Два выстрела во втором антракте - Андрей Гончаров

— Отлично! — поддержал его хозяин кабинета. — Нечего миндальничать с этой сволочью! Или мы их — или они нас. И тут вот еще что важно: надо нам успеть первыми, пока ту же работу не выполнили наши соперники. Если первыми будут они, это сильно уронит нашу репутацию в глазах государя.

— Я не совсем понимаю, кого вы имеете в виду под соперниками, — признался Дружинин. — Я и не знал, что у нас могут быть какие-то соперники…

— Его сиятельство имеет в виду начальника дворцовой охраны генерала Спиридовича и его соратников, — объяснил Мосолов. — Они придерживаются таких же взглядов, как и мы, но действуют чересчур топорно. Что и неудивительно — люди малообразованные, низкого происхождения. Да и умом особым не блещут…

— Да, и то же самое можно сказать об их духовном наставнике, — заявил его сиятельство. — Я имею в виду генерала Богдановича, Евгения Васильевича. Старик совсем из ума выжил. Государь показывал мне его последнее письмо. Что за чушь там содержится! Просто курам на смех. Оно и неудивительно: генералу пошел уже девятый десяток.

— Мне вот что еще интересно, — сказал Дружинин, подбираясь к волновавшей его теме. — Ведь у этих горе-реформаторов (я имею в виду покойного Столыпина и его присных) наверняка имелись связи за рубежами нашей Родины. Кто-нибудь из врагов Отечества мог подталкивать их враждебную деятельность…

— Да, такое вполне возможно, — с важным видом кивнул хозяин кабинета. — Без Британии тут не обошлось. Английские лорды завидуют нашей славе. Они еще во времена императора Николая Павловича сделали все, чтобы помешать нам овладеть проливами, целую войну для этого развязали. Так что они вполне могли толкать наших либералов на подрыв государства.

— Но, в таком случае, может, и мы сможем найти себе союзников за пределами Отечества? — продолжал Дружинин гнуть свою линию. — Скажем, среди соперников британцев…

Его собеседники переглянулись.

— Тут, надо сказать, вы угадали, — ответил Мосолов. — Еще в прошлом году на одного из наших соратников вышли доверенные лица кайзера Вильгельма. Предлагали любую помощь, если мы сможем отстранить Столыпина от власти. Но мы отвергли это предложение. Во-первых, негоже русским патриотам искать союзников за пределами Отечества. Во-вторых, помощь нам была не нужна — мы и сами могли справиться. И справились! А в-третьих, наши интересы чем дальше, тем больше расходятся с интересами германцев.

— Мы должны вступить с германским орлом в схватку за преобладание на Европейском континенте! — заявил его сиятельство. — Править бал в центре Европы должны мы!

В этот момент величественные напольные часы откашлялись и пробили шесть раз.

— О, мы, однако, засиделись! — воскликнул его сиятельство, взглянув на стрелки часов. — А мне еще делать работу, которую отложить никак нельзя: писать очередное письмо Его Величеству. Так что принужден пока что прекратить нашу приятную беседу.

Гости встали. В это время в кабинет без стука вошел молодой человек со светлыми волосами.

— А, Коля, ты кстати! — воскликнул хозяин кабинета. — Вот, познакомься, у нас новое лицо: Игорь Дружинин, инженер и столбовой дворянин. А это Коля, мой доверенный… мой секретарь.

Красивый Коля улыбнулся и протянул Дружинину слабую узкую ладонь.

Гости стали прощаться. Вновь женоподобный лакей провел их через анфиладу комнат и распахнул дверь на улицу. Вновь, перед тем как они вышли, генерал Мосолов попросил своего спутника закрыть глаза и не открывать их до самой кареты. И вновь в карете были тщательно задернуты шторки. Однако все эти предосторожности не имели никакого значения: Дружинин уже точно знал, с кем именно он сегодня беседовал. Узнал он и еще кое-что, весьма важное. Теперь нужно было все это как можно скорее доложить руководителю группы…

Глава 28

— Слушайте, Кирилл Андреич, а может, сменим квартиру прямо сейчас? — спросил Ваня.

— Да с какой стати? — удивился Углов. — Недели не прошло, как поселились, а уже менять. Слежки за эти дни не было, я все время наблюдал. Квартира удобная, с черным ходом, с электрическим освещением, и от центра недалеко. Отчего у тебя такое желание?

— Не могу точно сказать, отчего, но у меня предчувствия какие-то скверные, — объяснил Ваня. — Мне все время кажется, что кто-то за дверью стоит и в окно смотрит.

— А, то-то, я вижу, ты уже третий раз за вечер дверь открываешь, — сказал на это руководитель группы. — Ну и что, нашел кого за дверью?

— Нет, никого. Но все равно…

— А в окно как могут смотреть, если мы на третьем этаже? — уговаривал Ваню Углов. — Сейчас все-таки не XXI век, скалолазов в полиции нет.

— Да, вы правы, — согласился Ваня. — Но я ничего не могу поделать с моими предчувствиями. Конечно, может быть, они ложные… Но, с другой стороны, до сих пор они не подводили. И, в конце концов, вы ведь меня в группу взяли именно за эти мои способности…

— Да, тут ты прав… — задумчиво произнес Углов. — Пренебрегать твоей интуицией было бы глупо. Но ты вот что учти: Игорь знает только эту явку. О других способах связи мы не договорились — ведь у тебя это желание сменить квартиру появилось только сегодня. Если мы сейчас отсюда уйдем — как Игорь нас найдет?

— Тут вы правы, — согласился Ваня. — Я просто не подумал…

— Да ты не опускай голову! — сказал Углов. — Сделаем так: дождемся Игоря — и сразу уходим. Переночуем у него на квартире или в какой-нибудь гостинице, а там видно будет. Идет?

— Да, хорошо, — согласился Ваня.

Долго ждать инженера им не пришлось. Около семи на лестнице послышались шаги, и Дружинин быстро вошел — можно сказать, влетел в квартиру.

— Что это вы такие напуганные? — спросил он, окинув взглядом товарищей. — Словно привидение в шкафу увидали или съели чего.

— Можно сказать и так, — кивнул Углов. — У Вани нехорошие ощущения насчет этой квартиры. Слежки никакой не заметно, но это ничего не значит — Ваниным ощущениям надо доверять. Так что я принял решение отсюда немедленно уходить. Мы, собственно, только тебя дожидались, чтобы связь не потерять. Так что ты особо не рассаживайся, мы сейчас все уходим.

— Да я и не собираюсь рассаживаться, — ответил Дружинин. — Но хоть чаю человеку дадут попить? А то я за весь вечер только мадеру тянул, а с нее пить хочется. А заодно я расскажу, где был, что удалось узнать. Сведения исключительно важные!

— Ну, если исключительно важные, тогда можно послушать, — сказал Углов. — Я думаю, одну чашку чая мы можем себе позволить. Но только одну! Как думаешь, Ваня?

— Не знаю, — пожал плечами Полушкин. — Может, полчаса еще можно…

— Ну, так давай, заваривай скорей! — скомандовал ему Дружинин. — А ты, Кирилл, слушай. Меня сегодня удостоили особой чести: представили духовному отцу группы заговорщиков. Правда, меня-то представили, а мне имя «духовного батюшки» не назвали. И вообще весь визит окружили завесой тайны, прямо как в плохом кино: шторки на окнах кареты, глаза просили закрыть… Только все эти их усилия пропали даром: я разгадал, с кем встречался.

— Как же ты догадался? — спросил появившийся в дверях кухни Ваня.

— По книгам! Я ведь говорил, что перед заданием много литературы по этой эпохе читал. Причем особо интересовался разными персонами. Среди этих персон был такой князь Владимир Петрович Мещерский. Весьма колоритная личность! Потомок древнего княжеского рода, чьи предки дружили с Пушкиным, сам писатель, издатель известной газеты «Гражданин», в которой одно время сотрудничал Достоевский… И при этом знакомство с князем старались скрывать, дома у него никто не бывал, и в гости его тоже не приглашали; близкое знакомство с ним считалось позорным.

— Это отчего же? — поинтересовался Ваня. — А вот тебе и чай. Я не слишком крепко заварил?

— Нормально. А причина такой нелюбви светского общества к князю Мещерскому простая — его особые сексуальные пристрастия.

— Неужели гей? — удивился Углов.

— Он самый. Я в этом убедился во время визита: все лакеи у князя одного типа, похожие на девушек в цвету, и еще некий Коля, род занятий которого князь затруднился определить. Ты учти, что это в наше время установилось терпимое отношение к мужеложеству, а в ту эпоху, где мы сейчас находимся, оно считалось уголовным преступлением. Причем не только в России, но повсюду — Оскар Уайльд провел конец жизни в тюрьме как раз по такому обвинению. Но для нас это как раз не очень важно. А важно то, что во всей литературе подчеркивалась особая близость князя Мещерского к императору Николаю.

— Что, неужели он тоже?! — воскликнул Углов.

— Нет, не в этом смысле! Николаю нравились взгляды князя на политику, на государственное устройство России. Особенно ему нравилось стремление Мещерского «поставить точку на реформах Александра Второго». Император Николай сделал это высказывание, так сказать, трендом всей своей политики…