Олег Верстовский — охотник за призраками (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard"

— Все сделали? Точно? Ладно, — выловив из кармана мобилу, спросил он. — Верстовский, соберись, — добавил он мрачно, засовывая телефон в карман. — Едем кино снимать.

Через полчаса фургон остановился, я вылез наружу и увидел длинное помещение без окон, со стенами из бетона, где в ряд стояло ещё несколько машин. Верхоланцев вылез и, не сказав ни слова, быстро ушёл.

— Пошли, — сказал Лифшиц. — На съёмочную площадку.

Я шагнул в дверь, открытую Лифшицем, и замер от удивления — мы словно оказались на улице американского городка, выстроенного в стиле начала прошлого века — низкие домики, яркие неоновые вывески на английском. Единственным отличие от настоящего было отсутствие неба. Где-то над головой маячил потолок. Представляю, сколько вбухали бабок в создание подобных декораций. Не проще было найти натуру? Мы свернули в незаметный переулок, вошли в дверь, оказавшись в коридоре, по которому, громко переговариваясь, сновали люди.

— Вот здесь, — проронил Лифшиц, кивнув мне на дверь в конце коридора.

Это комната представляла собой гримёрную: высокий трельяж со столиком с массой блестящих баночек, коробочек и флаконов. Около стены — раскрытый гардероб с нарядами. Возле большой камеры крутилось несколько человек. Парень с лицом хищной птицы, Кирилл Невельский, оператор-постановщик, ходил по комнате, отдавая указания.

— Здесь прибор погас, быстро восстановить. Шторки открой. Так хорошо. Костя, что у тебя на двери падает тень.

— Тень? Какая тень? — задумчиво проронил толстый парень в спецовке.

— Быстро исправили. А здесь что горит? Точка какая-то.

В дверях появился Верхоланцев в сопровождении Миланы, одетой в футболку с коротким рукавом и бриджах песочного цвета. С собранными сзади в пучок волосами, совершенно без макияжа, она походила на симпатичного мальчика. «Свой парень», не вызывавший сексуальных чувств.

Заметив меня, Верхоланцев буркнул:

— Сценарий дали тебе? Твою мать, что за люди. Все я должен сам делать. Верстовскому сценарий быстро! — скомандовал он. Рядом возникла тётка в зелёном балахоне, сунула в руки скреплённые листы бумаги. — Так. Объясняю задачу. Милана, сидишь за столиком, входит Олег. Вскакиваешь и резко спрашиваешь: «Как ты смог пройти?». Он оказывается рядом, говорит: «Белла, твои смешные ухищрения тебе не помогут». Берет за руку, пытается поцеловать. Вырываешь руку, пытаешься оттолкнуть. Это его распаляет, он сжимает тебя в объятьях, целует в шею. Бьёшь его по голове. Понятна задача?

Мне совсем не понравилось, что меня собираются бить. Д ещё по голове.

— А чем мне его ударить? — спросила Милана спокойно, будто речь шла о нежном поцелуе.

Верхоланцев задумался, вытащил сценарий. Заглянув туда, он недовольно крикнул:

— Твою мать, Семён! Иди сюда!

Через пару минут в дверях показался сутулый худой мужчина. Длинное вытянутое лицо с крупным носом, глубокими носогубными складками и усталыми, печальными глазами.

— Что случилось? — спросил он задорно низким, хрипловатым голосом, что совсем не ввязалось с унылой внешностью. — Что за шум, а драки нету?

— Семён, чем Милана будет бить? — спросил Верхоланцев.

Тот на мгновение задумался.

— Ну, скажем пепельницей. Нормально?

Представил, как Милана приложит меня этой штукой по башке, и стало нехорошо. Первой мыслью было сказать: «Ребята, с вами было хорошо, но я, пожалуй, пойду. Дел невпроворот. Призраки, духи, колдун в седьмом поколении», и удалиться, как можно быстрее в сторону моря.

— Хорошо. Начали! — крикнул Верхоланцев. — Олег, входишь, говоришь текст. Милана, садись к столику.

Я решил послушаться, стало стыдно за малодушие. Ну, стукнет меня Милану пару раз, не умру из-за этого.

По команде Верхоланцева я стремительно вошёл в комнату, остановился на середине и произнёс с широкой улыбкой:

— Белла, сегодня ты была просто великолепна! Я восхищен!

Милана вскочила с места, повернулась и прочла монотонно текст по сценарию:

— Как ты смог пройти, черт возьми?

— Дорогая, твои смешные ухищрения тебе не помогут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Подходи ближе! — сказал режиссёр.

Я взял Милану за руку, пытаясь поцеловать, она вырвалась. Но я сжал её в объятьях, погрузившись в облако пьянящего аромата духов.

— Милана, ищешь лихорадочно, чем ударить этого нахала. Заговариваешь ему зубы.

— Как ты мне надоел! Когда ты, наконец, отстанешь от меня! — воскликнула Милана, делая вид, что хочет высвободиться.

— Тебе не удастся так легко от меня отделаться, — проговорил я свой текст с выражением.

Милана, наконец, подняла большую пепельницу зелёного стекла и сделала жест, будто бьёт меня по голове.

— Милана, уходишь из кадра! Уходишь! — крикнул Верхоланцев. — Олег, изображаешь, что тебе больно. Хватайся за ушибленное место.

Я прижал руку к голове, потом вопросительно взглянул на Верхоланцева, который задумчиво стоял посредине комнаты.

— Милана, побольше на лице страха. Олег, не кидайся на Милану, словно баб сто лет не видел. И улыбайся меньше, выглядишь идиотом. Не забывай, тебе сорок два, а не пятнадцать лет. Продолжим.

Мы повторили сцену раз десять. И с каждым разом, Верхоланцев становился все раздражительней. Ему не нравилось, как я вхожу, как говорю, как обнимаю Милану. Он матерно ругался, обидно подшучивал надо мной. На глазах дюжины свидетелей! И самое обидное, он мог послать меня в задницу, а я его — нет. В конце концов, мне жутко захотелось дать ему в морду и уйти.

— Ладно. Перерыв, — наконец, бросил Верхоланцев. — Потом будем на камеру репетировать.

Ещё репетиции? Ужас. У меня жутко подвело живот от голода. Я обошёл все помещение, пытаясь найти хоть что-нибудь съестное. Но, кроме столика с пустыми, пластиковыми стаканчиками, которые от нечего делать выжрал технический персонал, ничего не нашёл. Верхоланцев с Лифшицем куда-то исчезли, а больше я никого не знал.

Вышел в коридор и вдруг ощутил ошеломляющий аромат докторской колбасы, которую обожаю. Пошёл, как сомнамбула на запах и оказался на пороге гримёрки Галины Николаевны.

— Заходи, Олежек, — сказала она с мягкой улыбкой. — Проголодался? С чем хочешь — с сыром, колбасой, бужениной?

Божественно! Мне показалось, что оказался дома.

— С докторской.

Она достала несколько бутербродов и протянула мне.

— Чай, кофе?

— Кофе, — ответил я с набитым ртом.

Она взяла большой термос, налила в стаканчик чёрной, пенящейся жидкости и присела на диванчик рядом.

— Устал?

Я кивнул, взял ещё один бутерброд и начал уплетать.

— Никогда так вкусно не ел!

— Гриша тоже любил с докторской бутерброды, — проговорила она задумчиво.

Я на миг остановился, собираясь с мыслями.

— Северцев? — уточнил я. — А какой он был человек, Галина Николаевна?

— Зови меня Галей. Сложный человек. Как все артисты, ранимый, обидчивый. Капризный, как ребёнок. Тщеславный.

— А какие отношения у него были с остальной группой?

Она усмехнулась и проговорила:

— По-разному. С кем хорошие, с кем — как кошка с собакой.

— И с кем были плохие отношения?

— В основном с Игорем. Гриша должен был главную роль играть, а продюсер решил иначе. А тут и гонорар меньше, и съёмочных дней. Гриша был очень не доволен. Хотел даже уйти с картины. Он же не меньше звезда, чем Игорь. Народный артист. Но потом остался.

— А Верхоланцев не понравилось, что так решили?

— Ему было все равно. Он относился хорошо к обоим. Правда, с Игорем он несколько картин сделал, а Гришу взял в первый раз. И очень Дмитрий Сергеевича огорчало, что Игорь и Гриша ссорились. Они так ругались порой, дым столбом стоял.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В таком случае Северцев должен был убить Мельгунова, а не наоборот. Впрочем, эта могла быть лишь очередная ссора, которая и привела к трагедии.

— Верстовский! Быстро дуй на площадку! — в гримёрку влетел Лифшиц.

Я с сожалением покинул уютное место и вернулся в зал пыток. Кирилл стоял за камерой, один техник прикреплял белый отражатель, другой рядом с Миланой делал замеры флешметром.