Полковники из МУРа - Алексей Макеев

Крячко прорвался через какие-то кусты, лавируя из последних сил между деревьев, углубился в рощу и там, споткнувшись о торчащий из земли корень, полетел на землю, ударившись раненым плечом о поваленный ствол дерева. От боли он сразу же потерял сознание.

Очнувшись, Крячко первым делом проверил, где пистолет. Пистолета не было. Видимо, при падении он выронил его, и теперь в темноте найти его не было никакой возможности. Крячко выругался про себя и прислушался. Ему показалось, что рядом кто-то бродит, треща сучьями.

Так оно и было – слух его не обманул, но почему-то звуки доносились откуда-то сверху. Крячко удивился этому обстоятельству, но потом сообразил, что он попросту свалился в поросший молодыми деревьями овражек, и это его спасло. Сверху он был совершенно невидим.

Дождавшись, когда шаги Колюни удалятся немного, Крячко достал из кармана зажигалку и, щелкнув ею, посмотрел на часы. По его прикидкам, без сознания он валялся не менее получаса. Значит, дела обстоят хуже, чем он надеялся.

Крячко попытался подняться, но ноги не слушались его. При малейшем движении начинала бешено кружиться голова. "Вот влип, – спокойно подумал Крячко. – И телефон наверху остался. Если дело так пойдет и дальше, к утру я тут сдохну – от холода и кровотечения. Так что, хочешь или не хочешь, Крячко, а надо выбираться! Хоть на зубах…"

Во-первых, он попытался перевернуться на живот. Это оказалось неимоверно сложно, но, собрав все силы и действительно едва ли не вцепляясь зубами в землю, он сумел это сделать. Потом он обессиленно уткнулся лицом в траву и несколько минут лежал неподвижно, приходя в себя.

Следующий этап был гораздо сложнее – Крячко предстояло подняться по склону оврага с помощью всего двух конечностей: левая рука и правая нога были не в счет.

Он нащупал в темноте над собой ствол тонкого деревца и, намертво вцепившись в него, начал подтягивать вверх непослушное тело, обливаясь потом и уговаривая себя не падать в обморок.

В конце концов это ему удалось. Остановившись, чтобы передохнуть, Крячко вдруг услышал, что шаги Колюни быстро удаляются в сторону. Это придало ему оптимизма, и Крячко, удвоив усилия, снова принялся ползти наверх, цепляясь за сучья и ветки.

В какие-то моменты ему делалось совсем плохо – все плыло перед глазами, а голова наполнялась оглушительным похоронным звоном. Крячко ронял голову на сырую землю и долго отлеживался. Постепенно все приходило в норму, и он снова отчаянно карабкался наверх.

Время тянулось так медленно, что Крячко никак не рассчитывал выбраться из своей ямы до рассвета. Поэтому он очень удивился, когда вдруг подъем закончился, вес собственного тела перестал тянуть его вниз и он смог улечься совершенно горизонтально. Некоторое время он так и лежал, отдыхая и не веря своему счастью.

Однако лежать долго было опасно. Крячко и без того основательно промерз и потерял много крови. Сейчас ему во что бы то ни стало нужно было двигаться.

Процесс перехода в вертикальное положение оказался почти непосильным делом. Крячко несколько раз падал, но снова вставал, цепляясь здоровой рукой за смолистые лапы кривой сосенки, росшей на краю оврага. Наверное, он наделал много шума, но, к его счастью, никого поблизости не было – похоже, его преследователь вернулся на шоссе. Во всяком случае, он никак себя не обнаруживал.

Поднявшись, Крячко неожиданно осознал, что двигаться он уже не может – у него просто не осталось для этого сил.

Крячко осторожно опустился на землю и сел, привалившись спиной к дереву. Его трясло.

"Ладно, Крячко, – сказал он себе. – Отдохни и думай, что делать! За тебя этого никто делать не станет. Думай!"

Но ни подумать, ни отдохнуть ему не дали. Со стороны шоссе вдруг послышался многоголосый рев моторов, сквозь частокол стволов замелькали лучи фар, а потом захлопали дверцы и тревожно забормотали голоса.

Крячко напряженно всматривался в темноту, с некоторым удивлением осознавая, что ушел совсем недалеко и по-прежнему находится рядом с дорогой. И чем больше он всматривался, тем яснее ему становилось, что положение его ничуть не улучшилось, а люди, которые только что подъехали, вовсе не желают ему добра.

Глава 22

Ливанский оторвал голову от подушки в тот момент, как раскрылась входная дверь. В глазах его отражалась тревога, почти паника, но выглядел он, по мнению Гурова, совсем неплохо. Во всяком случае, лучше, чем в день ареста. Не было причин не верить врачам, но Ливанский не слишком-то походил на больного.

Вот напуган он был изрядно. Гурову даже показалось, что Ливанский ждал его прихода. Ну, может, не его именно, но какого-то неприятного визита он явно опасался. Поэтому и повел себя соответственно. Для начала он решил спрятаться за агрессией.

– В чем дело? Кто вы такой? – вызывающе спросил он, уставившись на Гурова злыми глазами. – Я болен. Что за ночные допросы? Сегодня не тридцать седьмой! Я буду жаловаться! Это вам даром не пройдет!

Врач, дежуривший в ночь по больнице, индифферентно пожал плечами – у него имелось устное распоряжение начальства не вмешиваться, и он не вмешивался. Дежурный офицер же сказал заботливо:

– Напрасно горячитесь, Ливанский! Вас никто не допрашивает. Вот товарищ полковник хочет с вами мирно побеседовать. В связи с чрезвычайными обстоятельствами.

– Какими, к черту, обстоятельствами! – грубо выкрикнул Ливанский. – У меня гипертонический криз! Мне показан покой. Не желаю ни с кем разговаривать! Завтра же обращусь к своему адвокату, чтобы прекратить этот произвол!

Гуров сделал знак, чтобы врач и дежурный вышли. Оставшись наедине с Ливанским, он долго смотрел на него сверху вниз с высоты своего роста и молчал. Ливанский начал нервничать.

– Не понял, – раздраженно произнес он, садясь на кровати. – Вы – гипнотизер? Что вы на меня таращитесь? Я хочу спать. Мне необходим отдых!

– Отдых я тебе устрою, Ливанский! – спокойно сказал Гуров. – Я уже говорил, лет пять отдыхать будешь.

– Это хорошо спланированная провокация! – заявил Ливанский. – Но у вас ничего не выйдет. Сейчас не то время. Адвокат меня вытащит.

– Надежда умирает последней, – философски заметил Гуров. – Я бы с удовольствием потолковал с тобой на юридические темы, но у меня совсем нет времени. Поэтому я сейчас задам тебе несколько конкретных вопросов, а ты постарайся дать на них конкретные ответы.

– Ни на какие вопросы я отвечать не буду! – упрямо заявил Ливанский.

– Ты говорил, что хочешь спать? – сказал Гуров. – Если действительно этого хочешь, то не размазывай кашу по тарелке. Если мы сейчас с тобой не договоримся, бессонница тебе обеспечена. А возможно, и еще один гипертонический криз. Я не чудовище, но заботиться о здоровье преступников не входит в мою компетенцию. Строго говоря, мое дело – портить им жизнь. Я тебе ее постараюсь здорово испортить!

– Только не надо брать меня на понт! – поморщился Ливанский. – Что у вас на меня есть? Пистолет? Подумаешь! Я уже сказал – нашел его на улице, собирался как раз сдать в милицию…

– А вот заявление написать забыл, – вставил Гуров. – Серьезная ошибка! Осложнил работу своему адвокату. Потом, ты забываешь про сопротивление представителям власти. Но это все чепуха… – Он сделал многозначительную паузу.

Ливанский, не выдержав, с беспокойством покосился на него. Будто не заметив этого, Гуров небрежно продолжил:

– Хуже будет, если экспертиза определит, что из твоего пистолета где-то кого-то однажды продырявили. Вот тогда для тебя и твоего адвоката настанут действительно черные дни… Ты, наверное, забыл о такой возможности?

– Чепуха! Этот ствол чистый, – не слишком уверенно отозвался Ливанский.

– Завидная осведомленность для человека, который всего лишь нашел оружие на улице, – прокомментировал Гуров. – У меня она, однако, вызывает определенные сомнения. Но окончательно наш спор разрешат, конечно, криминалисты. Кстати, ждать осталось совсем недолго – уже завтра у меня на столе будет лежать их заключение.

После этого заявления Ливанский заметно погрустнел, но сдаваться пока не собирался.

– Ничего не знаю, – упрямо сказал он. – Это не мой пистолет. Вот и все.

– Попробуй объяснить это прокурору, – посоветовал Гуров. – Мне-то с тобой некогда в дурачка играть.

– Чего же тогда пришли? – угрюмо спросил Ливанский. – Если не верите… Я больше все равно ничего не скажу.

– А мне как раз надо больше, – заметил Гуров. – Тут мы с тобой немного расходимся, но, думаю, в конце концов должны найти консенсус. Ты ведь у Сомова шестеришь?

Ливанский посмотрел на Гурова и тут же отвел взгляд.

– Никогда ни на кого не шестерил, – неприязненно сказал он. – Тут вас обманул кто-то.

– Да никто меня не обманул, – усмехнулся Гуров. – Это все документально подтверждается. Документы, конечно, не самые серьезные, но резонанс могут вызвать ого-го!