Лунная ведьма - Линда Джонс

Рин прикоснулся к ней так же, как она к нему, нашёл пальцами бугорок у её входа и легонько погладил круговым движением, спровоцировав новую, ещё более сильную вспышку пламени в животе. Лоно Жульетт увлажнилось, готовое к тому, что должно произойти. Она инстинктивно едва заметно заёрзала на руке Рина, тело двигалось самовольно, подчиняясь собственным желаниям. Из горла вылетел короткий стон от очередной волны наслаждения, ещё боле мощной, чем прежняя.

Рин снова уложил Жульетт на спину, и она, дрожа от неуверенности, желания и предвкушения, позволила ему устроиться между её ног. Рин был таким большим, сильным и твёрдым. И всё же, казалось, сейчас у неё не меньше власти, чем у него. Для совершенства этому моменту не хватало лишь одного. Поэтому когда Рин навис над ней, Жульетт обхватила его лицо ладонями, притянула к себе и коснулась губами его рта в первом настоящем поцелуе.

Обнажённая и дрожащая, она целовала мужчину, который скоро войдёт в неё. Сперва поцелуй был мягким, почти осторожным, а потом Рин начал отвечать. Возможно, он тоже целовался впервые. Она не знала. Чего-то не знать оказалось очень приятно. Этот поцелуй и эта ночь предназначались для тела. Только для тела.

Она лизнула кончиком языка губу Рина, он ответил ей тем же. Её бедра нежно качнулись к нему, и его восставшая плоть слегка ткнулась в неё. Этого давления оказалось достаточно, чтобы Жульетт затрепетала, и низ её живота напрягся. Она углубила поцелуй, снова запустила пальцы в его волосы и крепко сжала.

Жульетт знала, что уже не та похищенная против воли женщина, которая отправилась в это путешествие. Она изменилась. Её застенчивость и мягкость развеялись. Нет, не исчезли, но отступили, отброшенные здесь, в этой стране, где подобные качества были не нужны. Словно внутри неё дремала дикость, о существовании которой никто никогда не подозревал, но которая пробудилась от прикосновения Рина. От его вкуса.

Жульетт была животным. Каждой своей частицей, как и нависший над ней мужчина.

Он входил в неё медленно, постепенно. Жульетт затаила дыхание, ожидая когда тело приспособится к Рину, чувствуя как слились воедино боль и наслаждение, изумление и страх, и знала, что никогда не забудет этот момент. Её сердце стучало в бешеном темпе, дыхание застревало в груди. Рин толкнулся в неё, и они стали одним целым.

Интуитивно она хотела большего, хотя здравый смысл говорил, что это просто невозможно. Но сегодня ночью инстинкт взял верх над здравым смыслом.

Рин начал двигать бёдрами, то отстраняясь, то снова погружаясь. Жульетт ахнула, но не от боли, а от радости и удивления. С каждым толчком он входил все глубже, её тело в ответ содрогалось и тянулось навстречу. Их жар развеял холод зимней ночи. Они будто в беззвучном танце двигались вместе, приближаясь к чему-то прекрасному и могущественному.

Сегодня ночью Рин принадлежал ей, а она ему. Они соединились, превратившись в единое существо, стремящееся к удовольствию и совершенству, которые выходили даже за пределы магии.

Рин задвигался быстрее, резче, и Жульетт выгнула спину. Она не могла дышать, не могла делать ничего, кроме как встречать его тело своим в поисках чего-то неизведанного. На их телах проступила испарина. Она чувствовала, как все быстрее стучит её сердце.

Когда она в очередной раз подняла бедра, он толкнулся глубже прежнего, и в ней начали распускаться ленты насыщенного удовольствия. Рин погрузился до предела, и Жульетт разлетелась на осколки, тело переполнили облегчение и наслаждение, заставившие её сжаться и задрожать вокруг него. От изумительной по силе разрядки перехватило дыхание и замерло сердце. Рин тоже задрожал, и этот момент единения полностью изменил представление Жульетт о физической любви.

Акт любви был замечательным, прекрасным! Как она жила без этого так долго? Как жила без… Рина?

Когда он рухнул вниз, накрыв её своим телом, она приготовилась к возвращению холода, но тот не вернулся. Не полностью. Укрытая мужским телом и дрожащая от силы кульминационного момента, она всё ещё не мёрзла. Неудивительно, что Софи предлагала завести любовника.

— Думаю, из тебя получится хорошая жена, — запыхавшись, сказал Рин.

Жульетт рассмеялась.

— Давай отложим этот разговор до завтра.

— Если хочешь.

— Хочу, — прошептала она.

— Сегодня я ни в чём не могу тебе отказать, — пророкотал Рин у её горла, потом поднял голову, коснулся губами её рта, и они снова поцеловались. Медленно и глубоко. Жульетт чувствовала себя счастливой, сильной и довольной тем, куда привела её жизнь. Она не думала о событиях, предшествующих началу этого путешествия, об оставшихся позади неприятностях или о том, где может оказаться завтра.

Будущее сейчас было неважно.

Прошлой ночью, как уже не раз за последние месяцы, Лиане приснился плач ребёнка, доносившийся из тьмы тринадцатого уровня. Когда Себастьен бросил в ту чёрную яму Рикку (свою четвертую жену), Лиана стояла рядом. Никто больше, ни Себастьен, ни стражи, ни одурманенная императрица, казалось, не услышал крика, не перестававшего преследовать Лиану. Как бы часто и усердно она ни пыталась убедить себя, что тот звук ей померещился, тревога не уходила.

И чем реальнее становился её собственный ребёнок, тем реальнее звучал тот плач. Она больше не могла отгонять воспоминания, списывая их на фантазии. Да, возможно, всему виной игра воображения, но если нет… нужно выяснить правду.

Неверность Себастьена и его ночной визит озадачивали и приводили в ярость. Теперь Лиана жила на пятом уровне в комнатах прежних императриц, но это не значит, что она стала столь же беспомощной, как они. Беспокоился о ней муж или нет? Нужно что-то предпринять, потому что бессмысленное ожидание спасения в этой расфуфыренной комнате её убивало. Лиана побывала в аду и выжила, и не станет ждать, когда её спасёт какой-нибудь мужчина.

Она справится сама.

Пусть жрецы её ненавидят и желают всяческих неприятностей, но они не посмеют строить ей козни, пока она носит в себе следующего императора. Это вселяло немного уверенности в том, что можно поступать, как пожелает. Ещё некоторое время.

— Мари, — бодро окликнула она девочку, раскладывавшую замысловатое красное платье, подобающее матери следующего императора, — сегодня я иду на экскурсию.

Девочка побледнела.

— На экскурсию?

— Да. Сегодня я выйду из этих комнат. И мне понадобятся ботинки, вместо шлёпанцев.

— Но миледи, это же неразумно. Вам принесут сюда все, чего бы вы ни пожелали.

Лиана повернулась к девочке.

— Кому ты служишь, Мари?

Лицо служанки побледнело ещё сильнее, став почти белым.