Айгирская легенда - Борис Павлов

В те дни поговорил я с одним представителем комиссии, работавшей на тоннеле. Это был интеллигентный на вид человек, лет сорока.

Он сказал:

— Ну, кто мог подумать, что в горе — вода? Столько воды!

— Да и щит «подсунули» старый, не тот, который раньше предназначался.

Мне почему-то захотелось с ним поспорить. Может, потому что все ему улыбались, немножко даже лебезили перед ним и, как мне казалось, очень уж слепо во всем ему поддакивали. Особенно в спорном вопросе об открытии восточного забоя. Он был против открытия.

Я сказал:

— Не знаю насчет щита, а вот вода в горе была видна. Со всех сторон бегут из нее ручейки. Кроме того вода «заложена» и в самом названии горы, не интересовались переводом? Любой местный житель скажет.

Кто-то шепнул мне на ухо, что с этим товарищем нельзя так разговаривать, что он большой специалист по тоннелям. Я снова спросил:

— Говорят, вы большой специалист по тоннелям.

— Да, в основном… — он был польщен и улыбался довольно.

— Но ведь, извините, ваши аргументы «кто мог подумать» совершенно ненаучны, а сейчас без науки, без…

Меня резко дернули за рукав. Шепнули: это же ученый! Кандидат наук по тоннелям! Единственный в своем роде! А ты ему — «ненаучно»… Скажи спасибо, что согласился приехать в такую Дыру!..

Ученый молчал.

На другой день сам подошел ко мне в столовой, спросил:

— Будете писать статью?

— Да.

— В центральную печать?

— Возможно…

— Очень вас прошу, не указывайте мою фамилию…

Все-таки решили не открывать пока восточного забоя. Ученый сказал, что скоро, возможно, все изменится к лучшему. Надо надеяться…

Не изменилось.

Природу не удалось переупрямить. Тяжба с горой закончилась поражением человека. Потеряны десятки метров проходки. Здравый смысл витал в воздухе, но до сознания ответственных работников доходил медленно.

Критические статьи под названием «Мечта о «серебряном» костыле» и «Тоннель зовет отважных» были опубликованы в республиканской молодежной газете «Ленинец». Вежливое письмо с просьбой ответить на публикацию и вырезки из газет были направлены на имя министра транспортного строительства СССР. Ответа в общем-то не ждали, понимая, что у министерства забот и так хватает, не одна наша стройка. Надеялись однако, что через печать будет услышан голос «низов». Важно было еще раз заострить внимание на тревожном положении в строительстве тоннеля, получить реальную помощь. Ответ вскоре пришел. В нем было сказано: «Вопрос о строительстве тоннеля рассмотрен Минтрансстроем и Министерством путей сообщения. Для ускорения проходки тоннеля принято решение об открытии второго забоя. Проект организации работ по проходке тоннеля с восточной стороны разрабатывается и должен быть выдан в мае текущего года». Четко, конкретно. Это не было отпиской.

Жизнь брала свое. Здравый смысл победил.

На монтаже первого кольца я заметил среди молодых — и местных и харьковских — одного паренька. Вместе с товарищами он закручивал гаечным ключом огромные гайки на столь же громадных болтах, которые и крепили тюбинги один к другому по кругу-кольцу.

Парня звали Максут Магадеев. Работал он пятый месяц. Отслужил в армии, вернулся в родную деревню Габдюково и уж из деревни пешком подался на тоннель, где работал шофером старший брат Махмуд, и отец, Хусаин Магадеевич, там же плотничал и столярил. Но тогда я этого не знал. Я просто «схватил» возле тюбинговой стенки Максута «для истории». Мне понравилось, как он работал. Взгляд спокойный, умный. Лицо серьезное, мужественное. И как на голове каска «посажена». И разворот плеч, и руки. Великолепный портрет молодого проходчика.

Подумал тогда: вот он, батыр, кто сможет противопоставить себя горе. Но в то же время, помня карикатуру в стенгазете, осторожничал: надо подождать, посмотреть, неизвестно еще, как оно, это «мужественное», это «батырово» качество обернется? Не раз я попадал с «передовиками» и «лучшими» впросак. Приеду к тоннельщикам, спрашиваю: как работает такой-то парень? Больно уж он мне понравился, да и у вас, помните, в передовиках ходил… Молчат, потом сознаются: сняли, мол, а то — понизили, или совсем плохо — уволили, или — сбежал…

Но в Максуте я не ошибся.

И в первые месяцы как был молчаливым и «тихим», так и потом таким же остался. Но за два года многое в нем и прибавилось. Больше стало в Максуте уверенности. Помню, раньше спрашиваешь: «Как работаешь, как работа?» Подумает, помолчит. «Идет работа, нравится работа», — скажет. «Но ведь тяжело?» — «А где легко?» — «Так ведь и платят-то мало!» — «Пойдет твердый грунт — проходка пойдет. Больше и зарплата будет…»

Думалось тогда: какой ты, Максут, передовик, не получится из тебя передовика, хоть с виду ты и бравый парень, и работаешь одержимо. Но больно скромный, теневой.

Год не прошел, а Максут… вдруг бригадиром стал! И разряды повысил быстро, по восходящей лестнице пошел в гору. Начал со второго, а еще до окончания строительства тоннеля получил пятый! У многих харьковчан подобной квалификации по пять-шесть тоннелей за спиной;

А Максут на первом тоннеле догнал их, вровень встал. Вот тут и вспомнишь писателей Крашенинникова и Мамина-Сибиряка, которые Писали о башкирском народе как о гибнущей нации, уже ни к чему не способной и «угасающей». «Пропадет башкир, пропадет!» «Что за жизнь, страшнее смерти…» Советская власть открыла путь к новой жизни, и башкир не «пропал», а утвердился как равный среди равных во всех областях культурной и хозяйственной жизни. Это ярко видно на примере семьи Магадеевых.

Горное дело особое. Кроме знания, опыта тут требуется постоянная смекалка, умение вовремя принимать ответственные решения, и часто тогда, когда и посоветоваться не с кем. Проходка поддается не только сильным физически, но и «ловким» на ум, исключительно трудолюбивым, тем, кто душевно щедр, в ком развито чувство товарищества и коллективизма. Неужто все это есть в Максуте? Или его «скачок» случаен? А может, просто повезло человеку?

Несколько раз беседовал я на эту тему и с начальником смены Анатолием Сапроновым — он почти год работал с Максутом и бригадой Владимира Кузина, и с новым начальником смены Иваном Ивановичем Школяренко. Поговорил с младшим братом Максута — Расулом и с их родителями — Хусаином Магадеевичем, Хамидой Абсамиховной (она мать-героиня). И наконец, с начальником участка Владимиром Ильичом Капельзоном и с друзьями Максута. И все сказали: нет, не случайность и не везение.

В дни праздника на тоннеле, сбойки западного и восточного забоя, я побывал в деревне Габдюково. Приехал на самосвале вместе с младшим братом Максута и Махмуда — Расулом. И когда открыл ворота и вошел во двор, то понял, что несправедливо Расула называть младшим. Младшие — здесь. Первое, что мне бросилось в глаза, возле крыльца стоят самодельные деревянные грузовики. Не крохотные, какие обычно делают папы для сыновей, а огромные, тяжелые, поднять-то их и то чего стоит. И не простые это были грузовики, а самосвалы, и марка угадывалась — трехмостовый КрАЗ, не иначе, ибо с одной стороны у грузовика три колеса, с другой три. Всего шесть. Значит, три моста. Для здешних мест в самый раз. Кто делал? Младшие — Ишнияз и Булат. И ведь никто не просит, не учит, не помогает, все сами: смотрят на машины, «схватывают» детскими глазами те, которые помощнее, сами мастерят, сами же и «работают» на этих машинах.

Отец — Хусаин Магадеевич за чаепитием рассказал о себе. О фронтовых дорогах. В финской участвовал. На Великой Отечественной сражался. Старший сержант. Командир взвода. Был учителем по труду в восьмилетней школе в Габдюково. И вот на тоннеле. Гора хоть водяная и каменная, тоннель хоть и чугунный, а без дерева не обойдешься. И для поселка нужны руки мастеровые, и для самого тоннеля. Сыновья перфораторами отверстия сверлят в породе. Взрывники патроны вставляют. А он уже за сыновьями идет, пробки деревянные делает и клинья для шпуров, чтобы взрыв качественнее выходил, побольше породы разрушал. Плохой клин сделаешь, работа пострадает. Ручки для лопат, кувалд и кайл тоже делает, но когда с проходкой связан, куда лучше: сыновья рядом.

Когда Хусаин Магадеевич рассказывал о себе, о своей жизни и работе, Расул играл на гармони. Хорошо Расул играет! В разговор не вмешивается. Потом Расул скажет об отце своем: «Строгий, требовательный, но не помню, чтобы обижал когда…» И все же произошел один случай с Расулом, когда он и показаться на глаза отцу боялся. Нет, не из страха. А совсем по другой причине, которая очень тесно связана с еще одним главным качеством семьи Магадеевых, теперь уже скорее духовным, психологическим. Качеством, которое я бы поставил, пожалуй, выше простого, воспитанного с детства трудолюбия и самостоятельности. Расул Магадеев — младший среди трех братьев. Служил на флоте. Вернулся в дом отца и — на тоннель. Тоже начал со второго разряда. Тоже в передовиках не значился. Был разговорчивее, живее и эмоциональнее, чем брат средний — Максут. Расул так о себе сказал: «Люблю физический труд и технику уважаю!» Об этой тяге Расула к технике говорил мне и его начальник смены в бригаде Кузина Анатолий Сапронов. Вероятно, поэтому Расул мастер на все руки? Проходку освоил. И в мягких грунтах, и в скальных. Не каждому новенькому доверят бурить породу для взрывных работ в забое. Расулу доверили. И машинистом эректора не каждый сможет: машина капризная, громоздкая. А Расул — пожалуйста, освоил. В общем, парень что надо. И вдруг приказ строгий: Расула Магадеева на такой-то срок перевести на поверхность… И не просто на поверхность, а рыть на этой самой поверхности канавы! С проходки, из самого нутра горы — на свет, на обозрение, да еще… рядом с отцом!