Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь - Регина Бретт

Да, если бы мы все свалили свои проблемы в кучу, я бы забрала свою назад, не потому что мои проблемы проще, но потому что они мои. Мои уроки. Мои награды. Мои дары.

УРОК 41

Не анализируй жизнь. Живи настоящим на всю катушку

У Лэсли Хьюдак была теория покерных фишек, которую она применяла к подросткам. Женщина считала, что каждый рождается с определенным количеством фишек. Некоторые дети теряют их на своем пути из-за оскорблений, критики, плохого обращения со стороны родителей. К подростковому периоду им приходится собирать то немногое, что у них осталось, поэтому они не могут позволить себе идти на риск или доверять людям.

Лэсли была учительницей английского в старших классах. Женщина купила баллончик золотой аэрозольной краски, на подъездной дорожке к дому покрасила фишки для покера и раздавала эти золотые монетки подросткам в старшей школе имени Рузвельта в штате Кент, где училась моя дочь. Лэсли сосредотачивалась на детях с душевными ранами, на проблемных подростках, которым поддержка была нужна больше всего. Это она превратила в свою работу. Когда у таких ребят накапливалась стопка фишек, можно было играть. Попробовать получить роль в пьесе. Всерьез заняться спортом. Пригласить кого-нибудь на школьный бал. Мечтать с размахом.

Лэсли играла по-крупному. Она могла быть просто учительницей. Вместо этого она давала своим подопечным ссуды на покупку машины. Приносила им обеды. Помогала платить за съемную квартиру. Отдала свою старую машину ученику, которому не на чем было добираться на работу. Один мальчик захотел попробовать себя в прыжках с шестом. Лэсли посмотрела фильмы и записи об этом виде спорта и стала его тренером.

Она приходила домой с букетом цветов, который купила, чтобы поблагодарить ученика, проводила большие вечера спагетти у себя дома, дарила пасхальные корзинки и рождественские подарки ребятам, у которых не было ничего.

Лэсли украсила женский туалет, чтобы девочки перестали курить в школе. Все выходные она клеила обои с цветами, красила стены и расставляла корзиночки с бесплатными лаком для волос, тампонами, лосьоном для рук и сладостями. Это сработало. Девочкам понравились такие перемены, и они охраняли туалет, как часовые. Больше ни одна не посмела там курить.

Когда Лэсли узнавала, какие есть проблемы у ребят, она набивала их холодильники едой, учила девочек стирать, держала за руку рожавших школьниц, у которых не было ни парня, ни родителей, чтобы помочь.

Именно Лэсли приходила на их свадьбы, чтобы застегнуть подвенечное платье невестам, матери которых не могли радоваться с ними в этот день. Лэсли верила в их мечты. Одна девушка хотела стать певицей, и женщина дала ей деньги на запись первого диска.

Эта ее ученица спела впоследствии христианский гимн «Изумительное благоволение» на поминальной службе. Лэсли погибла в автомобильной аварии в один февральский день, когда ехала из школы домой. Ей было пятьдесят восемь. Тысячи людей пришли ее оплакать. Среди тех, кому помогла эта неординарная женщина и кого перечислили в некрологе, был и ученик, которого Лэсли официально усыновила десять лет назад. Мальчик рос в приемных семьях, и ему некуда было идти, когда исполнилось восемнадцать.

У всех, кто пришел на похороны, была история о Лэсли. Они рассказывали, как женщина раздавала карамельки строителям, болтала со скучающими кассирами-контролерами на платных магистралях, награждала уставших официанток медальонами с ангелочками.

Когда Лэсли расстраивалась из- за того, что отчетные работы сдают с опозданием, она надевала розовое платье и тиару и представлялась классу Принцессой Копушей. Когда учительница узнала, что двадцать мальчиков собираются поехать на охоту, то пригласила всех их к себе, угостила ужином и включила им «Бэмби».

Лэсли учила окружающих не анализировать жизнь. Когда анализируешь свои действия, то не импровизируешь, а просто существуешь, не выкладываясь на сто процентов. Лэсли показывала людям, как жить так, словно за каждое мгновение тебе ставят оценку, словно каждая случайная встреча важна.

Она могла бы остаться в маленьком футлярчике с наклейкой «учитель» и быть довольной своей работой в классной комнате. Но тогда бы она не раскрыла ни своих возможностей, ни возможностей подопечных. Перед каждым из нас стоит такой выбор. Остаться в маленьком футлярчике, в который нас определяют другие, судя о нас по профессии, доходу, образованию и IQ, или расширить свое вместилище, а то и вовсе выпрыгнуть из него.

Лэсли прыгнула выше и дальше, чем большинство из нас. Она всю жизнь свою отдала другим. Годами не ложилась раньше двух ночи, проверяла работы. Ее дочь Мэган сказала мне: «Сомневаюсь, что мама за последние десять лет хоть раз посмотрела телевизор. Она часть себя отдавала каждому, и ее никогда не обсчитывали».

Ее ученики, в том числе моя дочь, называли Лэсли другом, учителем, матерью с самым большим сердцем в мире. В последний раз, когда я видела Лэсли, она сказала мне: «Я всегда огорчаюсь, когда люди ждут от окружающих только худшего, вместо того чтобы надеяться на лучшее. Иногда мы так недооцениваем молодых!»

Каждый день Лэсли ставила на ребят и выигрывала. И они выигрывали тоже.

УРОК 42

Избавься от всего бесполезного, безобразного и безрадостного

Избавляться от чего бы то ни было — это против моей природы. Гены, ничего не поделаешь.

Мои родители, воспитанные Великой депрессией, хранили все. Их детство было бедным, поэтому нас они учили ничего не выбрасывать. Папин гараж был храмом бережливости. Мамин подвал был святилищем экономии. Дырявые носки? Пусти их на тряпки. Рубашки в пятнах? Носи их под свитером. Джинсы с протертыми коленями? Обрежь их — будут шорты.

Открой дверь моей гардеробной — и увидишь семейное сходство. Я не могу ее вычистить: во мне говорят люди, которыми я была когда-то.

Я-спортсменка не может расстаться с наколенниками, кроссовками для волейбола, роликами, коньками и разнообразными спортивными лифчиками, которые убеждают меня, что я все еще достаточно молода, чтобы быть спортсменкой (хотя на самом деле никогда я спортсменкой не была).

У меня-крутой есть черная юбка из спандекса, которая выглядит просто отлично первые три часа. Она растягивается на ягодицах, но в изначальный вид не возвращается, поэтому, когда встаешь, вид такой, словно под юбкой я прячу близнецов-первоклашек.

Я-молодая когда-то выглядела бойкой, как чирлидер, в серой мини-юбке с плиссировкой спереди. Пора уже расстаться с нею и с туфлями на десятисантиметровых шпильках за восемьдесят долларов (когда я их обуваю, кажется, будто я шагаю по льду на ходулях).

Я-сексуальная верит, что однажды я буду выглядеть, как женщина на рекламном щите «Блэк велвет», если надену черный лифчик «пуш-ап» и черную эластичную комбинацию, от которой дух захватывает.

Я-сентиментальная цепляется за каждую вещь с историей, например, за бейсбольные кепки жениха и невесты, которые нам подарили на свадьбу. Можем ли мы и сейчас их носить? Мы до сих пор чувствуем себя молодоженами. Или вот за сексуальную розовую тунику, которая была на мне в день нашей первой встречи с Брюсом. Он заявляет, что это была любовь с первого взгляда. Слава богу, любовь слепа!

Я-реалистка берет верх и решает: пора расстаться со всем, что я не носила последние пять лет. Я складываю все, что собираюсь отдать. Образуется целая горная цепь. Я чувствую себя обновленной. Моя жизнь организована. Ну, или, по крайней мере, моя гардеробная.

Несколько лет спустя я взялась извести порядок во всем доме, потому как хаос сгустился и в артериях нашего дома образовались тромбы.

Святой Бенедикт писал, что лишняя одежда, которая хранится у тебя в подвале, на чердаке и в шкафах, принадлежит бедным. Я не слишком уверена, что бедным нужны дюжины розовых футболок в поддержку фонда, которые скопились у меня на пути к исцелению, но теперь неимущие их получили.

Три месяца я расчищала дом сверху донизу, как одержимая. Все началось с того, что я выбросила два кошмарных стула: горчично-желтый для кабинета и уродливый стул раннеамериканского стиля для столовой. Когда выставила их на тротуар, то вдруг обнаружила, что наши соседи как раз продают дом.

Рассудив, что у меня будет сопутствующая продаже дома публика, я вынесла на обочину чуть ли не все содержимое нашего подвала: старый кофейный столик, лампу дневного света, кресло-качалку, стерео и зеленую антикварную мраморную лампу, которую купила у кого-то на такой же распродаже. Чтобы она загорелась, нужен был только шнур и розетка, но эта красавица год простояла в подвале, и никто ее не починил, поэтому я ее выдворила.

В лампу вцепился мой сосед. Через пятнадцать ми-нут она снова оказалась на обочине, потому что жена соседа не разрешила занести ее в дом. Видимо, не всегда верна поговорка «что одному мусор, то другому сокровище». Иногда мусор остается мусором.