Шаги Командора или 141-й Дон Жуан - Эльчин Гусейнбейли

брак не будет угоден Господу. И я готов ради любимой отвратиться от веры своей…

– Но это не будет угодно вашему Богу. И вы навлечете на себя его гнев и кару.

– Я готов принять любую кару во имя любви! – с пафосом произнес я.

– Но кара постигнет не только отступника, но и потворствовавшего ему.

– Моя религия допускает «тагийя».

Падре не понял. Гайде растолковала ему, что в исламе в необходимых случаях мусульмане могут обратиться в лоно другой веры, и сейчас именно такой случай.

– Гайде желает выйти замуж за единоверца. Ия ради нее…

– Веруют не по принуждению, сын мой, – не сдавался святой отец.

– Воистину так, святой отец… Но я от души хочу соединиться с любимой… и готов по доброй воле принять ее веру. Если хотите знать, мне сызмала нравились церковные обряды… хор… песнопения… И мой приезд сюда, и встреча с Гайде – это воля Провидения… Это рука Божья привела меня к вашему порогу…

Я так разошелся, перейдя на скороговорку, что Гайде пришлось осадить меня, но я прибавил пафоса:

– Святой отец, вы видите, моя избранница уже и не верит в искренность моих чувств… в божественное предназначение… Ей кажется, что если Господь благоволил бы к нам, то не чинил бы препятствий нашему союзу… А он – посредник между нами…

Кажется, эти слова возымели действие. Падре смягчился.

– Да будет по-вашему… Но… я не могу пока окунуть тебя в купель… Впрочем, в этом нет необходимости, ибо ты в своем убеждении до конца не уверен… Одежда… пожалуй, тебе будет мала… А крест – не проблема. Мы дарим их гостям.

Падре, отлучившись на несколько минут, появился с двумя монахами, один из них нес крест на подносе, другой – белую ризу.

Я надел эту ризу поверх одежды, похоже, она принадлежала самому отцу Сорано и была кое-где подточена молью.

Мы прошли в зал; приход поредел, лишь в углу несколько человек возжигали свечи.

Я встал у алтаря, склонил голову, на колени опускаться не пришлось.

Последовал ритуальный обряд, с вопросами и ответами, которые я заучил назубок.

Церемония привлекла внимание прихожан, постепенно обступивших нас; потому падре ускорил процедуру, окропил меня святой водой, повесил крест на шею и поцеловал в лоб.

– Да будет имя твое Амброссо, – сказал он. – Так звали покойного сына моего. Это будет споспешествовать облегчению вашей доли…

Я не возражал, но заметил, что слово «бей», содержащееся в моей фамилии, позволяет мне присовокупить к моему христианскому имени титул «дон».

– Это не столь важно, – пробормотал святой отец. – Сейчас наши титулы не в моде.

При церемонии венчания он хватился: у нас не было обручальных колец; но падре решил дело просто, достав из своей шкатулки два серебряных кольца.

Отец Сорано задал мне вопрос, знакомый по кинофильмам: люблю ли я «рабу Божью Гайде?», получив утвердительный ответ, продолжал: «обещаете ли любить ее до скончания дней своих, быть рядом с ней и в радости, и в печали?»

Это были, как говорится, «вопросы на засыпку», ибо я не собирался любить Гайде до конца дней, хотя бы потому, что на родине оставалась семья, дети.

Тем не менее, я кивком головы гарантировал негарантированное счастье и участие, почему-то прошептав «Аве, Мария».

– А теперь наденьте на пальцы друг другу обручальные кольца…

Мы выполнили сказанное.

– Ваши кольца соединили вас, и вы пожизненно неразлучны. Церковь освятила ваш брак. Да хранит вас Господь! Аминь! А теперь пусть жених поцелует невесту!

Я это сделал с признательностью, но тут же был разочарован, – изо рта Гайде пахло луком.

Но я добился цели! По крайней мере до конца моего путешествия она будет со мной.

Увы, я просчитался. Я находился в иной стране, где ритуальные поцелуи не обеспечивали несокрушимости цепей Гименея…

После завершения обряда я попросил падре позволить мне заглянуть в книгу церковных записей, относящихся к началу XVII века. Когда отец спросил о причине моего любопытства, я поведал ему об Орудже Баяте, как о своем пращуре, сказал, что мне необходимо узнать о его судьбе. Он с сожалением ответил, что сведений о том периоде у них нет, так как во время нашествия Наполеона все церковные книги были преданы огню.

Святой отец обнадежил меня советом поискать в Мадриде, – если что-то уцелело, все хранится в национальном архиве, в столице.

Вернулись в отель. Итак, мы уже были мужем и женой. И не отметить это событие без шампанского было бы столь негоже, как хлебать хаш без хорошей водки. Потому завернули по дороге в кафе.

– После всего этого, – Гайде показала на свое обручальное кольцо, – не мешало организовать небольшую компанию, – лукавая усмешка говорила о полном понимании нашей затеи как игры, и это было нашей общей тайной. Тайна противоположных полов захватывающа, зажигательна и, наверно, многие хотели бы быть на моем месте, как и я. Затеял эту игру, чтобы побыть на месте легендарного Орудж-бея.

Кафе небольшое, посетителей не густо. В основном тянули пиво. Она спросила, хватит ли у меня денег на шампанское. Но выяснилось, что здесь нет шампанского. Пришлось довольствоваться вином. Гайде подошла к столу, где сидела молодая парочка и объяснила им, что сегодня у нас было такое замечательное событие, но пребывание на чужбине не позволило нам отметить его подобающим образом, и мы нуждаемся в обществе молодых людей, которые разделили бы нашу радость. Короче, они присоединились к нам. Поздравляли меня по-испански, крепко пожали мне руку, а девушка еще и чмокнула. У нас совершенно по-другому, мужчины лобзают жениха, а женщины просто пожимают руку.

Оказалось, музыканты знали песню «Подмосковные вечера».

– О! Yes! – возликовала Гайде и потащила меня в круг танцующих.

И мы поплыли под русскую проникновенную мелодию. Ее сменил испанский темпераментный танец. Я приноровился к ритму, как мог, мое исполнение больше смахивало на «лезгинку», снискавшую аплодисменты немногочисленной публики.

Выйдя из кафе, мы шли под руку, как истые молодожены.

Вдруг мне пришло в голову, что я не успел побывать в церкви Сан-Педро. А завтра ехать в Мадрид. На карте достопримечательность не значилась. Дело в том, что в этой церкви венчался другой герой моего повествования Алигулу-бей.

Портье в отеле сказал, что не слышал о церкви Сан-Педро, но старый служитель, пришедший на помощь, сообщил, что есть такой приход на окраине города, но сейчас, на ночь глядя, туда отправляться ни к чему.

Сижу в номере, листаю свое бакинское досье… Алигулу-бей заключил брак спустя изрядное время по прибытии в Вальядолид. В церковных записях говорилось: доктор Мигель Гомес, настоятель прихода Сан-Педро, свидетельствует,