Перепутья - Антанас Венуолис

И снова из всех христианских стран начали стекаться в Мариенбург толпы воинственных рыцарей, братоубийц, отцеубийц и им подобных, жаждущих отпущения грехов и легкой наживы. Отдельные послы были направлены, чтобы пригласить князей Приморья и Силезии, маркграфа Мнении Фридриха с его лучшей для тех времен конницей, саксонского графа Шварцбурга, вельмож Глихенов, Плауэнов… Прибыли гости и из далекой Англии, из Франции, а особенно много их явилось из ближайших карликовых немецких государств. И снова днем и ночью по всем дорогам и большакам катились в Пруссию пушки, огромные башни, тараны, другие стенобитные машины… Распевая молитвы и священные псалмы, снова шагало рыцарское войско. В Мариенбурге торжественно, под звон костельных колоколов, встречали отряды ратников и одних приглашали в город, а других направляли в Караляучюс и в соседние замки.

По всей Пруссии шли еще невиданные приготовления к войне. Новый великий магистр Конрад Валленрод не жалел на предстоящий поход ни денег, ни людей, он собирал всех братиков и кнехтов, которые только могли владеть мечом. Многих из них он посвятил в братья, сделал рыцарями, у кого были хоть малейшие заслуги, наградил поясами, шпорами, поручил им командовать отрядами и ввел строжайшую дисциплину и порядок. Приготовления к походу на Литву, затеянные Конрадом Валленродом, по своему масштабу превзошли все предыдущие. Теперь уж никто — ни свои крестоносцы, ни чужеземные рыцари, — не сомневались, что этим походом Скиргайле будет нанесен решающий удар, а литовцы или будут поголовно вырезаны, или, если сдадутся на милость победителей, будут все до единого окрещены и порабощены. По приказу великого магистра несколько телег нагрузили распятиями, крестами, образами, чтобы все это раздать вновь обращенным литовцам.

Кроме таранов, пушек и других стенобитных машин, из всех немецких и французских городов двигались в Мариенбург подводы, груженные бочками с вином, пивом, самыми разными закусками, фруктами и сладостями, предназначенными для украшения почетного стола.

Устроить почетный стол и провести весь пир решено было в самом центре языческого края. Для этого подобрали и соответствующее место: огромный остров на Немане неподалеку от Старого Каунаса. Еще за неделю великий магистр отправил на этот остров несколько десятков столяров и приказал им сделать много столов, стульев, галерей и лож для родовитой знати, а для простых рыцарей сколотить дощатые столы и скамьи; не были забыты и кнехты, для которых установили столы вблизи острова на обоих берегах Немана.

Конрад Валленрод соблюдал правила и уставы ордена, но только в мирное время. Теперь он все делал и готовил с огромным размахом. Деньгами великий магистр прямо-таки сорил, стараясь убедить чужеземцев, что орден переживает золотой век.

На проводы войска был приглашен в Мариенбург и князь Витаутас, но тот не явился и ничего о себе не сообщил.

Вдруг пронеслась по Пруссии молва, что восстали жемайтийцы. Орден не хотел этому верить, но на всякий случай спешно отправил в Бартенштейнский замок посла и приказал тщательно следить за заложниками, оставленными князем Витаутасом. Боярыня Книстаутене с дочерью и другие заложники, которые были отпущены в Москву, пока не вернулись. Все это еще больше взбудоражило гнездо крестоносцев.

Известие о восстании в Жемайтии испортило настроение чужеземным гостям, опечалило оно и остальных заложников. Им начало казаться, что они уже не свободные люди, а осажденные, живущие как бы на острове, со всех сторон окруженном врагами. Братья Книстаутасы, Кристийонас и Мартинас, а также другие заложники — бояре, были спешно перевезены из Караляучюса в Мариенбург. Усилили также тайную охрану покоев княгини Анны.

— Wytowt Verräter! Verräter Wytowt! * — только и говорили жители Мариенбурга, и каждый хвастался перед другими, что он уже давно предвидел это.

Лишь великий магистр оставался спокоен и не поверил слухам, а особенно тому, что жемайтийцы восстали во главе с Витаутасом. Конрад Валленрод хорошо знал Кестутиса, отца Витаутаса, знал и самого князя. Великому магистру были известны планы Витаутаса, он предугадывал его замыслы, знал его отвагу, суровый нрав и проницательный ум. И теперь Витаутас ни в коем случае не решился бы восстать против ордена. Жемайтийцы всегда были неспокойны, они ни при каких обстоятельствах не падали духом и не признавали себя побежденными, даже проиграв сражение. Жемайтийцы и теперь могли восстать. Но Витаутас?! Витаутас умел, где надо, уступить, умел и настоять на своем. К тому же он был терпелив и хитер. Если бы жемайтийцы и впрямь восстали с Витаутасом во главе, то сегодня орден, располагая таким войском, сумел бы и жемайтийцев разгромить, и князя изгнать. И Витаутас знает это. Но и крестоносцы знали, что жемайтийцев мечом не покоришь и без воли Витаутаса их земли к ордену не присоединишь. Да и без помощи Витаутаса ни самих литовцев не одолеешь и ни Тракай, ни Вильнюс не возьмешь. Такое восстание или захват власти сегодня принесли бы обеим сторонам больше вреда, чем пользы. Правда, некоторые в ордене полагали, что Витаутас мог тайком договориться с Ягайлой, но магистр этому тоже не верил, потому что еще не высохли чернила на письме короля Польши ордену, в котором тот писал, что помириться с Витаутасом, жить с ним в мире и согласии означало бы то же самое, что «согревать за пазухой змею». Поэтому магистр не верил слухам и ждал возвращения гонцов. Но еще не успели вернуться гонцы, а в Мариенбург уже побежали непокорные жемайтийские бояре, испугавшиеся мести Витаутаса, и просили заступничества у великого магистра. Вернувшиеся гонцы сообщили, что жемайтийцы на самом деле было восстали кое-где против крестоносцев и сожгли несколько немецких замков на Дубисе, но тут вовремя прибыл Витаутас и усмирил бунтовщиков. Несколько десятков бунтарей он повесил, многих взял в плен и отправил в замки ордена, а с остальными верными боярами и своими полками теперь ждет крестоносцев и чужеземных рыцарей в Бартенштейнской крепости.

XXXIII

Небо над Мариенбургом прояснилось. На следующий день, после торжественного молебна и освящения хоругвей, огромные колонны христиан со всей Западной Европы направились на восток, в языческий край. Это было пятнадцатого августа 1391 года.

На сей раз, чтобы штурм Вильнюса снова не затянулся до поздней осени, новый великий магистр собрался в поход почти на целый месяц раньше. Отрядам было строго запрещено отделяться от всего войска и углубляться для охоты в пущи Жемайтии или Судувы. Сами рыцари тоже старались не отставать от своих частей, так как в противном случае они рисковали опоздать к пиршественному столу. Поэтому все общей массой двигались по дорогам вдоль Немана; по Неману на судах и лодках везли пушки, стенобитные машины, провиант, амуницию, а все напитки, закуски и сладости были отправлены уже раньше.

У Бартенштейнской крепости к ним присоединились и полки Витаутаса. Сам князь со своими вельможными боярами встретил Конрада Валленрода далеко от крепости и, спешившись, как того требовали обычаи, воздал честь великому магистру ордена. Магистр познакомил его со своими вельможами, князь — со своими, и оба рядышком въехали через ворота в замок. Недолго гостили рыцари в Бартенштейнской крепости. За это время Конрад Валленрод вместе с князем Витаутасом написал акт, которым подтвердил заключенные ранее договоры, утверждающие, что на сей раз, когда будут взяты Тракай и Вильнюс, Витаутас сядет на трон великих князей литовских; магистр получит в свое владение Жемайтию, а Витаутас — Великую Литву. Акт был быстро составлен и скреплен печатями ордена и князя Витаутаса.

Спустя две недели, первого сентября, союзники наконец добрались до острова на Немане возле Старого Каунаса, где для родовитой знати и рыцарей был устроен огромный стол. Со стороны Жемайтии на остров были наведены временные мосты, которые перед приездом рыцарей богато украсили лентами, зеленью и осенними цветами, сорванными в палисадниках ближайших принеманских селений. Столы и кресла вельмож тоже были украшены и увенчаны зеленой рутой, ветками брусники и яркими георгинами. Кресла великого магистра, князя Витаутаса и других государей убрали шелками и розами, доставленными из теплых краев. Все столы уже были уставлены закусками, холодными блюдами, напитками. Между столами возвышались огромные бочки с пивом, штабелями лежали пироги, ковриги хлеба, овощи, возвышались, словно копны сена, сваленные в кучи туши битого зверя и птицы. На острове и на обоих берегах Немана горели костры, вокруг которых суетились сотни поваров и готовили кушанья. Еды и напитков было приготовлено на семьдесят тысяч человек, — примерно столько же и насчитывало союзное войско.

В походе из Пруссии крестоносцы и их союзники не голодали, так как на всем пути следования были заготовлены достаточные запасы провианта, однако, еще издали увидев обетованный остров в языческом краю, пылающие на нем костры и почуяв возбуждающие аппетит запахи, они, словно голодные волки, бросились к еде. На переправе образовалась давка, на берегах Немана смешались хоругви, полки, отряды, и все так сгрудились, что ни о каком порядке и речи не могло быть. Кнехты, соскочив со своих лошадей и оставив их, груженных амуницией и провиантом, рвались к столам, дрались, толкались и торопливо набивали свои рты. Другие запрудили остров, прорвались к местам, предназначенным для вельмож, и никакие трубы, никакие распорядители не могли справиться с ними и призвать к порядку. Неимоверно жадными до еды оказались и рыцари; они тоже ломились, рвались к столам, толкались и хватали что попадало под руку.