Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь - Регина Бретт

Я села и задумалась о том, чем заслужила прибавку. Распечатала добротный план, в котором акцентировала свой вклад в работу газеты, редакции и компании. Я начала свое электронное письмо с того, что обожаю эту должность, эту газету, этот город. Поблагодарила шефа за то, что он нанял меня. Подчеркнула, насколько важна моя работа, и указала на то, что я нахожусь у нижней границы зарплаты за такую ответственную должность. Потом описала свой вклад, приведя длинный список, каждый пункт которого выделялся жирной точкой. После этого перечня я попросила о «значительной, существенной прибавке».

Я ее получила. И не просто прибавку, а именно ту сумму, которую хотела, но шефу не называла. Струсила ли я, когда попросила в электронном письме, а не лицом к лицу? Возможно. Но я попросила — и получила.

Не попросишь — не получишь. Поэтому проси. Порой тебе будут говорить «да», порой «нет». Но если не попросишь, то ответ всегда будет «нет». Ответ, который ты сам уже дал себе.

УРОК 49

Уступай

Мы теряли Бэт. День за днем, сантиметр за сантиметром жизнь Бэт, казалось, затухает, как уголек, который все тускнеет и тускнеет, пока не погаснет.

Диабет убил обе ее родные почки и еще ту, которую пересадили четырнадцать лет назад. Диализ был ее единственной надеждой — три раза в неделю по четыре часа в день, и так до самой смерти или до новой пересадки. Бэт поставили в очередь, но она могла прождать орган от четырех до шести лет. Моя подруга столько не протянула бы.

Никто не говорил вслух, но все мы об этом думали и знали. Мы прочитали свои молитвы, но так трудно молиться об отчаянно необходимом даре жизни для подруги, когда знаешь, что это будет дар жизни, взятый у другого.

Никто не говорил, но все мы боялись, что это Рождсство может стать для нее последним. Девять лет под ряд мы праздновали Рождество вместе с Бэт и ее мужем Майклом. Но лучшим сочельником оказался тот. когда Бэт не могла сидеть с нами за одним столом.

Телефон зазвонил в одиннадцать часов вечера накануне сочельника. Звонок был поздний, и мы подумали, что нас ждут плохие новости.

Но это были самые лучшие новости. Кажется, для Бэт нашелся донор.

Кажется.

Не просто почка, но еще и поджелудочная железа. Поджелудочная — это значит, что у моей подруги больше не будет диабета. Новая железа будет вырабатывать инсулин, который организм Бэт (на тот момент ей было пятьдесят) не производил с десяти лет. С новой поджелудочной моей подруге не придется беспокоиться о потере зрения или ампутации конечностей, бояться умереть от этой болезни, как ее мать, волноваться, что не увидит, как растет пятилетняя дочка.

Ее муж не мог поверить в эту новость, пока женщина не начала собирать вещи в больницу. Пришлось даже Майкла ущипнуть, и притом сильно, чтобы доказать: это не сон. Потом он позвонил другу, весть передавалась из уст в уста, и мы начали молиться. «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но, пожалуйста, Боже, пусть все для меня сложится», — молилась Бэт.

Мы молились за нее. Бэт работает специалистом по жизни и здоровью ребенка в кливлендской детской больнице «Рэйнбоу». Она восемнадцать лет помогала детям не бояться докторов, шприцов и анализов. Мы молились за семью двадцатиоднолетней жертвы авто-мобильной аварии из Колумбуса, ведь эти люди были так милосердны, что в своей скорби уступили и разрешили взять органы, чтобы другой человек мог жить.

Бэт и Майкл завезли к нам свою дочку, Микаэлу, 24 декабря в 6:30 утра. Бэт поцеловала девочку в темноте, а я обняла подругу. Я надеялась, что в это Рождество она получит лучший в мире подарок — жизнь.

Шли часы, новостей не было. К двум часам дня все еще не было известно, подойдут ли Бэт органы. В три раздался телефонный звонок. Подругу готовили к операции. Бэт на мгновение кольнул страх, что она может не пережить трансплантации, но страх тут же сменился покоем. Женщина сосредоточилась на том, как чудесна будет жизнь, когда она очнется уже не диабетиком.

Весь день мы волновались. Выдержит ли ее тело четырехчасовую операцию? Не будет ли отторжения органов? Скажут ли маленькой девочке в сочельник, что ее мама здорова как никогда, или же… заканчивать эту мысль было невыносимо.

Микаэла болтала о Санта Клаусе, и о новой Барби, которую надеялась получить, и о том, придет ли Санта, если ее не будет дома, и о том, действительно ли северные олени могут летать. Малышка всем сердцем верила в рождественское чудо. А мы?

Потом телефон зазвонил. Поджелудочную уже пересадили. Она работала. Через час мы узнали, что и почка тоже функционирует. Бэт писала на операционном столе. Больше никакого диализа. Больше никакого инсулина. Донор был идеальный. Бэт заняла первую строчку в очереди на трансплантацию, потому что эти органы подошли лучше, чем всем остальным американцам, ожидающим пересадки. Лучше мог бы быть только однояйцевый близнец.

Майкл приехал к нам и обнял девочку, чье самое главное желание было получить на Рождество куклу. Он сказал, что маме больше не надо будет делать «кыль», чтобы проверить уровень сахара в крови. Микаэла засыпала под фильм «Чудо на 34-й улице», а ее папа все говорил и говорил о чуде на Корнелл-роуд, о чуде в операционной «Юниверсити хоспиталз», о чуде, о котором Микаэле будут рассказывать каждое Рождество.

Я и не знала о существовании оборотной стороны этой истории, пока не написала о даре Бэт в газетной колонке. Я получила электронное письмо от женщины, прочитавшей материал.

«Меня очень тронула история, которая сегодня была на первой полосе вашей газеты. Видите ли, моей семье тоже в сочельник позвонили из «Юниверсити хоспиталз». Моя тридцатиоднолетняя дочь тоже стояла в очереди на пересадку почки и поджелудочной. Диабет у нее был с восьми лет. Тогда у нее были катаракты, Доун их удалила. Еще пришлось ампутировать палец ноги, а почки начали отказывать где-то четыре года назад.

В очереди дочка стояла два с половиной года. Мы сразу же стали обзванивать всех, кого знали, чтобы начать молиться за нее по цепочке. У нас были такие же надежды и эмоции, как и в случае с Бэт.

Мы знали, что моя Доун в списке вторая. Мы знали: чтобы она получила дар жизни, нужно, чтобы первый человек в списке не подошел. Должна признать, мы молились, чтобы первый человек не подошел, но к трем часам нам сообщили, что пересадку будут делать ему. Доун придется еще подождать.

Я хотела бы сказать вам, что после трех часов дня наши молитвы изменились. Тогда мы стали молиться за того, кому органы подошли. Я была так рада, что операция прошла успешно! Я буду и дальше молиться за Бэт. Пожалуйста, передайте ей, что мы очень счастливы за нее.

Спасибо, Сандра Уолен».

Это письмо меня восхитило. Я отчетливо представляю, как эта семья собралась вместе, чтобы вымолить чудо для Доун, и каково им было, когда стало ясно, что чуда они не получат. Следующие несколько часов эти люди не стали предаваться унынию и отчаянию, а сделали поворот на сто восемьдесят градусов и стали молиться за Бэт.

Как это благородно — уступить, когда на карту поставлено столь многое. Молиться за человека, который получит органы, при том, что они могли бы спасти жизнь твоей дочери. Я едва нахожу в себе силы уступить водителю, который хочет втиснуться на мою полосу шоссе, или пассажиру самолета, который сидел позади меня, но хочет сойти первым, чтобы успеть на пересадочный рейс. Я так часто хочу только того, чего я хочу, и не замечаю даже мелких потребностей окружающих, что уж говорить о больших.

Мне так запала в душу эта история с молитвами о Бэт. У меня и в мыслях не было молиться о другом человеке, который ждал трансплантации. После этого электронного письма я все думала, что же случилось с Доун. Через два года я оказалась на выставке, созданной пациентами Центров диализа. Одна женщина построила целую стену из капельниц и красных бумажных кирпичей — так она показала, что чувствовала, ожидая пересадки. Художницу звали Доун Уолен.

Да, та самая Доун.

Специалисты по художественной терапии дали каждому пациенту фотоаппарат, чтобы снять один день жизни с диализом. Доун превратила свою терапию в стену и написала песню о том, каково это, три с половиной года подряд трижды в неделю три с половиной часа в день проходить процедуру диализа. Она повесила на эту стену фотографии прибора для анализа крови, иголок, мужчины, который возил ее на диализ, баночек с таблетками, которые принимала.

Доун было тридцать два, но она казалась жизнерадостной двадцатидвухлетней девчонкой с короткими русыми волосами и длинными ресницами. Она все время улыбалась, когда я говорила с ней. Пересадку почки и поджелудочной железы ей сделали через два года после Бэт. Доун позвонили в одно воскресное утро. Когда женщина услышала, что, похоже, появился орган, поэтому нужно быть на связи и готовиться, Доун пошла в церковь и помолилась за того, кто получит органы, и за новопреставленного донора. Потом телефон зазвонил прямо в церкви: нужно было ехать в больницу для семичасовой операции.