Абсолютное зло - Елена Григорьевна Макарова

в крови, — пояснил Дан, и я уже не жалела о потере. Все равно не смогла бы смотреть на него без содрогания.

Выбора у меня не было, и я взяла протянутый халат. Дан тактично отвернулся, и я избавилась от неудобного одеяния.

— Что это за дом? Твой? — смотрела ему в спину, накидывая халат.

— Можно так сказать, — весьма туманно согласился. Сегодня он явно не намерен быть многословным.

— Хотела бы сказать, что тут уютно, — пришлось мне разряжать обстановку болтовней, — но сам понимаешь, чудесный тут только вид из окна. — Плечи Дана чуть подернулись, он, несомненно, усмехнулся. — Не думаю, что у меня останутся хорошие воспоминания об этом доме, после того, что я тут пережила. Кстати, что со мной было? — как бы невзначай задала вопрос, пытаясь вытянуть из него еще хоть что-то.

— Это похоже на отравление ядом, — провел аналогию.

— Эти твари еще и ядовитые? — сразу стало ясно из-за чего я практически умирала ночью. Мое тело, разум боролись с ядом. — Они какие-то мутанты? — начала строить безумные теории, пересмотрев слишком много фантастических сериалов. — Жертвы тайных экспериментов?

Полет моей фантазии позабавил Дана, и он негромко рассмеялся:

— Можешь считать их мутантами.

Его вполне устраивала такая версия. Я злилась, что тайн между нами не становилось меньше. Появлялось только еще больше вопросов.

— Издеваешься? — резким движением затянула пояс халата.

— Оберегаю, — в его исполнении прозвучало как еще одна насмешка. Он глянул через плечо, и когда убедился, что я одета, повернулся. Ни в его взгляде, ни в лице я не увидела желания уязвить меня. Дан действительно просто-напросто заботился обо мне. Как раньше. Как всегда.

— Будто мне снова двенадцать, — и неловко, по-детски толкнула его в грудь, — и ты всё тот же вредный соседский мальчишка, который не упускал возможности пошутить надо мной.

Дан поймал мою руку и нежно сжал, гася тем самым весь игривый запал:

— А мне нравится вспоминать прошлое, — пальцами изучал каждый изгиб мое кисти. — На короткие мгновения я забываю о том, что было потом, — в эти слова он вкладывал некий недоступный мне смысл. Очередная тайна, что не давала покоя. Что происходило с Даном в годы нашей разлуки, раз он готов вычеркнуть их из жизни? Вопрос повис в воздухе, но я не стала его задавать. И так знала ответ Дана: «Тебе незачем знать».

Всё и раньше было странно и запутано, теперь же я еще больше терялась. Во мне тоже шла внутренняя борьба: я разрывалась между желанием быть с Даном и доводами рассудка, который настойчиво повторял, что нельзя просто так закрывать глаза на убийства. Нельзя такое замалчивать. Мое молчание — негласное согласие. Принимаю — значит, примыкаю. Только к чему? Могу ли я доверять Дану, чтобы безропотно следовать за ним? Куда он меня приведет? Впору начинать бояться.

Ни одна я читала по глазам, Дан так же угадывал мои мысли. Он наклонился ко мне (еще чуть-чуть, и его щека коснется моей), но не позволял переходить грань.

— Теперь-то тебе страшно? — сильней сжал мою ладонь.

Он продолжал свою нелепую травлю: запугивал, раз за разом ожидая, что я все-таки сбегу. Наконец поняла: Дан прогонял меня лишь из-за стремления защитить, а не потому, что не нуждался во мне. Нуждался. Я чувствовала. Надоедливая интуиция после прошлой ночи словно вошла в силу, и теперь я чуть ли не слышала ее голос в своей голове: “Нужна. Нужна. Нужна”

— Страшно, — не стала отрицать. Дан сделал поспешные выводы и отпустил мою руку, делая шаг назад. — Но я ведь не одна, — стерла все преграды между нами, и вновь приблизилась к нему, — ты рядом, — прошептала ему в губы.

В последний момент я ухватилась за футболку Дана, нещадно сминая ее, чтобы устоять на ногах от напора, с которым он поцеловал меня. Уверенно, властно. Будто предупреждал, чтобы не ждала от него нежности: я наконец должна понять на что соглашаюсь.

Но я не думала, просто с головой нырнула в неизведанные воды. С разбега. С болезненным ударом о водную гладь. До звона в ушах. И он становился сильней, всё больше походя на гул. Словно до того ослабленные цепи теперь туго натянулись, вибрируя. Безумие.

Не выдержав, я прервала поцелуй и оглядывалась по сторонам, ища источник звука.

— Ри-ри? — Дан заключил мою лицо в ладони, видя мою нарастающую панику.

— Это так странно, — невпопад ответила, изучая его глаза. С каждым взмахом ресниц все сильнее затягивало в таящийся на дне омут. И снова гул.

— Дан! — раздался женский крик, и я с глубоким вдохом, словно выныривая из-под толщи воды, вырвалась из непонятного транса.

Откуда-то снизу послышались взволнованные голоса, и Дан, не раздумывая, поспешил на помощь. Недолго приходя в себя, я последовала его примеру. В коридоре замешкалась, совершенно не зная дома, но старалась ориентироваться на шум, и скоро нашла лестнице и причину переполоха.

Возле распахнутой парадной двери, привалившись спиной к стене, некий парень прижимал ладонь к окровавленным животу. Уже знакомая девушка, выглянув за порог, напряженно огляделась (будто ждала еще чьего-то появления) и торопливо захлопнула дверь, негромко щелкнув несколькими замком.

Без колебаний Дан присел рядом с тяжело дышащим парнем и, полный хладнокровия, бегло осмотрел кровоточащую рану.

— Надо зашивать, — констатировал. — Алу, займись этим, — приказал девушке.

Меня покоробило от одной лишь мысли о том, чтобы зашивать чью-то рану. Но никто из присутствующих не повел и бровью, тем более Алу, которая выглядела на несколько лет младше меня.

Парню помогли добраться на кухню, где усадили на стул, и Алу приступила к работе. Она методично раскладывала все необходимое для процедуры. Не осталось сомнений, что ей приходилось заниматься этим и раньше.

Дан не стал церемониться, и, не взирая на состояние пострадавшего, в прямом смысле начал допрос.

— Решил самостоятельно оглядеться, — с придыханием говорил, стискивая челюсти каждый раз, когда Алу пронзала иглой кожу.

Не видела необходимости мучить его расспросами сейчас, когда он плохо соображал от боли, но Дана не интересовал чей бы то ни было комфорт — ему нужна информация.

— Сколько их было?

— Пять.

— Осталось?

— Один или двое — не уверен.

Дан на мгновение задумался, потом, ничего не объясняя, направился к выходу.

— Никуда не отпускайте ее, — отдал приказ, указывая на меня, и ушел. Оставил наедине с двумя незнакомцами, один из которых ранен, а другой смотрит с необъяснимой ненавистью.

Мягко говоря, я чувствовала себя некомфортно в такой компании. Причем сама выглядела так, что вполне заслуживала осуждающего взгляда: расхаживала по чужому дому босой и в халате. Поправила ворот, сильней укутываясь.

Алу занималась раной