Вампиры замка Карди - Олшеври

Димка полежал немного с открытыми глазами, вслушиваясь в далекий лай собак, в покашливание часового у дверей, потом повернулся на бок и уснул. Настоящим, крепким сном, уже без всяких странных видений.

Мысль о том, как бы сбежать не покидала Димку ни на минуту во все время пути - в кузове грузовика, в товарном вагоне, в многочисленных перевалочных лагерях... но ни разу не выдалось подходящего момента. Пленных очень хорошо охраняли. Пару раз кто-то в отчаянии порывался бежать, но неизменно попадал под пулю.

Дорога была долгой и очень трудной, были моменты, когда Димка был уверен в том, что умирает - от голода, от усталости, от недосыпания, от холода, были моменты, когда Димка хотел умереть поскорее, но наверное, он никогда не желал этого по-настоящему, потому что не смотря ни на что - не умер.

Доехал. До самого Бухенвальда. Живым и, наверное, вполне здоровым, потому что при входе в лагерь его отправили "направо". Дали крохотный шанс выжить.

Никаких снов с участием товарища Сталина Димка больше не видел, он вообще не видел снов - слишком уставал после долгого трудного дня, сначала на работах по уборке территории, потом на огромном автомобильном заводе, который находился неподалеку от лагеря, и в который его вместе с другими узниками каждое утро целых двадцать минут везли на грузовике. Этими минутами Димка и другие мальчишки, с которыми он сидел рядом умудрялись пользоваться для сна. Склонив головы друг другу на плечо, они моментально проваливались в сон и моментально просыпались, как только грузовик въезжал в ворота завода. А попробуй не проснуться! Если только немец-охранник заметит, что ты спишь, съездит по лбу прикладом. В лучшем случае. А в худшем застрелит - случалось и такое.

И само собой, даже мысли никому не приходило в голову, чтобы работать спустя рукава или как-то портить оборудование или детали. Убить запросто могли и за случайную ошибку, о том, что будет, если поймают за преступлением даже думать не хотелось. По крайней мере, быстрой смерти в таком случае ждать уже не стоило, поиздеваются вдоволь, чтобы другим неповадно было...

Узников почти не подпускали к сложным станкам, не доверяли ничего важного. Димка чаще всего ходил между станками с длинной и почему-то очень тяжелой щеткой, выметал металлическую стружку, иногда носил ящики с зубчатыми детальками разных размеров, иногда таскал тяжеленные обода колес.

Вопреки бытующему мнению, что практичные немцы тех, кто способен работать, кормили хорошо - кормили Димку плохо. По крайней мере он сам так считал. На работах по уборке территории кормили еще хуже, но там и делать почти ничего не приходилось, и находились укромные места, где можно было спрятаться и поспать пару часиков, отдохнуть и сил набраться... Работа на заводе выматывала до крайности, и чуть более калорийный паек совсем не спасал, Димка чувствовал, что слабеет. Медленно и неуклонно. По утрам все тяжелее было вставать, все труднее стало поднимать тяжести, все чаще кружилась голова...

Димка считал себя очень невезучим человеком, и в чем-то, конечно, был прав. В самом деле, наверное судьба ополчилась на него, заставив сначала маму задержаться в городе дольше, чем следовало (Лилька болела) и ехать последним эшелоном, отошедшим от станции, когда, по слухам, немцы уже вошли в город, потом ему попасть в плен к фашистам вместе с солдатами - как одному из них. Оказаться в лагере, в самом сердце ненавистной Германии, быть вынужденным работать на нее... И в то же время Димке удивительно и чудесно везло! Из всех неприятностей, бывших роковыми для всех, с кем вместе Димка в них попадал - он единственный выбирался живым.

Случилось так, что Дима Данилов, наполовину русский, наполовину белорус - лицом был вылитый "истинный ариец", какими их изображают на плакатах и в пропагандистских фильмах. Идеально правильные черты лица, серо-голубые глаза, волосы светлые, и не с соломенным оттенком, а с пепельным, в общем, его запросто можно было выставлять, как идеал чистоты немецкой нации, если бы не излишняя худоба и вечная грязь, покрывающая кожу и волосы. Так что Димка являл собой скорее образец мученичества арийской нации, а не ее процветания, и никому никогда не приходило в голову никаких аналогий.

До определенного момента.

На заводе "Опель" где довелось работать узникам лагеря Бухенвальд, в основном трудились естественно немцы, обычные рабочие, не эсэсовцы и даже не солдаты, для них война (пока еще) была чем-то мифическим и безумно далеким, для многих из них было дико видеть вместо военнопленных и коммунистов узников-детей. Даже еврейских детей, которые составляли основную массу. Во многих глазах была жалость. Случалось такое, что кто-то из взрослых брал на себя какую-то тяжелую работу вместо ребенка, которому это явно было не под силу, но никто и никогда не разговаривал с ними, никто и никогда не помогал откровенно, все были предупреждены, что за общение с узниками - расстрел.

Димка давно замечал странное внимание к своей особе со стороны мастера цеха, низенького, толстого, лысоватого бюргера, тот все время был где-то рядом, следил издалека и лицо его при этом было напряженным и глаза безумными. Он как будто задумал что-то, и никак не мог решиться. И мучился. С каждым днем все сильнее.

"Псих", - думал Димка и старался держаться от мастера подальше и как можно реже встречаться с ним глазами - так, на всякий случай.

Но однажды мастер решился. Когда Димка со своей метлой задержался возле его станка, он вдруг схватил его за руку. Молниеносным движением и очень сильно.

Мальчик не закричал только потому, что от ужаса перехватило дыхание.

- Тихо... успокойся, - пробормотал немец на простом и совершенно классическом немецком, который Димка понял и потому действительно застыл с разинутым от удивления ртом, не пытаясь вырываться.

- Бери, - немец протянул ему туго перевязанный небольшой пакет, Спрячь. Понимаешь?

Димка машинально кивнул, хотя весь вид его говорил об обратном, и пакета не брал, честно говоря, он почему-то думал, что там - бомба.

Немец был смертельно бледен, потом его вдруг бросило в краску, по виску потекла капелька пота и руки затряслись так сильно, что злополучный пакет едва не упал.

- Бери! - прохрипел мастер и вдруг резко сунул сверток Димке за пазуху, после чего сразу заметно расслабился и тяжело перевел дух.

- Глупый, - произнес он с какой-то странной нежностью, - Смотри не попадись. Понимаешь?

Димка снова кивнул.

- Иди!

В пакете оказались бутерброды... Нарезанный толстыми щедрыми кусками хлеб был намазан маслом и накрыт сверху колбасой, ветчиной, сыром.

Почему Димка забрался под станок и развернул сверток вместо того, чтобы выбросить где-нибудь потихоньку, как подсказывал здравый смысл? Наверное из любопытства, вечного любопытства, которое частенько губило глупых неосторожных мальчишек.