Человеческий лик Бога. Проповеди - Иларион Алфеев

Приведу в качестве примера случай из собственной пастырской практики (а подобных случаев было, увы, немало). Я тогда жил в глухой литовской провинции, был настоятелем четырех маленьких бедных приходов, находившихся на большом расстоянии один от другого. Однажды меня попросили отслужить панихиду на русском кладбище, куда пришлось очень долго добираться на попутных машинах (общественный транспорт туда не ходил). Вместе с псаломщиком я совершил панихиду; присутствовало более сотни людей, приехавших на тридцати автомобилях.

Когда панихида закончилась, хлынул ливень. Я спросил, не сможет ли кто‑нибудь из них подвезти нас до ближайшего населенного пункта. Но они один за другим стали вежливо отказываться, говоря, что к сожалению, очень заняты, что в ресторане их ждет поминальный обед, что они едут в противоположную сторону. Мы с псаломщиком отправились под проливным дождем пешком по проселочной дороге, не зная даже, в каком направлении надо идти. Мы прошли совсем немного, и вдруг нас догнала машина, и нам предложили подвезти, куда необходимо. В машине была пара пожилых литовцев из числа присутствовавших на панихиде. Я спросил, не приглашены ли и они на поминки в ресторане. Они ответили: «Приглашены, но для нас важнее оказать услугу православному священнику, чем ехать в ресторан». Это были единственные католики на сотню православных. Кто же в тот момент оказался моим ближним?

То, что Христос говорил две тысячи лет назад — в историческом, религиозном и национальном контексте Своего времени — актуально и для нашей эпохи. И среди нас немало фарисеев и книжников, гордящихся своей принадлежностью к истинной вере. Но есть и «самаряне» и «хананеи», которым, как говорит святитель Григорий Богослов, «не хватает только имени христианина, тогда как они обладают самой реальностью». Задумаемся: кто первым войдет в Царство Божие — те, кто так уверен в собственном спасении, что готовы всех прочих осудить на вечные муки, или те, кто, не принадлежа к истинной вере, совершают дело Божие — то дело, которое мы так часто оказываемся неспособными совершать?

1997

Исцеление согбенной женщины. Неделя 27–я по Пятидесятнице

Женщина, которая в течение восемнадцати лет не могла распрямиться, была исцелена божественной силой Господа Спасителя. Этот случай, рассказанный евангелистом Лукой, напоминает нам о чудесном исцелении, происходящем с каждым человеком, который на своем жизненном пути встречает Христа.

Жизнь многих из нас в этом мире складывается так, что постепенно, с годами мы сгибаемся под тяжестью возложенного на нас груза. Это может быть груз земных забот, переживаний, неразрешимых проблем; это может быть оказавшийся на наших плечах крест, постигшая нас болезнь, выпавшие на нашу долю испытания; это могут быть грехи, с которыми мы не в силах справиться. Под тяжестью всего этого мы сгибаемся.

Иногда нам кажется, что кроме той трудной земной ситуации, в которой мы находимся, ничего больше на свете не существует. Согбенная женщина, пока Господь не исцелил ее, видела лишь пятачок земли под ногами. Точно так же и мы часто не способны видеть то, что выше нас, или даже то, что на одном уровне с нами, а видим только находящееся у нас под ногами.

Склонившись к земле, мы не видим небо. Будучи погруженными в земные дела и заботы, мы забываем о том, что помимо того крохотного клочка земли, который нам дан в удел, существует еще нечто бесконечно более великое и прекрасное: целый мир с его земными и морскими просторами, небо с его светилами и звездами и, наконец, Царство Небесное, к которому все мы призваны, ибо каждому из нас в нем уготована своя обитель.

Приходя в церковь, мы имеем возможность соприкоснуться с этой высшей, иной реальностью в своем собственном живом опыте. Церковь помогает нам духовно распрямиться, забыть о земле, вспомнить о небе, отрешиться от материального и здешнего, приобщиться к духовному и «тамошнему».

Исцеляя сгорбленную женщину, Господь Иисус Христос показывает, чего Он ждет от каждого из нас. А ждет Он, что мы встанем перед Ним в полный рост, что мы вырастем, как говорит апостол Павел, «в меру полного возраста Христова» (Еф. 4613), что мы распрямимся, расправим крылья, вздохнем полной грудью. Господь хочет, чтобы мы помнили о нашем высоком и небесном призвании — быть чадами Божиими, быть жителями небесного града, горнего Иерусалима.

Нередко люди верующие сгибаются под тяжестью собственных грехов. А бывает, что они склоняются к земле под бременем покаяния в совершенных грехах. Испытываемое ими раскаяние в содеянном не дает им сил к исправлению, не вдохновляет на подвиг нравственного самосовершенствования, на исполнение заповедей Божиих, на активное доброделание, но лишь ввергает в еще большее уныние, чем то, в котором они находились до того, как осознали свои грехи.

В таком «покаянии» кроется некая духовная ошибка. Господь не хочет, чтобы мы сгибались под тяжестью чувства собственного недостоинства. Мы приходим к Святой Чаше и исповедуем искренне и от всего сердца веру в то, что Г осподь пришел «грешныя спасти, от нихже первый есмь аз». Если нет у нас такого чувства, мы не можем достойно причаститься, и если хотя бы одного человека мы считаем хуже себя, значит, мы еще не созрели для встречи со Христом. Но сознавая себя грешными, видя всю бездну зла, которое в нас, мы не должны от этого впадать в уныние и в отчаяние. Мы должны помнить, что, как говорит преподобный Исаак Сирин, никакой человеческий грех, даже самый тяжкий, не пересиливает милосердия Божия. И все наши грехи вместе взятые, по слову преподобного Исаака, словно горсть песка, брошенная в океан милосердия Божия, где она растворяется и исчезает бесследно.

Церковь дает нам возможность сосредоточиться не на себе, а на Боге, переориентировать внимание с самих себя, со своей жизненной ситуации на Царство Небесное, к которому мы можем приобщиться. Несмотря на все наши грехи, на нашу неспособность подняться до уровня, на котором должен жить христианин, несмотря на то, что мы оказываемся неспособными исполнять заповеди Христовы, которые, как нам кажется, превосходят наши человеческие силы, — несмотря на все это, у нас остается возможность постоянно духовно обновляться здесь, в Церкви, через приобщение Тела и Крови Христовых, через молитву, через богослужение.

Церковь дает нам новые силы для того, чтобы мы духовно возрастали, восходили «от силы в силу», все более и более распрямляясь, все меньше вспоминая о земле, все больше обращаясь к небу. Чем ближе человек к Богу, тем больше он чувствует свою греховность, но одновременно возрастает в нем и ощущение близости Божией. И тогда покаяние становится радостью — как выздоровление после долгой болезни, как распрямление после многих лет уродливой сгорбленности.

Будем же идти вместе со Христом и вместе друг с другом прямым путем, не останавливаясь ни на день, ни на час, ни на минуту. Будем восходить к обителям Царствия Небесного, где для каждого из нас хватит места, если только мы окажемся достойными Бога.

1997

Неземная радость Православия. Интервью журналу»Сретение» № 2, 2001

— Ваше Высокопреподобие, насколько я могу судить по Вашему возрасту, Вы пришли в Церковь в то время, когда «моды» на православие еще не было. Расскажите, пожалуйста, как это случилось?

— Не было не только «моды» на православие, не было даже возможности исповедовать православную веру и при этом оставаться полноценным членом общества. Я в течение одиннадцати лет учился в специальной музыкальной школе и за эти годы не встретил там ни одного верующего человека. Сейчас, конечно, я знаю о многих из своих соучеников, что они были верующими, но тогда все это скрывали.

Из нашей семьи первой пришла в Церковь моя мама: ей было тогда 38 лет. Я был крещен в одиннадцатилетнем возрасте — тайно, на дому. В тринадцать лет начал ходить в церковь Воскресения Словущего на Успенском вражке: там часто служил митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим, а настоятелем был протоиерей Леонид Ролдугин, замечательный проповедник. В пятнадцать лет меня пригласили в алтарь, и я начал прислуживать и читать за богослужением. Это давало мне огромную радость. Православное богослужение пленяло своей глубиной, какой‑то неземной красотой, значимостью каждого слова и каждого литургического действия.

Жил я рядом с этим храмом, а школа находилась в двух кварталах. Поначалу никто в школе о моем «увлечении» Церковью не знал, но однажды я, стоя в стихаре на солее, заметил в толпе молящихся одну из своих преподавательниц. Встретившись со мной взглядом, она, кажется, больше испугалась, чем я: она сделала вид, что это не она, и поспешно покинула храм. Спустя некоторое время мой учитель по гармонии во время урока с большим волнением сообщил мне о том, что меня видели «там». Он просил, чтобы я прекратил ходить «туда», а то меня выгонят из школы. Я ответил, что эта просьба для меня невыполнима. Вобщем, дело замяли, и я спокойно доучился. Потом даже поступил в консерваторию.