Спецназ Его Величества. Красная Гвардия «попаданца» - Сергей Шкенёв

Кулибин ехать в Москву отказался категорически. Можно понять человека – французский император прекрасно проживет без встречи с механиком, а вот проект новой паровой машины, предложенный инженером Горбатовым с канонерской лодки «Гусар», отлагательства не терпел. И деньги, привезенные Беляковым, тут пришлись как нельзя кстати. Обещают к лету сделать опытный образец, провести испытания и запустить в производство на трех заводах одновременно. Дело за малым – построить те заводы.

– А вот и я, дорогой! Заждался? – Появившаяся императрица несомненно напрашивалась на комплимент. – Не вижу радости в глазах.

– Душа моя, любая радость меркнет перед твоей обворожительной улыбкой, а звезды на небе просто гаснут от зависти.

– Льстец.

– С чего бы? Загляни в зеркало.

– Уже гляделась. А как ты находишь мою шубку?

Сказать довольной женщине, что на ней шуба как шуба, ничем от тысяч таких же не отличающаяся? Увольте… в пехотной атаке на укрепленные артиллерийские позиции гораздо больше шансов на благополучный исход.

– Она тоже прекрасна.

Удовлетворенная ответом Мария Федоровна благосклонно кивнула, сделала знак фрейлинам и двинулась прощаться с детьми. Но, черт побери, зачем она тащит весь свой курятник прямо через мой кабинет? Да что уж теперь, пусть бродят… Главное сейчас, это ничем не отвлекать дражайшую супругу, иначе обязательно вспомнит о чем-нибудь недостаточно тщательно сделанном, и муки ожидания перейдут на новый круг.

Спустя шесть часов

Неужели свершилось чудо и мы выехали? Вроде так оно и есть, но верится с трудом. Впрочем, это ненадолго – скоро начнет темнеть и придется останавливаться на ночлег. Вот потом можно будет спать прямо в дороге, с относительными удобствами завалившись в кибитку, представляющую собой маленький домик на полозьях, с настоящей печной трубой на крыше. А сейчас нельзя. Нет, не суеверие такое и не освященная веками традиция следования царских поездов – пока охрана не проверит маршрут и не даст добро, поспешаем медленно.

Проводы императорской четы из Петербурга превратились в народное гулянье. Толпы нарядно одетых людей с радостными криками махали вслед платочками, а некоторые даже утирали умиленную слезу. Уж не знаю, Бенкендорф ли организовал мероприятие, или сами горожане, воодушевленные предстоящим долгим отсутствием строгого государева пригляда, устроили праздник, но подозреваю, что гудеть будут не менее недели. Как мало нужно человеку для радости!

У нас тоже веселье – ахтырские гусары из Третьего Особого Полка красуются перед дамами, те злонамеренно их не замечают и бросают томные взгляды на казаков лейб-конвоя, красногвардейцы с видом превосходства смотрят на всех, а сводный хор дьяконов поет нечто фривольное, в некоторых местах нарочито неразборчивое. Песенников залихватским свистом поддерживает сам князь Платов-Донской… Вот уж от кого не ожидал подобного ребячества! И общая атмосфера поезда какая-то карнавально-маскарадная – чувствуется приближение Масленицы? Так до нее еще…

Военный министр в веселье участия не принимает – даже легкий морозец не мешает Аракчееву читать толстую книгу, время от времени делая на полях пометки карандашом. Новая страсть – переигрывать сражения древности при условии применения обеими сторонами скорострельных винтовок и артиллерии – захватила Алексея Андреевича целиком. По его расчетам, Цезарь не имел ни малейшего шанса на успех в галльских войнах, а Ганнибал не только разрушил Рим дважды, но и дошел до Индии. Вполне нормальное увлечение, всяко лучше амурных похождений фельдмаршала Кутузова.

А не было ли ошибкой доверить подготовку Москвы к встрече двух императоров Михаилу Илларионовичу? Или зря переживаю? Но не Бенкендорфа же посылать, особенно после недавнего конфуза с полным провалом учений его разведшколы. Справиться бы он справился, только без меня ему на глаза Христофору Ивановичу лучше не показываться – строгий отец не прибьет, но может, воспользовавшись моментом, потребовать жениться. На ком? Найдет на ком – в Москве из каждого окошка по три княжны да две графиньки выглядывает.

– О чем задумался, Павел? – Женский извечный вопрос. Не могут изобрести иное начало разговора?

Мария Федоровна говорит тихо – рядом с ней, закутанная в меха так, что только нос наружу торчит, посапывает самая младшая из фрейлин. Зачем маленькую девочку тащить в этакую даль? Ладно бы летом, но сейчас? Не понимаю…

– Душа моя, может быть, отправим девочку домой?

– Она не должна расставаться с братом, это, во-первых! – Императрица непреклонна. – А во-вторых, с кем Даша останется в Петербурге, с нашими сорванцами? Ты знаешь, кто на прошлой неделе научил курить любимую обезьянку княгини Хованской? Или отчего попугай в оранжерее начал ругаться на военно-морском языке?

– Я разберусь по приезду обратно! – О том, что попугай присутствовал при приватном разговоре с Александром Федоровичем Беляковым, лучше тактично умолчать.

– Уж разберись, пожалуйста.

– Но быть может, поручим присмотр Дарье Христофоровне Ливен?

– В их семье достаточно двух гусаров, а при таком присмотре мы получим третьего. Нет уж, пусть с нами едет.

Даша, из-за которой разгорелся спор, родная сестра сержанта Михаила Нечихаева и приемная дочь генерала Борчугова – Мария Федоровна обещала обоим принять посильное участие в судьбе сироты и выполняет обещанное сверх сил. Смольный институт отвергнут императрицей как рассадник разврата и прочих непристойностей, иные заведения показались недостаточно благородными, и после недолгих размышлений девочка осталась жить у нас, ежедневно навещая своих увлеченных службой гусар. Не поверите, но теперь по утрам мне приходится бросать все государственные дела и вести уроки арифметики да истории. Со следующего года еще география прибавится.

– Знаешь, – продолжила Мария Федоровна, – ты никогда не задумывался о впечатлении, производимом тобой на Европу?

– Вот уж на что нас…

– Не смей грубо выражаться при ребенке, даже при спящем!

– Да, извини… На мнение Европы мне наплевать. Я прекрасно осознаю глупейшее положение своего прадеда, в погоне за так называемым признанием хлеставшего пиво в голландских рыгаловках и позволявшего снисходительно хлопать себя по плечу неотесанным ублюдкам в заляпанных дерьмом деревянных башмаках.

– Я просила…

– Еще раз извини. Так вот… если Европа хочет иметь свое мнение, то пусть прочитает его на остриях моих штыков, там крупными буквами написано. Пусть русский учат, пригодится.

– Печально.

– Что именно?

– Нельзя все проблемы решить одной грубой силой.

– Но большую их часть можно, верно?

– Хочешь, чтобы тебя боялись?

– Добро должно быть с кулаками. А лучше с винтовкой и гранатой.

– Зря.

– Сможешь предложить что-то иное?

– Для тебя? Нет, – улыбнулась Мария Федоровна. – А я хочу дать миру сказку о России. Сказку о волшебной стране, где у каждой маленькой девочки есть шанс стать принцессой. Не родиться ей, а именно стать.

– Как Марта Скавронская?

– Дурак!

– Извини.

– Не извиню. Ты в этой сказке будешь добрым волшебником.

– Каким?

– Добрым. Это тебе в наказание.

– Ага, понятно. И подарю маленькой девочке хрустальные туфельки?

– Что за вздор? В них же ходить совершенно невозможно! Туфельки самые обычные.

– А где волшебство?

– Не будет никакого волшебства. Вот принц будет. И любовь будет, и свадьба. А добрые волшебники должны пить цимлянское, кричать «Горько!» и дожидаться внуков.

– Вот оно, значит, как…

– Именно так. – Императрица смотрит с вызовом. – Это тебе с женой повезло, а своим сыновьям я не желаю выбирать невест среди захудалых немецких побирушек!

Гитлер капут, бля… Мне нечего больше добавить…

Мы переночевали на какой-то почтовой станции, название которой тут же вылетело из головы, и наутро удивительно быстро поехали дальше. Дорога странным образом воздействует на женщин – отправившись из дома после утомительных и долгих сборов, они разом превращаются в решительных и целеустремленных особ, способных путешествовать почти без остановок, лишь бы поскорее вернуться к привычному уюту и комфорту.

Про вчерашний разговор не вспоминали, просто сидели и смотрели в разные стороны, пересчитывая полосатые верстовые столбы, а будущая принцесса Дашка тайком протащила в возок полную муфту заранее слепленных снежков и безнаказанно обстреливала старшего брата. Тот не отвечал, боясь засветить в лоб августейшим особам, но громко обещал дождаться весенней крапивы и уж тогда отплатить сестричке за все.

Юная фрейлина украдкой от строгой наставницы показывала язык и повторяла:

– Не отплатишь, не отплатишь!

– А вот увидим.

– И не увидим! Ты весной на войну уйдешь, там генералом станешь, а генералы крапиву не рвут. Им не положено!