Мертвоград - Алексей Калугин

Тот отрицательно мотнул головой. И спросил:

– Ну, что, видел?

– Ага, – кивнул он.

Гаст смотрел на него так, будто ждал, что он еще что-то скажет. А что он мог сказать? Что ему очень понравилось? Что он никогда прежде не видел ничего подобного? В смысле, никогда прежде у него на глазах не убивали четверых человек разом. Да что там четверых – ни одного! И, что удивительно, он чувствовал себя при этом совершенно спокойно. Ни дрожи в коленках, ни страха, ни нервного возбуждения. Вообще – ничего. Как будто это был театр. Эксклюзивное хоррор-шоу со спецэффектами, устроенное специально для него. А, спрашивается, на фига?

– Это ты меня спрашиваешь?

– Нет. – Он качнул головой и отвел взгляд в сторону.

– А мне показалось…

– Нет!

Воцарилась неловкая пауза. Человек и гаст стояли друг против друга и не знали, что сказать. А может быть, им и в самом деле не о чем было говорить. Гасту и человеку.

Гаст кинул взгляд на раскинувшего руки-ноги в стороны широкомордого.

А он вдруг снова почувствовал тошноту и, чтобы задавить приступ, припал к бутылке с водой.

– Это отребье. Хлам. Генетический мусор.

– А ты, выходит, санитар. – Он сказал это без усмешки, не допуская вопросительных интонаций.

Он констатировал факт.

– Может, и так. – Гаст запрокинул голову и поскреб когтями жилистую шею. – А может… Не знаю. Я делаю то, что считаю нужным. Что подсказывает мне моя природная сущность.

– Инстинкт?

– Нет. Что-то, что сидит еще глубже. – Гаст постучал когтями себя по груди. – Мне-то самому нет до этого никакого дела. Ну, отобрали бы эти уроды у тебя деньги. Ну, морду бы набили. Может, и убили бы, если б под настроение пошло. Так мне-то, спрашивается, что за дело? Я же не супергерой, очищающий город от погани всякой.

– Ну, вид у тебя вполне подобающий.

На этот раз ему не удалось скрыть улыбку. Впрочем, улыбка получилась вполне добрая. И гаст это понял.

– Ах-ах-ах, как смешно, – дурашливо покачал гаст головой. – А я вот каждый раз сам себя спрашиваю: ну на фига мне это надо?

– А с другими гастами ты общаешься? Или с гуллами?

– Нет. Я ведь гастом становлюсь, только когда пора на охоту выходить. А так – обычный человек. Ну, в смысле, такой же, как и все. То есть окружающие видят во мне обычного человека. Да и в голову дурные мысли не лезут. Наверное, с другими то же самое происходит.

– Это случается ночью?

– Как правило. Но бывает, что и средь бела дня накатит.

– Накатит? То есть это происходит помимо твоего желания?

– Да какое уж там желание? – криво усмехнулся гаст. – Порой скрутит так, что аж не могу.

– А как это?.. Ну, в смысле, что ты при этом чувствуешь?

– У тебя вот приступы тошноты бывают? Не той тошноты, что случается, когда пирожных с кремом объешься, а той, что от жизни, сама по себе?

– Почти постоянно.

– Ну, вот это примерно то же самое. Только еще хуже.

– Да… Понимаю.

– А как, кстати, ты от нее избавляешься? От тошноты?

– Стараюсь не думать.

– О тошноте?

– Вообще ни о чем.

– И что? Получается?

– Редко… Приходится стимуляторы использовать.

– Мне это не помогает.

– Значит, когда ты выглядишь как человек, никто в тебе гаста опознать не может?

– Говорят, среди чистильщиков есть эксперты, которые в любом перерожденца увидеть могут. Они на таких, как мы, натасканы, как собаки, что в аэропортах взрывчатку ищут. И знаешь, в чем тут фокус? Они не на запах ориентируются. Они примечают мелкие, для других незаметные изменения в поведении человека.

– Кто? Собаки?

– Нет, эксперты из чистильщиков.

– А чистильщики, они откуда взялись?

– Чистильщики – это обратная сторона медали. Или, если хочешь, иное измерение реальности. С одной стороны – шогготы и то, что они порождают, с другой – чистильщики и то, что они с собой несут. Я, понятное дело, говорю о посвященных чистильщиках, высших чинах – эксперты те же, отчасти криминалисты, ну и киуры, разумеется. Они вообще страх как любят иерархию и порядок. Порядок во всем. Чтобы – как на кладбище. Ровные ряды одинаковых могилок и стандартные досочки с информацией об усопшем на каждой.

– Чистильщики, по крайней мере, никого не убивают.

– Да? А как же сырцы?

– Сырцы – это не люди.

– Вернее, это ты уже не видишь в них людей.

– Ну, можно и так сказать.

– Вот ты неглупый вроде бы парень, а у тебя, выходит, мозги тоже промыты.

– В каком смысле?

– В том самом. Ты хоть когда-нибудь задумывался, откуда они взялись, чистильщики эти? С хорошо организованной, между прочим, структурой. С Гильдией этой клепаной своей. С деньгами, со связями во властных структурах. Сейчас порядок в городе поддерживает только патрульная служба, которая, между прочим, находится на содержании у Гильдии чистильщиков. А следовательно, ей и подчиняется.

– Ну и что? Пусть лучше так, чем вовсе никакого порядка. Я помню, что творилось в первые недели после Исхода. До того, как патрульные взяли ситуацию под контроль.

– Не патрульные, а Гильдия.

– Ладно, пусть Гильдия. Мне-то что?

– Хочешь сказать, что от тебя ничего не зависит?

– Точно!

– Дурак, – безнадежно махнул рукой-лапой гаст.

А ему-то что? Ему и на это наплевать! Подумаешь, большое дело, гаст дураком назвал. Хотя если все же подумать… Вот только думать совсем не хотелось. Не было сил. То ли из-за этих гнилых разговоров с гастом, то ли по какой другой причине, у него страшно разболелась голова. И тошнота снова к горлу подкатила. Он отпил воды из бутылки, что держал в руке. Вода успела согреться и стала противной на вкус.

– Какой смысл был в этих убийствах? – Он взглядом указал на мертвых, сложенных неподалеку от ларька.

– Не знаю, – дернул плечом гаст. – Какой смысл в том, что ты живешь?

– Так уж случилось, – вяло улыбнулся он.

– Могу принять за временный ответ, – в тон ему отозвался гаст. – До тех пор, пока не найдешь получше.

– И что ты теперь будешь делать?

– Пойду домой, поем пельменей. Весь смех в том, что теперь даже пельмени стали китайскими. Но вполне съедобные.

– А они? – Он снова кивнул на мертвых.

– Ты что, думал, я их есть стану? – искренне удивился, а может, и обиделся гаст.

А он и сам не знал, что он думал. Сейчас ему хотелось вообще ни о чем не думать.

Наверное, нужно было сказать что-то друг другу на прощание и разойтись в разные стороны.

Он осторожно коснулся языком треснувшей нижней губы.

Знать бы, где найти нужные слова.

Бабушка, а почему у тебя такие большие зубы?..

А не слишком ли ты много вопросов задаешь, дорогуша?..

Заслонка в окошке ларька чуть приподнялась.

– Ну, как? Закончилось?

– Закончилось, – кивнул гаст.

Усатый, пригнувшись, выглянул в щель.

– Ах ты, трель твою!.. – Это он гаста увидел.

Из щели выглянули два подслеповатых ствола обреза и дуплетом выплюнули добрую пригоршню картечи.

Это была ошибка.

Грубая, непростительная ошибка.

В смысле, стрелять дураку нужно было только из одного ствола, поскольку цели он все равно не видел. А так у него не осталось ни зарядов в стволах, ни времени на то, чтобы перезарядить обрез.

Раз!

Гаст одним прыжком оказался возле ларька.

Два!

С первой попытки выдрал закрывавшую окошко заслонку.

Три!

По плечо запустил руку в ларек, поймал орущего, отмахивающегося незаряженным обрезом продавца, через окошко выволок его на улицу и шваркнул об асфальт.

– О-о-ох… – тяжко выдохнул усатый.

Вид у него был суровый. С таким не поспоришь, когда он на тебя в окошко смотрит.

Гаст поставил ему на горло обутую во вьетнамку ногу. Что-то хрустнуло под резиновой подошвой, голова усатого безвольно повернулась в сторону. Как будто все ему вдруг стало абсолютно безразлично.

– Видел? – с обидой в голосе спросил гаст.

– Видел, – борясь с тошнотой, ответил он.

Гаст снова сунул руку в окошко ларька и вытащил большую бутылку воды.

– Держи, – усмехнулся. – За мой счет.

– Спасибо. – Он сунул бутылку под локоть.

И – все.

Вообще-то он не одобрял действий гаста. Но его вовсе не привлекала возможность тоже оказаться на асфальте с мыслью о том, что последним его воспоминанием станет крайне неприятное ощущение от прикосновения грязной резиновой подошвы.

– Ладно, ты как знаешь, а я пошел. – Гаст, как древний римлянин, вскинул руку в прощальном салюте. – Скоро патрульные нагрянут. После стрельбы их кто-нибудь непременно вызовет.

– Да, наверное, – кивнул он. – Приятно было поболтать. Увидимся.

– Не думаю.

Гаст оскалился на прощание и потрусил в сторону парка. Нырнул в тень и исчез.

Он открыл новую бутылку и как следует отпил из нее.

Может быть, дождаться патрульных? Назваться свидетелем кровавой резни, устроенной здесь гастом. Его-то уж точно в этом не заподозрят. Прикинуться, что от пережитого шока память потерял. Пускай патрульные выяснят, кто он такой и где живет. Он им все, что видел, расскажет, а они его за это домой отвезут. Про разговоры с гастом он, естественно, умолчит. Потому что, с одной стороны, это кажется глупым, с другой – вроде как аморально.