Отель «Голубой горизонт» - Виталий Вавикин

– Но старик-индеец был реален.

Прайс снова достал черный камень с выгравированным лицом Аниты Сото. Индеец хотел, чтобы он уехал, но индеец подложил ему этот камень. Зачем? Хотел, чтобы Прайс начал свое расследование? Или же просто хотел отвлечь его, направить по ложному следу? Ведь Анита Сото всего лишь случайный свидетель. Хотя если рассматривать трагедию в отеле «Голубой горизонт», не делая главным действующим лицом Кэсиди Клири, если предположить, что озеро Гурон так или иначе может оказать воздействие на сознание людей, то убийцей действительно мог стать кто угодно. Даже случайный прохожий.

Прайс, увидев вывеску отеля и кафе, свернул с дороги. Он убеждал себя, что ему нужно собраться и принять решение, что делать дальше, но в действительности решение уже было принято. Он отправится в Центральную Мексику. Он найдет Аниту Сото и расскажет ей обо всем, что знает. Затем покажет камень с ее гравюрой, которую дал ему индеец. Он будет смотреть ей в глаза и искать ответы. Ведь ответы должны быть где-то… Обязаны быть у каждой истории, какой бы странной она ни была…

Октябрь. Гомес-Фариас, штат Чиуауа, Мексика.

Родной город Аниты Сото был грязным и маленьким, хотя Прайс сумел заблудиться там трижды, прежде чем нашел нужный ему дом. Одноэтажный и убогий, как и все остальные дома в этом городе. По двору бродят курицы. Где-то мычат коровы. Кто-то громко ругается на испанском. Кто-то поет, неловко перебирая струны гитары. Голос сбивчивый. Мужчина-певец пьян, несмотря на раннее утро. Прайс спрашивает его об Аните Сото. Спрашивает на испанском. Мужчина смотрит на него стеклянными глазами. Его песня прерывается лишь на мгновение.

– Не обращайте на него внимания! – говорит Прайсу невысокая худая женщина лет пятидесяти. – Он думает, что продолжается ночь.

– Понятно, – Прайс заставляет себя улыбаться.

Почему он никогда не хотел написать об этом? Почему никогда не изучал родителей Аниты и Оделис Сото? Прайс еще не знает, как именно, но ему кажется, что эта поездка может многое изменить. По крайней мере, у него уже есть материал для новой книги. Хотя о книге он сейчас думает меньше всего. Лишь убеждает себя, что думает. В действительности история завладела им, очаровала его, как это случилось с Ланой Уилман.

– Я ищу вашу дочь, – говорит Прайс матери Аниты Сото на испанском. Пара жирных, назойливых мух прицепилась к нему, летает вокруг головы. Мать Аниты Сото хмурится, смотрит на Прайса как-то по-новому. – Могу я поговорить с Анитой? – спрашивает Прайс. Женщина молчит. – Это очень важно для меня. – Прайс достает бумажник. – Это может быть важным для вас.

– Зачем она вам? – спрашивает мать Аниты. Она не смотрит Прайсу в глаза – она смотрит на деньги в его бумажнике. – Я писатель, – говорит Прайс. Когда-то давно он хорошо говорил на испанском. Когда-то давно он встречался с девушкой, которая не говорила на английском. В бытность работы журналистом он часто бывал в мексиканских кварталах Лос-Анджелеса. Но за последние десять лет он не произнес на чужом языке ни одного слова, и сейчас ему кажется, что шестеренки в его голове вот-вот заскрипят от разговора на чужом языке.

– Вы американец? – спрашивает мать Аниты Сото. На ее губах презрение, но взгляд прикован к бумажнику. – Должно быть, за свои книги вы получаете много денег.

– Сейчас мне нужна лишь ваша дочь. – Прайс достает двадцатки. Одну, вторую, третью.

– Вы хотите написать о ней книгу?

– Возможно.

– Почему?

– Десять лет назад она жила в Мичигане… – Прайс смолкает, потому что женщина начинает браниться. Прайс не особенно понимает смысл этих ругательств, лишь монотонно продолжает доставать из бумажника двадцатки, пока мать Аниты не смолкает.

– От вас, американцев, одни неприятности, – ворчит женщина, смотрит на деньги в руке Прайса и говорит, что ее дочь больна. – Ее лечил похожий на вас американец.

– Я писатель, а не врач, – напоминает Прайс.

– Анита очень плохо себя чувствует.

– Чем она больна?

– Я не знаю.

– Вы же ее мать.

– Спросите об этом доктора Ханта. – Женщина объясняет, как найти в этом городе больницу.

– Ваша дочь сейчас там? – спрашивает Прайс. Женщина молчит, смотрит на его бумажник. Он передает ей деньги. Женщина не берет их. – Я писатель, а не миллионер, – говорит Прайс. Брань, бормотание на испанском.

Мать Аниты забирает деньги, идет назад в дом. Платье на ней старое, грязное, слепящее глаза цветастой аляповатостью. На смуглых худых ногах мокасины. Они давят куриный помет. Женщина не замечает этого. Прайс закуривает, отмахивается от назойливых мух.

Теперь сесть в машину, найти госпиталь в центре города. Дорога от окраин петляет, череда поворотов, все дома похожи друг на друга. Навигация в машине не работает, лишь показывает Прайса красной точкой, передвигающейся где-то в сером пространстве. Люди, возле которых он останавливается, неприветливы. Спасают лишь дети, которые смеются над чужаком, но показывают дорогу. Указательных знаков нет. Трижды Прайс проезжает мимо больницы, прежде чем понимает, что это неприметное здание и есть то, что он ищет.

Доктор Энтони Хант. Он встречает Прайса в своем кабинете, смотрит пару секунд как-то подозрительно, затем улыбается.

– Турист? – спрашивает он.

– Писатель. – Прайс видит за окном внутренний двор госпиталя. Выбоины в асфальте, неуклюжая служебная постройка – не то гараж, не то склад, несколько автомобилей персонала, старая машина неотложки.

– Я не знал, что она жила в Мичигане, – говорит доктор Хант, после того как Прайс спешно пересказывает ему историю Аниты Сото. Волосы доктора седые, тело полное. На вид ему лет шестьдесят. За четверть часа общения он почти десять раз говорит, что относится к Аните как к дочери.

– Как вы оказались здесь? – спрашивает Прайс.

– Хотите написать об этом в своей книге?

– Если это не связано с Анитой Сото или с «Голубым горизонтом», то нет, – говорит Прайс, хотя в действительности он уже и сам не особенно понимает, о чем хочет писать и хочет ли вообще писать хоть что-то. Доктор Хант улыбается. Он не курит сам, но не возражает, если будет курить Прайс.

– Сначала я думал, что природа жалоб Аниты психосоматическая, – говорит доктор Хант. – Она жаловалась на постоянный зуд. Жаловалась на боли в животе. Затем я решил, что у нее какая-то странная форма венерического заболевания… – он мнется, извиняется, говорит, что оборудования в больнице недостаточно для более тщательных анализов, а позволить себе поехать в большой город Анита Сото не может. – Если честно, то я уже нарушаю правила тем, что держу ее в отдельной палате. К нам приходит много людей. И многие из моих коллег уже говорят о том, что нужно отправить Аниту назад к родителям.