Марк Твен - Морис Мендельсон

Вместе с тем в письмах с «Квакер-Сити» иногда сказывается заносчивость, кичливость самоуверенного американского буржуа. Кое-где Твен весьма насмешливо говорит о рядовых людях Старого Света, зло высмеивая, например, нечистоплотность, порожденную нищетой. Встречаются в книге и отнюдь не передовые суждения о революционной деятельности французского народа. Писатель положительно отзывается о Наполеоне III.

Порою Марк Твен с почтением, а то и восторженно говорит об исторических памятниках и произведениях искусства, с которыми экскурсанты познакомились в Европе и Азии. При этом он забавно пародирует трафаретные описания чудес искусства, которыми грешили иные американские путешественники, высмеивает преувеличенные восторги невежественных людей, сентиментальность, ходульность, всяческие претензии.

Но в ряде писем звучит весьма скептическое отношение к величайшим памятникам мировой культуры. Твен говорит, что он не может разделить всеобщее уважение к классическому искусству. Великие мастера живописи эпохи Возрождения вызывают у него протест, негодование. Писатель оправдывает свою позицию тем, что-де эти художники, изображая аристократов, подхалимничали перед ними. Он, разумеется, проявлял явную узость в понимании искусства, был далек от подлинного историзма.

В некоторых письмах даже слышится издевка над достижениями вековой культуры.

Изображенная Твеном мужская компания с «Квакер-Сити» усвоила весьма развязный тон в обращении с европейским искусством и памятниками европейской истории. Эти шутники не упускали случая поднять на смех гидов в музеях и картинных галереях, всячески демонстрировали свое нежелание преклоняться и перед тем, что заслуживало преклонения. Порою они притворялись «вдохновенными идиотами», вовсе не способными понять значение великих людей прошлого.

Автор писем весело смеется вместе со своими героями. Он позволяет себе выступать с самыми «дикими» шутками и от собственного имени. Никогда он не чувствовал себя таким счастливым, восклицает, например, Марк Твен, как вчера, когда «узнал, что Микеланджело нет в живых».

Во всем этом есть, конечно, немало бездумной клоунады. Путешественники с «Квакер-Сити», и Твен вместе с ними, часто шалят, смеются, не особенно вдаваясь в смысл своих шуток. Но было в их шутках также иное. Воспринимая с пренебрежением европейскую культуру, американские «простаки» зачастую пытались утвердить таким способом (пусть даже они сами того и не осознавали) не только свое равноправие со Старым Светом, но и превосходство над ним.

Перед читателем группа американских «вандалов», которые вообще не очень-то склонны признавать, что они могут чем-либо быть обязанными Европе. Да, Америка была открыта европейцем — Колумбом. Но «простаки» делают вид, что они даже не слышали этого имени. Надеясь хоть чем-нибудь заинтересовать американцев, гид в музее показывает им письмо, написанное (подумайте только!) самим Колумбом. Дальше разыгрывается весьма характерная смешная сцена. Молодые люди созерцают письмо некоторое время, а затем один из них справляется, кто, собственно говоря, его написал. Колумб? Но ведь почерк отвратительный. Ему неважно, кто это писал, в Америке даже четырнадцатилетние дети умеют лучше писать.

А вот бюст Колумба.

«Доктор приставил к глазам лорнет, купленный специально для таких оказий.

— А… как вы назвали этого джентльмена?

— Христофор Коломбо! Великий Христофор Коломбо!

— Христофор Коломбо… Великий Христофор Коломбо. Ну, а чем же он знаменит?

— Открыл Америку! Открыл Америку! Черт побери!

— Открыл Америку? Тут какое-то недоразумение. Мы только что из Америки и ничего об этом не слышали…»

Дальше мы читаем:

«— А от чего он умер?

— Не знаю. Не могу сказать.

— От оспы, а?

— Я не знаю, господа! Я не знаю, отчего он умер.

— От кори, должно быть?

— Может быть, может быть… Я не знаю… Наверное, он умер от чего-нибудь.

— А родители живы?»

А, это мумия?! Как зовут этого джентльмена? Он француз? Египтянин? Умер три тысячи лет назад? Как вам нравится наглость этого гида — предлагать нам подержанных покойников. Если у вас есть свежий труп, тащите его сюда!

Да, идейная ограниченность позиций американской буржуазной демократии конца 60-х годов наложила на письма Твена из Европы свой отпечаток. Следует упомянуть и о том, что в своих письмах Твен позволял себе довольно неприязненно отзываться о древнейших обитателях Америки — индейцах. Пройдет немного лет, и он смело скажет о своей солидарности с «древним индейцем». Но пока замечания Твена об индейцах окрашены в иные тона.

Все это бесспорно. А все же нельзя забывать, что в письмах сказывается не только заведомо буржуазное начало в мировоззрении Твена тех лет, но и его демократизм.

Писатель далеко не всегда готов солидаризироваться с «простаками». Он высмеивает иных из своих соотечественников, не раз теряет терпение, наблюдая, как непристойно ведут себя состоятельные американцы. Его возмущает провинциализм, тупость немалого числа путешественников с «Квакер-Сити».

Путешествие пришло к концу. Письма Твена принесли ему известность. Если раньше он был юмористом «дальнезападного» масштаба, то теперь его читали десятки тысяч людей во всех концах страны. Популярность Твена в Соединенных Штатах уже была столь велика, что о нем вспомнил как-то его старый знакомый по Неваде — сенатор Стюарт. Что и говорить, этот Твен умеет писать… Стюарт решил, что такого человека неплохо было бы сделать своим секретарем. Работы будет немного. У Твена останется достаточно времени для журналистской деятельности.

Марк Твен, конечно, хорошо знал цену Стюарту, юристу-миллионеру, пожалуй, самому хитрому и ловкому дельцу во всей Неваде. И все же он принял предложение. Теперь, когда поездка на «Квакер-Сити» осталась позади, снова возникла проблема, что делать дальше. Стюарт, во всяком случае, предоставит Твену постоянный доход. Журналист сразу же отправился в Вашингтон и начал знакомиться с условиями службы у Стюарта, ставшего одним из политических заправил столицы США.

Недолго продолжалась секретарская деятельность Марка Твена. Он быстро успел убедиться, что за время пребывания в Вашингтоне Стюарт не стал лучше. Вообще в столице страны царила коррупция, дела решались за стаканом виски. Среди политических деятелей Вашингтона, решил Твен, вовсе нет людей большого государственного ума.

В результате недолгой близости Твена к Стюарту в 1868 году появился его рассказ «Когда я служил секретарем».

Он написан от первого лица. Марк Твен не только рассказчик, но и действующее лицо. Он, конечно, «простак». Вернее, выдает себя за простака. Два месяца Твен занимал «теплое местечко» у сенатора, но был вынужден уйти. Сенатор поручил ему отвечать на письма разных избирателей. Все это жуликоватые или просто нелепые и назойливые люди. Задача секретаря заключалась в том, чтобы «составить ответ половчее», не обидеть избирателей и в то же время избавиться от их притязаний. Но секретарь не похож на сенатора — он честный человек. Герой рассказа буквально следует указаниям своего шефа. Не его вина, если каждый раз он ставит этого лицемера в смешное и трудное положение.