Assassin’s Creed: Renaissance - Оливер Боуден

Западные ворота Дворца Веккьо оказались открыты, и с внутреннего двора долетал шум битвы. Эцио приказал отряду остановиться и обратился к офицеру Медичи, который побежал ко Дворцу и переговорил с другим отрядом.

— Ты знаешь, что там происходит?

— Пацци подобрались с тыла и открыли ворота изнутри. Но наши люди пока что сдерживают их. Они не прошли дальше внутреннего двора. Если все сложится удачно, мы сможем их окружить!

— А что есть о Франческо Пацци?

— Он и его люди держат задние врата Дворца. Если мы захватим контроль над ситуацией, то сможем загнать их в ловушку.

Эцио обернулся к своим людям.

— Вперед! — скомандовал он.

Они стремительно пересекли площадь и побежали по узкой улочке, которая вела вдоль северной стены Дворца, по которой когда-то давно совершенно другой Эцио карабкался к зарешеченному окошку камеры своего отца. Повернув направо, отряд неожиданно столкнулся с отрядом Пацци под предводительством Франческо охранявшим задний вход во Дворец.

Они оказались почти лицом к лицу с врагами, и когда Франческо узнал Эцио, то закричал:

— Опять ты! Почему ты еще жив? Это ты убил моего сына!

— Он пытался убить меня!

— Убейте его! Убейте сейчас же!

Две стороны сцепились в жестокой схватке, кромсая и прокалывая друг друга в ярости, близкой к отчаянью. Пацци понимали, что самое важное для них — сдержать линию обороны. Эцио, с холодной яростью в сердце, бросился в сторону Франческо, который стоял спиной к дверям. Меч Эцио, который он взял из арсенала Медичи, был хорошо сбалансирован и откован из толедской стали, но само оружие было ему непривычно и, как следствие, его удары были менее эффективны, чем обычно. Он больше калечил, чем убивал, людей, стоявших у него на пути. От Франческо это не укрылось.

— Считаешь себя мастером меча, щенок? Ты даже не способен никого прикончить. Позволь показать тебе, как это делается.

Они бросились друг на друга, искры от мечей летели во все стороны. Но у Франческо было меньше возможностей для маневров, чем у Эцио, к тому же, на двадцать один год старше соперника, он начал уставать.

— Стража! — закричал он. — Ко мне!

Но его люди отступили под натиском Медичи. Франческо и Эцио остались наедине лицом к лицу. Франческо затравленно оглянулся, ища пути к отступлению, но оставался только один — через дворец. Он распахнул дверь позади себя и побежал по каменной лестнице, что вела внутрь стены. Эцио догадывался, что большая часть солдат Медичи, защищавших дворец, сейчас находится в передней его части, где и велись бои, и что, вероятно, у них просто нет людей, чтобы прикрыть тылы. Эцио помчался следом за Франческо на второй этаж.

Комнаты были пусты, потому что все обитатели дворца, за исключением шестерых перепуганных секретарей, сбежавших при их появлении, находились сейчас внизу, пытаясь сдержать Пацци во дворе. Франческо и Эцио бежали по позолоченным залам с высокими потолками, пока не достигли балкона, выходящего на Площадь Синьории. Снизу до них доносился шум битвы, Франческо безуспешно пытался позвать на помощь, но его никто не услышал, а путь к отступлению был отрезан.

— Стой и дерись, — сказал Эцио. — Это касается только нас двоих.

— Проклятье!

Эцио ударил мечом, кровь полилась из левой руки Франческо.

— Ну же, Франческо, куда же делась твоя смелость? Ты не был таким трусом, когда убивал моего отца! И когда прикончил Джулиано этим утром!

— Не приближайся ко мне, дьявольское отродье!

Франческо нанес удар, но из-за усталости не рассчитал, что цель находится слишком далеко. Он пошатнулся, потерял равновесие. Эцио ловко отступил в сторону, ногой надавил на меч Франческо, потянув того следом, вниз.

Прежде чем Франческо смог подняться, Эцио наступил ему на руку, заставляя его выпустить меч, схватил за плечо и развернул на спину. Едва он попытался подняться, Эцио со всей силы ударил его по лицу. Франческо потерял сознание. Эцио пригнулся и обыскал старика, пока тот не пришел в себя, сорвал с него броню и дуплет, открывая взгляду бледное жилистое тело. Но при нем не оказалось ни документов, ни чего-то более важного. Только пригоршня флоринов в кошельке.

Эцио отшвырнул в сторону свой меч и привел в действие пружинный механизм. Клинок выскочил. Эцио присел и поднял голову Франческо так, чтобы их лица почти соприкасались.

Веки Франческо приоткрылись. В глазах появилось выражение ужаса.

— Пощади! — прохрипел он.

В этот самый момент из внутреннего двора донеслись победные крики. Эцио прислушался к голосам и понял, что Пацци были разбиты.

— Пощадить? — повторил он. — Да я скорее пощажу бешенного пса.

— Нет! — закричал Франческо. — Я прошу тебя!

— Это за моего отца, — прорычал Эцио, вонзая клинок ему в глотку. — Это за Федерико, — еще раз. — А это за Петруччо, и за Джулиано!

Кровь хлынула из ран Франческо, заливая Эцио. Лишь воспоминание о словах Марио удержало его от истязания умирающего: «Не уподобляйся ему». Эцио опустился на корточки. Глаза Франческо все еще блестели, но свет в них начал угасать. Он что-то прошептал. Эцио склонился, прислушиваясь.

— Священник… Священник… Умоляю тебя, пошли за священником.

Теперь, когда ярость утихла, Эцио был глубоко шокирован собственной жестокостью. Это не согласовывалось с Кредо.

— Не сейчас, — отозвался он. — Я закажу мессу по твоей душе.

Франческо захрипел. Тело напряглось, задергалось в предсмертной агонии, голова запрокинулась, рот широко открылся, когда он вступил в последнюю схватку с незримым врагом, с которым суждено встретиться каждому из нас. Потом тело расслабилось, превратившись в пустую, легкую оболочку.

— Покойся с миром, — прошептал Эцио.

Новые крики донеслись снизу. С северо-западного угла площади ко Дворцу вышли пятьдесят или шестьдесят человек, среди которых Эцио различил дядю Франческо, Якопо! Они высоко держали знамя Пацци.

— Свобода! Свобода! Народ и Свобода! — кричали они.

Навстречу им бросились солдаты Медичи, и, как было видно Эцио, их было больше, хотя они и были измождены.

Он обернулся к трупу.

— Ну, что ж, Франческо, — проговорил он. — Думаю, я придумал способ, с помощью которого ты даже сейчас сможешь искупить свою вину.

Он быстро поднял тело, это оказалось на удивление легко, — и отволок на балкон. Там, отыскав шнур, на котором висел флаг, он обвязал один конец веревки вокруг шее старика. Другой конец он быстро привязал к крепкой каменной колонне и, приложив все силы, поднял тело и перебросил через парапет. Веревка натянулась. Безвольное тело Франческо повисло.