересованных людей в полном недоумении: зачем же он всё-таки появлялся? Уж не ради того, конечно, чтобы вывезти отсюда две-три дюжины подделок. Может быть, и неплохой куш для начинающего челночника, но не для Худога же!

– За такие дела, вроде этого, можно браться только с тяжкого похмелья, – сказал Тендер несколько километров спустя. – А мы-то с какой радости? Может, кто-нибудь умный объяснит?

– Помнится, – отозвался Усяго, – после переговоров с таможней кто-то уговаривал нас до мозолей на языке, убеждая, что такой заработок за недельную или даже двухнедельную прогулку может только во сне присниться, да и то лишь в ночь на двадцать девятое февраля. Кто бы это мог быть, не вспомнишь?

Откликнулся Голенах:

– Да нашёлся один такой – эконом и казначей….

– Не тот ли самый, что по связи охал и сокрушался – надо, мол, ехать на Вторую, закупать всё необходимое на пыльные месяцы, в запасе у всех осталось вдвое меньше, чем нужно, чтобы снарядиться в поиск, не побывав на складах, да и цены наверняка подрастут к пылям? И всё нажимал на то, что он не о себе заботится, потому что на его имя уже пришло письмо с Матушки, и это значит, что он, наконец, уберётся отсюда с первым же бортом; что его заботит только благополучие друзей, которым отсюда уже никогда не улететь. По-моему, тот самый. Как вот только его звали? Память у меня протёрлась до дыр.

– Вертится на языке, – согласился Голенах. – Что-то вроде Тан… Тун… Тон…

– Вспомнил! Тендер – вот как. И как это я сразу не сообразил?

Тендер не остался в долгу:

– Ты позабыл, что там были ещё двое, оравшие во всю глотку: «Да! Да!» Я предупреждал: давайте ещё подумаем. Пусть лучше сформируют патруль из своих, базовых, а что от них идти дольше – ничего не значит, счёт же идёт не на минуты. Но вас перекричать мог бы разве что усилитель на тысячу мегаватт. И оба вместо того, чтобы поддержать меня, пользовались халявной связью и просто соревновались – кто подольше поворкует с дамочками…

– С какими ещё дамочками? – возмутился Голенах. – Это была программа «Новости солярпола», а Усяго вёл переговоры с «Кримеканом» насчёт заказа последней модели «Кримилоджика».

– В самом деле? Судя по его интонациям, он общался с «Сексом по блицсвязи»!

– Кто виноват, что там дамочки в торговом отделе? И он выбивал из них суперскидку и бесплатную доставку. Будь у нас сейчас этот «логик», мы не крутили бы педали на авось, а мчались уверенно, заранее зная, где что искать.

Всем было, разумеется, понятно, что слово «мчались» было более чем преувеличением – если учесть уровень бездорожья и возможности марсбайков, снабжённых, правда, моторчиками, но с весьма ограниченным запасом хода из-за малой ёмкости батарей.

– И скидку я выбил, – сказал Усяго. – Они со слезами, но согласились. И будь у нас тогда деньги…

– Деньги были бы, не потрать вы их на болтовню, – ответил Тендер. – А без «логика» мы уж точно не найдём ни фига.

– Ну, если некоторые заранее настроились на неудачу… Почему ты не сказал этого начальству, когда подписывал договор?

– Старался сберечь твои нервы.

– Ты бы лучше постарался…

В таком духе они разговаривали при каждой встрече – на протяжении почти шести лет, с того самого дня, когда – единственные уцелевшие от первой волны Освоения – впервые объединились во временную группу для выполнения задания в районе Северного Скита. А точнее – они тогда и создали эту стоянку на пустом месте как место сбора, когда будет снова возникать такая надобность. Трое одиночек. Из которых у одного – а именно Тендера – через месяц истекал предельный срок пребывания на планете. Другие же двое давно стали невозвращенцами.

Слово это на Марсе имело не то значение, какое было ему присуще на Земле, в некоторых странах, в не таком уж давнем хахавеке. На Четвёртой планете невозвращенцами назывались люди, получившие отказ в возобновлении медвизы на Землю. С первых дней заселения планеты, и даже ещё до этих первых дней, медики предупреждали, что время пребывания в гостях у бога войны должно строго дозироваться: конечно, тяготение тут было сильнее лунного, но всё же на порядок ниже земного, атмосферное давление даже в низинах на тот же порядок слабее, морозы были куда суровей антарктических, и как бы ни старался человек изолироваться от условий обитания, он либо не был способен на это (гравитация), либо был вынужден идти с природой на компромисс – давление в выходных костюмах приходилось уменьшать по сравнению с земным, иначе вышедший из-под купола сразу же раздувался и передвигаться мог только способом футбольного мяча – прыгать, если как следует подтолкнут; о свободе действий говорить не приходилось, и казалось, что вовсе нет смысла строить на Марсе серьёзные базы: под куполом, конечно, жить можно, но что это даст, кроме разве что сознания, что ты не где-нибудь, но именно на планете тайн? Сознание позволяло гордиться собой – но очень уж дорого эта гордость обходилось. В общем, получалось так, что – сколько ни крути педали и ни выжимай штангу на тренажёрах – определённый медициной срок истекал тогда, когда ареит (таким стало самоназвание поселенцев, не желавших именоваться марсианами) только-только начинал всерьёз разбираться, что тут к чему.