Айгирская легенда - Борис Павлов

3. Привычка схватывать все налету.

4. Упорство и терпение.

5. Умение «молчаливо» научить людей работать и слушаться его.

Идеальный человек? Сапронов улыбнулся, думал-думал, а потом согласился: «Максут для многих может служить идеалом в работе и в быту».

В бригаде Владимира Кузина были почти одни башкирские ребята. Из окрестных деревень Карагая, Азово. Но большинство выходцы из деревни Габдюково. Бригаду так и называли — «габдюковская».

Сапронов рассказывал о них: «Когда ребята пришли в забой, не знал, что с ними буду делать. У всех второй разряд. Стал приглядываться, на кого можно положиться. Увидел сразу: опорой могут стать Ахтям Юмагужин и Максут Магадеев. Их слушались. За работу «габдюковцы» схватились одержимо. Один несет что-то тяжелое, другой мимо не пройдет. Заметил важное качество у них: очень уважают тех, кто лучше знает дело, кто может научить, за собой повести. Были у них, конечно, срывы. От неопытности. Ругали их даже. Но потом все вошло в нормальную колею. Среди них прогульщиков нет, пьянчуг нет, бракоделов тоже нет… На втором месяце неожиданно вышли на первое место по проходке. Веселее пошла работа. Поверили им».

Стойкая дружина подобралась. Но и в других бригадах башкирские ребята держали «марку». Их тоже ставили в пример. Записал их фамилии для истории: Магадеевы, Юмагужины, X. Хусаинов, 3. Абхалимов, Н. Хуснутдинов, Т. Султанов, Ф. Насыров, М. Рахманов, В. Рахматов, X. Хасанов, Р. Мажитов, Р. Сынгизов, С. Шайхитдинов, М. Шамсутдинов, Н. Хабиббулин, Н. Габбасов, Б. Нургалиев, Р. Сайгафаров, А. Гареев, X. Абдрахманов, X. Баязитов.

Став бригадиром, Максут оставался по-прежнему немногословным. Но каждое слово, сказанное им теперь, было по-особому весомым. Теперь он мог сказать уверенно, как работает его бригада: три раза ставили рекорд по проходке. Даже харьковские мастера не добивались такой скорости. Трижды возле конторы в честь бригады вывешивалась поздравительная «молния». Максут был не просто бригадиром. А главой, что ли, в семье товарищей. В его, Максута, семье.

Раньше как было? Кузин и Сапронов как бы прикрывали Максута своим крылом. Но вот их переводят на другой участок, потому что открылся восточный забой и создано еще четыре новых бригады. Ушли учителя и наставники, оставили вместо себя вчерашнего ученика, бери бразды правления в свои руки и командуй! Не растерялся Максут. Взял «бразды» и стал командовать. Собственно, и командовать-то не нужно. Максута понимали и так, с полунамека. Старались все делать, как он. «Ни разу не слышал, чтобы кто-то ответил ему «нет», — рассказывал мне Анатолий Сапронов. — Максут никогда дважды не повторяет сказанного. Если дал распоряжение, то стопроцентная гарантия, что оно будет выполнено. Можно даже не проверять».

Главный инженер участка Ю. М. Еремин придирчив к молодежи, требователен до мелочей, но и он не удержался от «эмоций». Когда до сбойки оставалось 80 метров, рассказывал он потом, «засекли время и дали старт» двум бригадам, идущим навстречу друг другу. Бригаде «учителя» Владимира Кузина и бригаде «ученика» Максута Магадеева. Возле конторы появилась специальная доска показателей. Каждый день на ней отмечали, сколько метров прошла каждая бригада. На доске был нарисован масляной краской «ствол» тоннеля, разлинованный на клеточки. Сколько прошли метров, столько и клеточек заштриховывали мелом. И дату ставили. Соревнование вызвало интерес и разгорелось не на шутку. Сожалели даже, почему раньше не догадались? Кто — кого? Разговоров, как во время мирового чемпионата по хоккею. Тех, кто отставал, подбадривали. Кто вырывался вперед, шуточками встречали: куда, мол, спешите, гора-то не любит выскочек, подставит подножку… Харьковчане соревновались на престиж. Как-никак асы, народ бывалый. «Габдюковцы» тоже не плошали, им тоже хотелось доказать, чего они стоят. Тем более тут значение свое, большое: «свет» пробивали в горе не куда-нибудь, а прямехонько к родной деревне.

И вот сенсация: победила бригада Максута Магадеева! Ребята не могли нарадоваться, всей деревней торжествовали, самим себе не веря. Владимир Кузин, хоть и признал себя побежденным, но тоже доволен: его выучка сказалась, его ученик победитель!

В день рождения тоннеля, когда была произведена сбойка, Максут привез из Архангельского, из родильного дома, жену Раису и дочь Ларису. В семействе Магадеевых прибыло. Сразу два праздника были в этот день! Раиса тоже из деревни Габдюково. А работала на тоннеле фельдшером. И тоже, как о Максуте, ее муже, о ней я слышал много добрых слов. «Они друг друга стоят!»

И уверен: у Максута и Раисы, как и у всей семьи Магадеевых, тот солнечный день был поистине счастливым.

В день сбойки и после много было сказано добрых слов о ребятах из окрестных деревень. И с трибуны, и в разговоре между собой, и в семейном кругу. А начальник участка Владимир Ильич Капельзон еще более «усилил» благодарность, сказав: «Это «габдюковцы» вытянули тоннель. Мы им обязаны в первую очередь. А особенно — Юмагужиным и Магадеевым!»

…Поезд прогудел в рассвет.

Путешествие шестое

ГОРА ЛЮБВИ

Мы едем по новой дороге.

— Скорей бы легли рельсы!

— Чтобы проехать на первом поезде?^

— Нет! Чтобы посмотреть на бег солнечных лучей по рельсам: какие они стройные, в какой гибкой изящности.

И лучи солнца и рельсы навсегда свяжут человека с природой!

— И только-то?!

— Нет… Еще — чтобы заглянуть в зеркало от накатанных колес. Чтобы увидеть, как рельсы впитали голубое небо, все его оттенки — от рассвета до заката. И еще глаза людей. И тепло рук. И стук сердца. И прошлое. Которое у нас в глазах и в сердце…

— Вы были на Горе Любви?

У трассы свои корни.

Предрассветный сумрак полон чудес и удивительных превращений. За каждым поворотом он в новой одежке. Плотный, сиреневый. Легкий, прозрачный. С дымкой вуальной. Гора подступила к поезду — тень густая. Въехали в потемки. Отодвинулась гора — свет хлынул. Кажется, вот он — рассвет! Все видно, как в пасмурный серый день. Нет, рассвет хочет поиграть, позабавиться красками.

За тоннелем обогнули деревню Габдюково. Прогрохотали мостом. Повернула свои бока огромная, словно насыпная, сопка. Небогата на ней растительность. Хоть распахивай. Или скот паси на травяных склонах. Может, в ней камни спрятаны драгоценные? Может, еще чем богата. Дорога снова завиляла. Слева скальные сколы. Выше округлые каменные наплывы разных форм. Присмотришься, фигурки различишь. Людей и животных. Головы. Носы. Глаза. Рты. Чего только не натворила природа из камня.

Прошли Зуяково. Большая станция. Жилой и промышленный городок вокруг нее. Рядом течет Инзер. Словно паутинный висячий пешеходный мостик над ним. На том берегу сама деревня. Много новых домов. Они желтеют среди старых построек.

Железная дорога снова закривляла вместе с Инзером. Рельсы и река рядышком бегут, впрямь родня близкая. Сколько ни взрывай скал, а все в подчинении у природы человек.

Едем на восток. Справа за Инзером притаилась под горой деревушка Бриштамак. В сумраке не заметишь ее — словно в землю ушла, а сверху теневым пологом прикрылась. Зимой, когда на стыковку ехали, такие дымы стояли над сугробами, что казалось — это пар из самой земли выходит.

И вот — Ассы! Большая деревня. Одна гора срезана справа. Другая слева. На дне конуса, в ущелье, дома налеплены. Дома и на гору полезли с обеих сторон. Левая гора луговая, пастбищная. Правая с полянками, лесом поросла, ельником. Стоят Ассы на родниках. Земля вся иссочилась родниковой целебью. Целебная водица в каждой лужице, просочине. Куда ни ступишь на закрайках деревни, провалишься по щиколотку в жижицу. Дерн под ногой «дышит», выбрасывая фонтанчики. Трава брызжет водой. Ручьи живут неслышно, хоронятся под кустиками, в пойменных овражках и впадинках. И на свет выходят, небо отражают красновато-фиолетовым отблеском, словно тут нефть расплылась. На пути некоторых ручьев колодцы стоят полуразрушенные. Неглубокие. На дне их ржавчина. Из колодцев струйки текут, снова в ручьи собираясь. Стекаются они с травянистого предгорья в понизовье, к самой насыпи. В большой ручей уходят. А ручей под мост ныряет, затем в Инзер.

Один ручеек особо приманчивый. Он рядом с железной дорогой, на бугру. Заключен в тонкую длинную трубу. Из трубы струйка вылетает. Вода чуть солоноватая. Говорят, целебная. Вроде минеральной. Я пил ее не раз. В кружку нацеживал. В ведро набирал. Чудо — водица. Соль, правда, почти не ощущается.

Холоднющая вода. Только маленькими глотками можно потягивать, с перерывами. Иначе заморозит горло, никакого наслаждения. А так хоть целый день пей, не напьешься! Ее бы в бутылки с красочными этикетками и на пользу людям. А тут плещет на камни, давно отмытые и отполированные. Кто рядом живет с родником, ходит к нему за водой с ведрами на коромыслах. Чай ли вскипятить, обед ли сварить. И для баньки можно натаскать, тут уж особая услада. Наверно, и стирают, и полы моют этой же, целебной. Да ее на все хватит. Бежит безмятежно из железной трубы, Инзер питает.