Русские оружейники - Герман Нагаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Неужели? – изумилась девушка. – И давно вы научились фотографировать?
– Как бы вам не соврать… Примерно лет шестьдесят тому назад.
Гости удивленно переглянулись.
– Вам это кажется невероятным, а может, и смешным, – продолжал Федор Васильевич, – а между прочим, вот этот снимок сделан более пятидесяти лет назад – в начале девяностых годов.
Привстав, гости начали рассматривать коричневато-серый, но все еще достаточно четкий снимок, где были изображены люди в старомодных костюмах.
– Этот снимок вдвое старше меня, – сказал слесарь.
– Неужели шестьдесят лет назад уже существовала фотография? – все еще не веря своим глазам, спросила девушка.
– В те годы она только начинала завоевывать право на существование. Снимок, который лежит сейчас перед вами, сделан мною из самодельного аппарата. И, как видите, его еще можно хорошо рассмотреть.
– А кто же сделал этот аппарат? – спросил слесарь.
– Как кто? – удивился Токарев. – Сам я и сделал.
Гости опять принялись рассматривать старинный снимок, а Токарев незаметно достал со шкафа белый картон, на котором была наклеена длинная красочная фотография, изображающая Кремль и набережную Москвы-реки.
– А вот, не угодно ли посмотреть на одну из последних моих работ.
Гости были поражены красотой и величавостью вида. Снимок, сделанный, очевидно, с Каменного моста, охватывал весь Кремль с его башнями, зубчатой стеной, строгими зданиями и древними церквами, отражавшимися в спокойных водах Москвы-реки, и уходящую вдаль набережную.
– Краски изумительны! – восхищенно воскликнула девушка,
– Это действительно картина, – вздохнул бывший солдат.
– Да, верно, – сказал слесарь, – но я не могу понять, как вы сумели охватить такую панораму. Ведь тут, наверно, склеено не меньше десяти снимков. Я сам немного занимаюсь фотографией и знаю, чего стоит это склеивание и подгонка.
– Никакого склеивания тут нет, – улыбнулся Токарев, довольный, что озадачил старого знакомого.
– Позвольте, Федор Васильевич, тогда я совсем не могу понять, что тут за фокус: ведь аппарат же не может охватить такой панорамы.
– И фокуса тут нет никакого, – добродушно и так же неторопливо продолжал Токарев. – Просто снимок сделан не обычным аппаратом.
Эти слова окончательно заинтриговали гостей.
– Этот пейзаж я заснял особым, широкопанорамным аппаратом собственной конструкции, – пояснил Токарев и, приоткрыв ящик стола, достал оттуда небольшой, похожий на прямоугольную коробочку фотоаппарат.
– Вот посмотрите, этой камерой можно заснять панораму, которую едва ли смогут захватить десять обычных аппаратов.
– Значит, вы были не только свидетелем развития фотографии…
– Над своим маленьким аппаратом я трудился не меньше пятнадцати лет.
– И эту работу вы совмещали с конструированием оружия?
– Да, я прежде всего оружейник.
– Ведь вы, наверное, помните еще гладкоствольные ружья? – опросил слесарь.
– Я помню людей, которые воевали с кремневыми гладкоствольными ружьями, – оживился Токарев. – Нарезное оружие внедрялось не сразу. Многие из наших станичников воевали в турецкую войну еще шомпольными винтовками. При мне вводилась в армию мосинская винтовка. Я был участником создания первых образцов русского автоматического оружия. На моих глазах произошел целый переворот в вооружении.
– Федор Васильевич, все это так интересно, – сказала девушка, – вам нужно написать большую-пребольшую книгу.
– Я тоже так думал, – Токарев распахнул перед гостями дверцы шкафа, две полки которого были заполнены толстыми тетрадями.
– Вот в этих тетрадях-дневниках рассказано о моих поисках и дерзаниях, о моих горестях, неудачах и мытарствах, на которые в царское время были обречены все русские изобретатели из народа. В них есть страницы и о моих радостях и успехах, о великом счастье советского конструктора.
– Посмотрите-ка, Федор Васильевич! – вдруг крикнула девушка и жестом показала на стол, где рядом с самозарядной винтовкой лежал букет. – Смотрите, оружие и цветы!
– Хорошо бы сфотографировать, – сказал слесарь. – Замечательное оружие Токарева, увенчанное цветами!
– В этом, может быть, несколько странном и неожиданном сочетании есть и другой смысл, – взволнованно проговорил Токарев. – Цветы олицетворяют собой жизнь и мир. Наше, советское оружие – защиту мира. Мы, советские оружейники, для того и трудимся, чтобы помешать агрессорам развязать новую войну, чтобы сохранить мир во всем мире, чтобы наш народ мог спокойно строить гигантские электростанции, заводы, фабрики, разбивать сады…
Пожелав конструктору новых успехов, гости вскоре начали прощаться.
– Федор Васильевич, а все-таки будет очень хорошо, если вы свои записки опубликуете, – сказал слесарь.
– Они и будут опубликованы, – решительно заявил бывший солдат.
Оружейники правы. Записки и дневники Федора Васильевича Токарева заслуживают самого пристального изучения. Мы же, ознакомившись с ними, попробуем лишь кратко рассказать о жизни и деятельности выдающегося конструктора.
Страницы прошлого
Однажды на вопрос о том, как он сделался конструктором, Токарев ответил: «По-моему, это произошло случайно. В детстве я столкнулся с одним оружейником и очень увлекся его работой. Думаю, что с этого и началось».
Нам кажется, что это не совсем так. Многочисленные биографические материалы говорят о том, что Токарев стал оружейником не по воле случая, а по другим, более существенным причинам.
Доподлинно известно, что дед Федора Васильевича, Степан Токарев, был донским казаком станицы Егорлыкской и погиб более ста лет тому назад на Кавказе. Кем был прадед, неизвестно, но, как припоминает сам Федор Васильевич, в детстве отец рассказывал ему, что кто-то из их далеких предков был мастеровым, токарем. Вполне вероятно, что этот токарь пришел на Дон из центральных губерний, где занимались ремеслами, возможно, из самой Тулы. От него и пошел род Токаревых и стала распространяться такая редкая на Дону фамилия.
Занимался ли мастерством дед Федора Васильевича, Степан, установить не удалось. Верней всего, нет: он погиб совсем молодым. Но несомненно одно – в роду Токаревых были мастеровые. Поэтому наклонности к мастерству, проявившиеся у Федора Васильевича еще в детстве, едва ли можно объяснить одной случайностью.
Нельзя также не учитывать и того обстоятельства, что Федор Токарев родился и рос в казачьей семье, где оружие играло далеко не последнюю роль. У отца и у других казаков Федор с ребяческих лег видел оружие, слышал разговоры о нем и, как всякий мальчишка, проявлял к нему самый живой интерес. А так как у Федора были еще и наклонности к мастерству, то, естественно, что два эти интереса должны были рано или поздно соединиться в нем и превратиться в одно большое влечение к оружейному делу. Именно так и случилось…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});