Проект Россия. Большая идея - Юрий Шалыганов

Остановить разрушение церковного организма можно, если честно ответить на вопросы, накопившиеся за время нелегкой жизни церкви. Кто может это сделать? Никакой человек, будь он хоть трижды императором, не сделает. Местное собрание — тоже. Единственный, кто может справиться с такой задачей — Вселенский Собор.

Что для этого нужно? Как минимум, церковь тысячелетней давности (когда она была зависимой от власти, но еще не раскололась на западную и восточную). Как максимум, церковь 1700-летней давности, когда она была независима от власти.

Сама по себе задача кажется нереальной, НО! У нас нет другого выхода. Или церковь дальше разваливается, а мы как не имели, так и не имеем возможности поставить вопрос о ее роли как спасателя, или пытаемся осмыслить происходящее, наметить пути решения и действовать.

Главное препятствие на этом пути — политическая, экономическая и местническая позиции некоторых иерархов. Она из той же серии, что и нежелание Украины или Белоруссии объединяться с Россией. Подавляющее большинство народа, несмотря на все пропагандистские усилия, за объединение. Правители Белоруссии и Украины против. Спросите, почему? Потому что сегодня они президенты суверенных стран. После объединения они станут губернаторами Белорусской или Украинской области, подчиненных Российскому президенту. Кто же президентство на губернаторство поменяет?

Такая же аналогия и с восстановлением единства церкви. Там тоже есть фигуры, которые больше о личном интересе радеют, нежели о чем-то другом. Высокие слова у них предназначены исключительно для собраний. А в сердце совсем другие помыслы.

Сегодня в церковной среде теплохладную позицию принято объяснять и оправдывать через благочестивые присказки. Как бы ни была очевидна проблема, люди сочтут за благо молчать. Свое бездействие мотивируют тем, что фундамент церкви уже ветхий, лучше его не трогать, пока стоит. Нам бы дожить свой век без капитальных движений, а дальше хоть трава не расти.

Нежелание ключевых фигур понижать свой статус — главное препятствие любого объединения, в том числе церковного. Снять проблему удается, если есть волевое решение наверху, как в случае с объединением РПЦ и РПЦЗ. Если преодолеть политические и экономические интересы плюс личные амбиции некоторых епископов, церковь может очиститься от многих пороков и стать единой, как тысячу лет назад.

Церковь византийских времен тоже была зависимой от власти, и потому была поражена многими недугами. Но все же она объединяла в себе всех христиан (за что, обратите внимание, ее никто не называл экуменической). Сегодня термин «единая Церковь» незаметно стал синонимом «экуменическая церковь».

Так как здесь мы вступаем в тонкую область, целесообразно уточнить понятие экуменизма. Это либеральное религиозно-философское течение, ставящее целью объединить различные конфессии.

Неприемлемым моментом экуменизма является предположение, что можно выработать общехристианскую социальную программу, пригодную для всех христиан. Иными словами, все должны отказаться от одной части своих истин и принять другую.

Задача заведомо провальная уже потому, что сегодня нет авторитета, достаточного для того, чтобы отменить одни истины и дать другие. Вернее, ни за каким человеком такого права сегодня никто не признает. Последним человеком, обладавший таким правом, с начала IV века до примерно VIII века был император: сначала Римской империи, потом Византийской. Сегодня эта практика в далеком прошлом (хотя ее плоды в нашем настоящем, ибо забронзовели и как бы получили статус божественных).

Нереально допустить, что сегодня кто-то выступит в роли нового императора. Как бы хороша новая программа ни была (допустим, она гениальна), ее не примут. Вернее, кто-то примет, но это умножит раскол, породив новые церкви, которые с еще большей скоростью начнут растворяться в современных водах нашей цивилизации, подобно осколкам некогда единого айсберга, дрейфующим в теплом океане. Так что у экуменизма нет шансов.

Речь идет не об объединении разных церквей, а об увеличении православной церкви до размера человечества. Как организовать массовый переход католиков в православие — отдельная тема. Нам она кажется не столь фантастичной.

Возрождению Единой Церкви мешают не догматические расхождения типа «филиокве» (католики признают исхождение Святого Духа от Христа, православные отрицают исхождение Святого Духа от Христа, утверждая при этом, что Христос-Бог и Бог-Отец есть одно и то же). Эта странность — порождение времен, когда обе церкви всеми силами пытались закрепить свою разность. Отсюда же берут корни утверждения католиков о непорочном зачатии Девы Марии (с помощью Святого Духа). Преодоление разногласий лежит не в богословской и идеологической плоскостях, а исключительно в политической.

Глава 2. Соблазны

Сегодня на пути к Единой Церкви созданы искусственные препятствия. Например, бытует мнение, что Восьмой Вселенский Собор будет от антихриста. Ни один авторитетный источник не указывает на это. Нет ничего подобного ни в Библии, ни в высказываниях апостолов. Святые, в искренности которых можно не сомневаться, тоже ничего такого не говорят.

Максимум кто-нибудь мог высказывать свое мнение, что в конце времен церковь так развратится, что если и соберет Собор, то точно не христианский дух там будет. Но это высказывание имеет совсем другой смысл. Никто из глобальных фигур не говорил, мол, мне было откровение, что Восьмой Вселенский Собор будет от антихриста. Но, тем не менее, в общественное сознание запущен миф, смущающий умы и блокирующий инициативу в этом направлении.

Кроме того, если на минутку допустить, что информация о негативном характере Собора истинная, как объяснить Ферраро-Флорентийский Вселенский Собор, ведь именно он по счету был восьмым?

Если допустить: информация, пугающая простецов, — истинная, возникает вопрос: Отцы Церкви не знали о недопустимости восьмого собора? Если ОНИ не знали, тогда, кто знает? Простой сельский священник? Или бабуля? Если православным патриархам отказано в знании истины, возникают большие последствия. Получается, каждый сам себе режиссер. Это даже не протестантизм, а гораздо хуже.

Строго исторически восьмое вселенское собрание состоялось пять с половиной веков назад. Там присутствовали все христиане (католики и православные). Православная церковь, сама собравшая его и проводившая, никогда не называла этот собор разбойничьим, но при этом его решений не признавала (хотя открывавший его патриарх, ныне причисленный к лику святых, грозил отлучением от церкви за непризнание решений этого Собора).

На причинах непризнания нет смысла останавливаться, они носят не богословский, а политический характер (Византия находилась перед угрозой захвата турками). Но сути это не меняет. Собор с представителями восточных и западных христиан собирался не семь раз, а восемь. Седьмое собрание было в 787 году. Последнее, восьмое, в 1445 году.

Сейчас христианство в целом и христианские цивилизации в частности могут выстоять, если вернут себе фундамент. Единственным кандидатом на фундамент является Церковь — ЕДИНАЯ, СВЯТАЯ СОБОРНАЯ и АПОСТОЛЬСКАЯ.

Только тогда станет возможен Вселенский Собор, первый за всю историю собранный не по воле римского или византийского императора, а по воле христиан, желающих найти ответы на назревшие вопросы. Над этим Собором впервые не будет довлеть власть, влезавшая в принятие решений, исходя из политических, а не духовных соображений. Впервые на этом Соборе будут руководствоваться только вопросами веры, и ничем больше. Это будет Собор уровня собраний первых христиан.

Одно дело — принять решение. Другое дело — приступить к его реализации. Это тем труднее, чем больше поставленная задача противоречит общепринятым шаблонам. Сегодня в головах большинства утвердилось мнение: провести Вселенский Собор в современных условиях невозможно. Мы же считаем, что именно сегодня, в условиях, когда власть ослабила свою хватку (из-за резкого падения количества и качества веры), проведение такого Собора вполне реально.

Приняв такое решение, мы попали в положение средневекового ученого. С одной стороны, он своими глазами видел: Солнце каждый день движется по небосклону, а Земля «стоит». С другой стороны, расчеты говорят обратное. С третьей стороны, институт, монополизировавший право определять понятие истины, утверждает: Земля есть центр мироздания.

Благонадежный ученый обязан работать в рамках установок. Вольнодумцев ждал костер. Большинство предпочитало не умничать и соглашаться с тем, с чем велено соглашаться. Но некоторые, у кого жажда правды была сильнее жажды жизни, шли на костер. В глазах обывателей они выглядели идиотами, но «что позволено Юпитеру, не позволено быку».