Ангелы бедствий - White Pawn

— Бедные мы, черт, — зло процедил Кириченко. — Ее муженек, проклятый выродок — кто бы мог подумать!.. Додуматься до такого… Отключить всю нашу оборону и взорвать "Перстень"… Ур-род, — свирепо выдохнул он.

— Для нее это будет большим ударом, — сказал Левашов. — Вначале быть уверенной, что ее муж погиб. Оказалось, что он жив, но скоро до нее дойдет, что он — предатель.

— Да, теперь это наш единственный шанс узнать, кто это взялся за нас, — Кириченко бросил косой взгляд на брифинг-инструктора. — Выжмите из Ковалева все, что у него там плещется вместо мозгов.

Главнокомандующий понимал, почему он так злится и нервничает. С огромным трудом им удалось отстоять информационное ядро "Уаджет" и Фрактал, и за время короткого сражения было немало моментов, которые могли оказаться решающими. Этот бой закончился, но для Кириченко проблемы только начинались. И дело было вовсе не в том, что теперь во много, много раз прибавилось работы — теперь ему предстояла очень важная и очень неприятная встреча, и сам генерал-лейтенант, каждый раз, когда видел этих людей, испытывал омерзительно глубокое чувство собственного бессилия.

Главнокомандующий должен был приготовить отчет для экстренного совещания с создателями "Уаджет".

Стас, сидящий на удобном диване в широком коридоре, мрачно щурился на солнце, ослепительно светящее через большое панорамное окно. В руке он держал открытую банку с прохладительным напитком, уже давно согревшимся в ладони. После атаки на Фрактал прошло восемь часов, и за это время ему удалось перекусить и немного поспать. Здесь, в штаб-квартире, теперь было предостаточно народу, но он пока никому не мешал. Все в "Панцире мира" были заняты сбором и анализом информации, полученной во время и после короткого сражения. Расследование, которое должно было раскрыть тех, кто совершил диверсию, уже шло полным ходом.

Стас не хотел думать ни о чем, и ему не хотелось идти домой. Он искренне считал, что отставшие от него и остальных оперативников до поры до времени командиры, и свободный отдых для всех, кто принял участие в отражении нападения сегодняшним утром — это замечательно. Стас не хотел мучить себя бессмысленными вопросами, и задавать их кому-либо еще. Он понимал, что сейчас никому нет дела, и все станет известно позже. Сейчас Стас ощущал себя измотанным и усталым.

Пока что он знал, что их грань потеряла восемь человек убитыми, и пятерым пока что предстояло надолго задержаться в госпитале штаб-квартиры. Многим достались легкие ранения, но самому Стасу повезло: ни одной царапины. Это было удивительным, учитывая, что он, как и многие, сегодня утром имел все шансы угодить под струю огня "Тарантула".

Рядом с ним кто-то сел, и он вздрогнул, выходя из дремы и плавного течения собственных мыслей. Он с некоторым недоумением уставился на оказавшуюся рядом Андрееву. На какой-то миг он подумал, что она словно бы материализовалась рядом из воздуха.

— Привет, — тихо сказала она, не глядя на него и так же сонно щурясь от яркого солнечного света.

— А… привет, — хрипло проговорил он, несколько обескураженный ее появлением и тем, что она заговорила с ним. После глупой пьяной выходки Стаса они не общались, и с того случая до этого момента прошло уже шесть месяцев.

— Как ты?

— Все нормально, — она спокойно улыбнулась. — Просто ушиб. Уже все в порядке.

— Повезло, — кивнул Стас, и тут же почувствовал на себе теплый взгляд ее серых глаз, но так и не ответил на него, испугавшись, что смутится ее и будет выглядеть идиотом.

— Если бы не ты, меня раскатали в лепешку. Спасибо.

— Не за что.

— Ты так говоришь… — она нервно усмехнулась, присаживаясь рядом. — Так говоришь, как будто каждый день проделывал нечто подобное.

— Нет. Я испугался.

— Все равно спасибо. Есть какие-нибудь новости?

— Никто ничего не говорит. Наш командир, Вяземский… Сегодня за обедом он сказал мне, что у нас большие потери. Кто бы ни напал на нас, он застал нас врасплох.

— Скоро у нас будут трудные деньки.

— Похоже на то. Уверен, нас заставят разгребать все это.

Они помолчали, сидя в пустом коридоре залитым солнечными лучами, каждый думая о своем. Стас почувствовал, что, услышав ее голос сегодня, ее извинение, то было бы неплохо извиниться и ему. Это решение, появившееся в его уме так неожиданно для него самого, быстро вызрело, и Стас, обращаясь к ней, сказал все просто и без каких-либо колебаний:

— Настя?

— М?

— Извини за тот случай.

Она тихонько рассмеялась, и Стас смущенно улыбнулся.

— У меня есть муж, — просто сказала она. — Поэтому не смогла бы ответить тебе взаимностью, даже веди ты себя в тот раз чуть поприличней.

Стас почувствовал болезненный укол, и тут же мысленно рассмеялся над собственной детской наивностью и непосредственностью. Ну да, у нее есть муж. Такая красивая молодая женщина не может быть одинокой, особенно в такое время.

— Нет, я ведь серьезно…

— Принято. Ты не такой уж плохой парень, Стас.

— Спасибо. Я…

Он запнулся. Ее слова эхом отдались в его душе, и он замер на своем месте, словно парализованный этим приятным чувством. Стас не мог припомнить, чтобы ему кто-то говорил такие слова. Простые, и при этом такие теплые и дружелюбные.

"Я не такой уж плохой парень".

Он еще раз улыбнулся.

— Чего это ты уселся перед этим окном?

— Не знаю, — он вяло пожал плечами, отставляя банку на сиденье и сплетая пальцы на собственном колене. — Здесь…

"Мне просто нравится здесь", хотел было сказать он, но так и не сказал. Настя тоже промолчала, словно бы поняв его.

Они сидели перед широким окном, за которым единственный ослепительный глаз взирал на них с тупой озлобленностью, той самой, которую может нести в себе только холодное зимнее солнце.

Сеть являлась наркотиком, одним из самых страшных, которые только существовали. Пребывая в ней, Катя понимала, почему многие люди уходят в нее с головой, с каждым годом таких становится все больше и больше. Она слышала, что Сеть — настоящий бич сытых, чистых и относительно безопасных мегаполисов. Тому, кто не в силах больше слушать и смотреть, что творится на свето-экранах, кому опостылела реальность, и кто решил ждать развития событий, как можно меньше касаясь их, находили прибежище в полностью трехмерном, фальшивом мире. Люди объясняли это тем, что устали и боятся, и Катя понимала их. Виртуальность давала все виды развлечений тому, кто надел на голову вирт-шлем или очки, и она создавала иллюзию надежной защиты от окружающего мира. Люди, "попробовавшие" Сеть, со временем растворялись внутри ее, стараясь как можно больше времени проводить именно в ней, а не в страшной реальности.