Любить кого-то? - Грейс Слик

Итак, забеременев и продолжая обустраивать наш дом в Болинас, я прикупила детскую кроватку в дополнение к старинной деревянной люльке (подарок от Билла Грэма). Розовая комнатка была уже доверху забита всевозможными детскими вещами и подарками от родственников и фанатов. Это было спокойное время, и мы пытались создать "идеальную" атмосферу. Ребенок вот-вот должен был родиться.

Еще я купила маленький домик на той же улице, что и наш, чтобы поселить там няню, Пэт Дуган. Это была замечательная, легкая на подъем женщина, которую порекомендовал нам Билл Грэм. Сам он нанял ее заниматься буфетом в "Филлморе". Она была именно такой, как нам было нужно: очень любила детей (у нее самой было четверо), а готовить умела так, что самые дорогие рестораны казались дешевыми закусочными в неудачный день. За исключением необычного желания не учиться водить машину, она была одной из самых нормальных женщин, которых я когда-либо встречала. Она до сих пор так ни разу и не села за руль, предпочитая пользоваться помощью друзей или общественным транспортом - редкая для Калифорнии привычка.

За время беременности я написала несколько песен, но большая часть моей энергии сконцентрировалась на том, чтобы быть нетипичной матерью. Этот ребенок увидит все, пообещала я себе. У нее будет образование и свобода узнать все формы культуры. Перед ней не возникнет никаких религиозных или социальных запретов. И никаких инструкций, как правильно выращивать арбузы - если, конечно, она не захочет этим заняться. И я буду интересоваться у нее: "Что тебе нравится? Чем ты хочешь заниматься, когда вырастешь?" - а не: "За кого ты хочешь выйти замуж и сколько иметь детей?" Она будет путешествовать и познавать мир, любить и смеяться, жить в большой семье Художников, способных показать ей, что возможно все...

До рождения дочери я успела съездить в два турне, пытаясь своими песнями заставить кое-кого из "правых" задуматься о том, что происходит. В то время я серьезно думала (надеялась?), что Республиканская партия распадется, а ее влияние на умы исчезнет.

Юношеский оптимизм и решительность.

Весело (а иногда и навеселе) я жила в шестидесятых, как в романтической сказке. Пол и Грейс, неженатые романтические предвестники начинающейся "Эры Водолея", давали концерты, называли вещи своими именами и ожидали ребенка. Многие считали гастроли во время беременности дурацкой затеей, но я считала, что все отлично. Я даже не могла себе представить, что можно по-другому.

Поскольку концерты были частью моей основной профессии, я не собиралась останавливаться. Я носила свободную арабскую одежду, чтобы дать простор увеличившемуся животу, ела за двоих, щеголяла своим откровенно незамужним состоянием и разрешала мужчинам носить мои покупки. Увидев беременную, люди сразу становятся вежливыми и предупредительными. Скорее откроем все двери, взорвем все нефтяные вышки и засеем всю Землю цветами!

24 января 1971 года, часов в 10 вечера, мы с Полом принимали у себя знакомого кокаинового дилера с супругой (нет, я кокаин во время беременности не принимала!), и вдруг я сказала: "Пол, седлай ослика, пора ехать в Иерусалим!" Время пришло. За сорок пять минут мы доехали из Болинас до Французской больницы в Сан-Франциско, где меня отвезли в палату. Когда они предложили мне принять миллиграмма три валиума, я с трудом удержалась от смеха. На такую, как я, которая буквально купалась во всевозможных наркотиках, три миллиграмма чего угодно не могли оказать никакого действия. А это было последнее обезболивающее за весь вечер, и не по моей воле.

Я заранее договорилась со своим врачом, что, когда придет время рожать, мне предоставят анестезиолога, который вколет мне все обезболивающее, имеющееся в наличии. Но анестезиолог так и не появился. В перерывах между схватками, превратившими меня в горгулью с широко открытой пастью, я намекнула, что неплохо было бы вколоть мне обезболивающее.

"Ах, конечно, конечно, сейчас он придет," - говорили мне всевозможные медсестры. Они повторяли это всю ночь. Я не ходила на занятия по методике "Ля Мейз" или "Ля Модж", или как там ее. Все равно, как дышать - главное, что нечто размером с дыню выходит из тебя через отверстие размером с мелкую монетку.

А это, знаете ли, БОЛЬНО!

Я успокаивала себя, что женщины проделывают эту штуку, называемую "рождение ребенка", постоянно, с момента возникновения человечества. Не стоит волноваться, думала я. Всего лишь несколько часов жутких криков - и у тебя есть новый любимый человечек. Поэтому я родила нормально (чего совершенно не предполагала).

Я была готова к тому, что новорожденные совершенно не похожи на пухлых крепышей из рекламы. Мне сказали, что "оно" будет орущим синюшным морщинистым комочком в кровоподтеках, и я ожидала увидеть маленького уродца. Но она оказалась красивым чистеньким розовым созданием, тихо лежавшим, свернувшись калачиком, и позволявшим мне быть ее матерью.

25 января, как только я впервые взяла ребенка на руки, в палату зашла медсестра-испанка. Я думала, она несет подгузники и антисептики, но у нее в руках было только свидетельство о рождении, больше похожее на университетский диплом. Она сообщила: "Мы выдаем это всем матерям. Видите, здесь написано, когда она родилась, в какое время и как ее зовут. Кстати, как вы собираетесь назвать девочку?"

Я заметила распятие у нее на шее и неожиданно для себя самой сказала: "бог. Мы пишем это имя с маленькой б - хотим, чтобы она выросла скромной".

Я только что родила, новорожденное чудо лежало в моих руках - а я уже морочила кому-то голову. Сестра переспросила, решив, что ослышалась. Я повторила свою фразу. На этот раз, поняв, что совершается богохульство, она быстро внесла в документ "бог" и убежала, наверное, замаливать свое участие в этом богопротивном деле. Однако, она успела еще добежать до телефона и позвонить Хербу Кану, тому самому журналисту "San Francisco Chronicle", благодаря которому я уехала из Флориды. Он написал в своей заметке о рождении ребенка и том, что имя, которое мы с Полом выбрали, не даст моей дочери жить спокойно.

На самом-то деле мы придумали другое имя - Чайна (Китай). В Сан-Франциско были целые районы, населенные выходцами из Восточной Азии. И мне, и Полу нравились китайские учения, казавшиеся нам значительно более спокойными, нежели иудейско-христианские верования, основанные на страхе и чувстве вины. За тысячи лет до того, как Библия была написана, переписана, сожжена и заново написана инквизиторами, на Востоке заметили, что инь / ян, противоположные стороны создания, приносят в мир больше согласия и самоконтроля. Для нас это было самой лучшей заменой варианту, когда виноваты все, грешившие и нет, как это принято в западной цивилизации. И, кстати, Чайна - имя очень нежное, похожее на фарфоровую статуэтку и на рисовые зерна...