Баллада ворона (ЛП) - Хамм Эмма

Он прищурился.

— Ты не тут, да?

Тлахтга посмотрела на него, хмурясь.

— Я тут. Иначе я бы с тобой не говорила, Король-ворон.

— Ты не жива, — он не спрашивал. Он уже знал, что она скажет.

— Я уже какое-то время такая. Я умерла в день, когда родились мои сыновья, но я же не могла их бросить? Они были большими детьми. В отличие от легенд, я не умерла от разбитого сердца, — она указала большим пальцем за плечо на Камму. — Я умерла, потому что этот рассек меня как бревно. Мне никто не мог тут помочь, и я не могла зашить себя. Дотянуться между ног с иглой, пытаясь успокоить троих детей, было невозможно.

Бран не хотел это представлять. Кривясь, он медленно отпустил ее руку, убедившись, что она может стоять сама.

— Не призрак? Я еще не встречал духа, которого мог касаться.

— Не совсем. Знания друидов сильно отличаются от твоих, — она указала вокруг них руками. — Все, что ты тут видишь, — часть меня, как и сама земля.

— Ах.

Теперь он понял, хотя ему не нравилось. Он поймал край ее платья, осторожно отодвинул рукав и увидел землю в нем.

Она была мертва. Земля подражала форме человека, наполнила труп и дала ему жить, словно он не попал к червям. Он еще не видел такой магии, ведь обычно ее исполняли только некроманты, но это заклинание впечатляло.

Он склонил голову.

— Голем?

— Не так просто. Под моим языком нет слов божества, — она указала на огонь. — Я — гора, а гора — это я. Матушка-земля дала мне еще шанс пожить, продолжить работу. И она позволила моим сыновьям жить, а не умереть на горе без меня.

Камма фыркнул.

— И она никогда не давала нам забыть это.

— Тихо.

Еще свет вспыхнул в голове Брана. Он склонил голову, уважение к старушке наполняло его до краев.

— Самайн. Он празднуется на этой горе в мире людей, хотя там это не больше холма. Их жертвы каждый год и сам фестиваль питают тебя, да?

Она смотрела в его глаза, и магия расцвела в ее взгляде.

— Ты так много видишь, Король-ворон.

Он поднял руки.

— Я не хочу мешать тебе. Я вижу божество. Ты сделала себя куда большим, чем друид, госпожа, и это я уважаю.

— Только Неблагим может понравиться женщина, ставшая божеством, — Тлахтга цокнула языком. — Никто другой не обрадовался бы.

— И многие потеряли бы хорошую женщину из-за этого. Если я правильно помню из своего времени в мире людей, ты помогла деревне процветать среди остальных вокруг нее, — Бран коснулся своего лба. — Ты сделала добра больше, чем зла, друидесса. Я это вижу.

Тлахтга смотрела на огонь, и он знал, что пробил ее защиту. Она боялась, что кто-то заберет ее магию. Что кто-то попытается остановить ее, потому что Туата де Дананн предпочитали оставаться единственными божествами, о которых знали люди.

Но он видел, что не было ничего плохого в друидессе, ставшей таким божеством. Она была привязана к земле, не могла унести магию куда-то еще, не став горкой земли, что ее наполняла.

Пусть живет спокойно. Она никому не вредила.

Он тоже стал смотреть на огонь, а потом сказал:

— Если найдешь мою королеву, Тлахтга, я предложу тебе всю защиту Подхолмья, какая нужна. Бывают поступки хуже, чем помочь защитить маленькую богиню, что приглядывает за деревней, которой помогла когда-то давно.

Ее удивление было осязаемым.

— Благодарю, Король-ворон.

— Рад помочь.

Тлахтга махнула ладонью над огнем. Он не видел ее магию, в отличие от других фейри. Не было ярких огней, вспышки силы. Даже огонь остался прежним, только теперь в нем появились картинки.

Подхолмье. Он видел его сверху, словно летел над замком на обсидиановых крыльях. Король-ворон, часть него, древняя магия, что желала смерти и разрушений, подняла голову в его душе. Это было не просто королевство Брана, это было королевство сотни Королей-воронов, которые хотели просто ощущать власть.

Он расправил плечи и подавил магию в себе. Она не поднимет свою уродливую голову, пока Тлахтга пыталась ему помочь. Сейчас древняя сила будет слушаться его.

Картинки двигались все быстрее, пока Подхолмье не стало размытым пятном, на котором он не мог сосредоточиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Пытаюсь ее найти. Мертвым это сделать довольно просто. Я могу ухватиться за кусочек твоей души, что она носит с собой.

— Моей души? — он потер рукой по груди, по шраму-звездочке от ее проклятия. — Можно и так сказать.

— Я не о твоем проклятии, — она рассмеялась. — Это не связано с ее властью над тобой. Я говорю о вашей любви и верности. Ты думаешь о ней, а она — о тебе. Это странно, но вы никогда не покидаете мысли друг друга, что бы ни происходило.

От того, как легко она его читала, ему стало не по себе. Бран всегда гордился тем, что был независимым. Он не нуждался в ком-то рядом. Он шел в мир один, и никто не спрашивал его о его поступках.

Теперь он нашел ее, и весь его мир перевернулся. Он хотел быть рядом с ней. Он хотел испытать мир ее глазами, понять, что она делала, показать ее всем.

Хоть ей порой было неуютно.

Он криво улыбнулся, думая о Дикой Охоте. Его ведьмочка потрясала своим видом. Неблагие фейри не перестали до сих пор говорить о ней. Слуа шептали ему на ухо все, что рассказывали другие фейри. Они не видели ее какое-то время, но хотели увидеть снова. Айслинг оставила след на дворах одним лишь появлением.

Воронья королева вызывала гордость, а Бран поймал ее душу своей.

Он гордо выпятил грудь, кашлянул и смотрел на огонь.

— Это займет много времени?

— Зависит от того, что для тебя много.

— Я бы хотел увидеть, что твой сын делает с моей спутницей.

— Твоей давно потерянной любовью? — исправила Тлахтга. — Эта женщина глубже, чем кажется. Она будет с ним в порядке. Он поможет ей понять, что жизнь — это не просто быть воином.

Бран сдвинул брови.

— Что ты имеешь в виду?

— Ее история еще не рассказана, и в ней куда больше, чем кажется взгляду, — его королевство снова стало размытым. Тлахтга зашипела.

— Что такое? — он склонился к огню, пытаясь увидеть то же, что и друидесса. — Что ты видишь?

Она махнула рукой, и огонь вдруг угас. Она повернулась, хотя не должна была двигаться так резво в своем возрасте, и рявкнула:

— Камма, Диорб, ведите брата и ту женщину в дом. Немедленно.

Ее сыновья не мешкали. Они выбежали из домика, пока их мать стала закрывать окна. Она хлопала ставнями, бормоча заклинания. Воздух быстро стал тяжелым, давил на его плечи, словно ладони сотен людей.

Бран боролся, но его быстро придавило к полу, он оказался на корточках. Магия ударяла по его плечам, Тлахтга заставляла его не двигаться. Входная дверь открылась. Три брата внесли Эльву, которая вопила и плевалась, а потом захлопнули за собой дверь.

Ему не нравилось, что с ней так обращались. Она не любила, чтобы он ее касался, а они все-таки не были чужими.

Гнев в его груди помог высвободить язык из оков магии друидки, он прорычал:

— Как это понимать, Тлахтга?

— Ты меня обманул, — прорычала она. — Ты заставил меня раскрыть себя, и теперь ты заплатишь.

— Я такого не делал.

Она пошла к нему, уже не старушка. Сильная друидесса с прямой спиной и силой на кончиках пальцев. Она присела перед ним, прижала палец под его подбородком и заставила его посмотреть на нее.

— Ты работаешь на Кэрман, а я не люблю ведьм.

Бран стиснул зубы.

— Я хочу убрать Кэрман из Подхолмья. Она охотится на мою королеву. Если бы я мог ее убить, я бы это сделал.

Тлахтга сделала паузу.

— Ты не серьезно это сказал, Неблагой.

— Фейри не могут врать. Ты знаешь, что это правда.

Она толкнула его голову и прошла к ее сыновьям.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Опустите фейри. Я убью ее, и, может, тогда он заговорит. Я хочу знать, что задумала Кэрман, и как скоро она нападет на нас.

— Я ничего не знаю о Кэрман, но если тронешь мою спутницу, то я порву вас на кусочки, — магия Короля-ворона опаляла его вены, выпрямляя его мышцы и заставляя черные искры плясать перед глазами. — Не проверяй меня, друидесса.