Посмотри, наш сад погибает - Ульяна Черкасова

спрятал оберег под рубахой. Грач умело работал с костью и сделал им пять оберегов, каждому по одному: череп ворона со знаком Когтя.

– Танцуй лучше, – прохрипел Белый и обнял Велгу за талию, закружил сильнее в танце.

Так, чтобы у неё пропали все лишние мысли. Чтобы земля ушла из-под ног.

Они уже не соблюдали правил, и правил уже не было. Волынка, трещотка да топот толпы вёл их в танце.

С них лился пот, одежды прилипли к спинам. И в корчме для развесёлой толпы оказалось слишком тесно, приходилось всё ближе прижимать к себе Велгу, всё чаще проводить руками по её плечам, спине, талии и ниже, к круглому заду. А она была слишком пьяна и не замечала ничего, пока Белый не зашёл слишком далеко для такой благонравной девицы. И она остановилась посреди танца, упёрлась руками в грудь и посмотрела в глаза мутным задумчивым взглядом.

– Я устала, – пробормотала она и повисла у Белого на руках.

Обратно к столу пришлось тащить её волоком.

Галки за столом почему-то не оказалось. Она нашлась на подоконнике у распахнутого окна, сидела, перекинув ногу так, что одна была на улице, а вторая в корчме, и смотрела будто бы в ночную темень. Но даже по её взлохмаченному затылку становилось ясно, что она видела их танец, подметила каждый шаг, каждый жест. И осталась крайне недовольна.

Впрочем, до этого Белому не было никакого дела. Главное, чтобы дурная Галка не зарезала девчонку Буривой раньше времени.

На столе, пока их не было, появились оленьи рёбрышки. Белый понадеялся, что это чей-то подарок и ему не придётся за них платить. Но отправлять обратно на кухню было уже поздно. Белый сделал большой глоток пива и откусил от рёбрышка. Это было прекрасно.

Отчаянная безумная радость сошла с Велги, и осталась только пьяная тоска. Уткнувшись локтями в стол, она села совсем не по-княжески и, кажется, изо всех сил старалась не свалиться с лавки.

– Ешь, – Белый придвинул ей миску с рёбрышками. – Ты только пила.

Девушка не ответила, но брезгливо протянула руку над рёбрышками и неожиданно выбрала из всех закусок пирожок с крапивой, неохотно откусила крохотный кусочек, второй, третий, и скоро пирожок исчез.

Музыка затихла, и слышнее стал гул голосов. За стол с другой стороны от Велги присел уставший Вадзим.

– Фух, пусть Жировит теперь только заикнётся про мой долг. Он сегодня заработал раз в десять больше, чем я потратил.

– Он записывает, – Белый показал пальцем в сторону стены, завешанной берестяными грамотами. – Причём твои долги на моё имя. Я вычту из твоей платы.

В ответ гусляр только пожал плечами и отхлебнул пива.

Белый потянулся к рёбрышкам.

– Как думаешь, сколько они стоят? – раздался пьяный голос Велги.

Белый оглядел миску с закусками перед ней, подумал и взял ещё одно рёбрышко. Он уже пожалел, что прогулял столько денег. Прежде чем тратить, стоило для начала заработать.

– Не переживай, кн… Вильха. Если что, я заплачу.

– За Воронов?

Пусть рёбрышком он не подавился от удивления, но жевать перестал, да и в желудке стало как-то жирно, противно.

Тёмные злобные глаза Вадзима забегали из стороны в сторону.

– За кого? – переспросил он насторожённо, притворившись, что не расслышал.

– За Воронов, о которых говорил тот, – Велга мотнула головой, и пряди снова упали ей на лицо. Она взмахнула рукой, пытаясь убрать волосы, но, нахмурившись, кажется, позабыла, что хотела сделать, и уткнулась лбом в ладонь. – Я заплачу им, чтобы они всех… всех, кто там был… всех…

– А ты знаешь, кто там был?

– Инг… Ик! Лендрман Инглайв, – неожиданно чётко проговорила Велга глухим, не своим голосом. Видимо, не так уж пьяна она была. – Остальных… остальные… узнаю. Найду. И всех… Во́ронам!

Она попыталась хлопнуть ладонью по столу, но так размахнулась, что чуть не упала. Вадзим вовремя успел подхватить её с другой стороны, прижал к себе, обнял за плечи и будто с сочувствием заглянул в лицо.

– Лендрман Инглайв, – проговорил задумчиво Вадзим, и Белый мог поспорить, что имя ему знакомо. – Придумали же родители. Таким именем можно проверять, насколько ты трезв. Сможешь произнести три раза подряд лендрман Инглайв?

Велга нахмурила рыжие брови:

– Лендльман Инг… Инглайв. Лендероман Инлайв… Хм…

Она беззвучно зашевелила губами, повторяя имя.

– А знаешь, милая Вильха, – произнёс Вадзим на удивление заботливо, – как позвать Воронов? Как заключить с ними сделку?

Она вскинула голову, встряхнув кудрями, посмотрела Вадзиму прямо в глаза:

– А как?

– Нужно принести их госпоже в жертву ворона и начертить на груди знак, – сальным пальцем он провёл по груди Велги три линии, складывавшиеся в лапу. – Чтобы позвать чёрных воронов госпожи Мораны, нужно произнести заклинание: «Плоть – земле. Душу – зиме». И приготовить деньги, конечно. Только тогда, – он прижал её ещё ближе, – прилетит чёрный ворон и выслушает твою просьбу.

С каждым словом Велга всё ниже наклонялась назад, в сторону Белого, чтобы оказаться как можно дальше от гусляра. На её пьяном недоумевающем лице всё явственнее читалось отвращение.

– У тебя ворон, – вдруг заметила она и перегнулась через стол, – на гуслях… ворон…

– Хватит страшных сказок на ночь, – Белый легко придержал княжну за плечи и приподнял с лавки. – Пошли, Вильха, – он выдернул её из рук Вадзима, как тряпичную куклу.

Велга повисла у него в объятиях и покраснела, словно маков цвет. Верно, княжны редко обнимались с чужими мужчинами. Вряд ли она с парнем за руку прежде держалась. Таких девушек родители прятали до самой свадьбы, а после свадьбы они могли уже принадлежать только своим мужьям. Слишком невинные. Слишком чистые… и это при её-то внешности.

– Идём, – повторил Белый и повёл Велгу к лестнице.

Ноги у неё заплетались, но она не решалась схватить его за руку, чтобы крепче устоять: так было не положено вести себя знатной девушке. А во всём, что случилось в танце, виноваты медовуха и жара. Она, верно, постарается забыть это, если уже не забыла.

Галка недовольно наблюдала за ними с подоконника.

О первую же ступеньку Велга споткнулась. Легче оказалось поднять её и донести до клети. Она сонно прикрыла глаза, обвила лёгкими руками за шею, уткнулась вздёрнутым носом в грудь. Белый чувствовал её дыхание даже сквозь льняную ткань рубахи.

Ногой он открыл дверь, так же, ногой, захлопнул. Собака подскочила, ощерилась, но, заметив хозяйку, кинулась к ней, лизнула подол, ногу, кончики пальцев безвольно повисшей руки – везде, куда могла дотянуться.

Белый отпихнул собаку в сторону. Осторожно, так, чтобы не вызвать её злость. Он не любил собак, да и животных вообще,