Им помогали силы Тьмы - Деннис Уитли

С этим спорить Грегори и не пытался: действительно, преимущества от такого необычного средства общения между двумя секретными агентами не вызывали никаких сомнений. Грегори согласился настраивать свой мозг на волну Малаку, чтобы разработать свои способности. Для этого они договорились, что англичанин будет зачитывать мысленно отрывки из книг, а Малаку постарается передавать ему сводки новостей.

Но поначалу сеансы телепатии протекали не очень гладко: были и полные провалы, правда, были и успехи, редкие, но вселявшие надежду. Через неделю таких умственных упражнений телепатическая связь вроде понемногу начала налаживаться. Этим экзотическим путем, например, Малаку передал Грегори, что германское радио больше не хвастается тем, что в два счета уничтожит десант союзников на плацдарме в Салерно; что захвачен Родос, а это означало, что пока удерживается этот бастион поблизости от побережья Турции, все надежды Черчилля втянуть Турцию в войну на стороне союзников заведомо обречены на провал.

Грегори оценивал такой поворот как стратегическую неудачу, но в конце месяца Малаку предсказал, что вскоре дела у союзников будут совсем не так уж и плохи. Он оказался, как всегда, прав. Русские снова пошли в наступление и отобрали у немцев Смоленск, затем 2 октября немцы заявили о том, что производят «стратегический» отвод своих войск на заранее подготовленные рубежи, и позволили американской пятой армии войти в Неаполь.

А на следующий день после этого Грегори сказал Малаку:

— У меня нет ни малейшего желания, чтобы игры, в которые мы с вами играем, каким-то образом затрагивали ваши и мои личные дела, но вчера, когда я в первый раз выходил с вами на связь, у меня создалось впечатление, что вы беспокоитесь о Хуррем. Она не заходила ко мне уже несколько дней, и я подумал, уж не заболела ли она часом?

— Нет, она здорова, — мрачно сказал Малаку. — Но вы правы, я очень за нее волнуюсь. Надеюсь, вы помните, что жена Германа Гауффа была найдена мертвой после ночного налета на Пенемюнде. Прошло шесть недель, и он не дает Хуррем проходу, требуя, чтобы она вышла за него замуж.

— Понимаю, — задумчиво промолвил Грегори. — Жаль, пожалуй, что он убежденный наци, да еще впридачу и возможный убийца собственной супруги. В создавшейся ситуации можно понять ее неприятие. Но повторное замужество — это то, что ей сейчас необходимо, чтобы взять себя в руки.

Малаку даже подскочил при этих словах, с безумным взглядом он закричал:

— Моя дочь — это все, что у меня есть в этой жизни! Пусть лучше умрет, чем достанется этой нацистской свинье!

Слегка удивленный такой бурной реакцией, Грегори больше не возвращался к опасной теме, но совершенно четко ощущал, что беспокойство Малаку день ото дня возрастает. К середине октября неожиданно выяснилось, что не одна лишь Хуррем была причиной его подавленности. 15 октября, осмотрев ногу Грегори и наложив бинты, он сказал:

— Последние дни меня преследуют дурные предзнаменования. У вас, очевидно, произойдут кардинальные перемены, они, впрочем, не грозят ухудшению вашего здоровья, но окажутся довольно сильными, чтобы нарушить так успешно установившуюся между нами телепатическую связь. Могу лишь добавить, что перемены эти произойдут в непосредственном нашем окружении.

Больше Малаку ничего не объяснил, а Грегори, поломав голову, успокоил себя мыслью о том, что сам он все равно не может изменить ход событий. Рано утром 17 октября предсказания Малаку сбылись самым неожиданным образом. За окном было еще темно, когда Грегори разбудил склонившийся над ним чернокнижник. Оккультист произнес хриплым голосом:

— Звезды никогда не обманывают. Вернулся Купорович. Он покрасил волосы, подстриг брови и отрастил усы — так что в первый момент я его даже не признал.

Он приехал из Швеции и привез с собой хирурга и сестру-сиделку.

Грегори вскочил:

— Вы хотите сказать… вы хотите сказать, что они прооперируют меня и приведут в порядок мою ногу?

— Именно это они и собираются сделать.

— Тогда позовите же их сюда! Пусть хирург осмотрит ногу и скажет, в состоянии ли он ее выправить или нет.

— Нет, потерпите немного. Доктор — человек в летах, а им пришлось преодолеть расстояние от Гриммена до Сассена пешком и еще нести на себе багаж. Доктор сказал, что ему необходимо поспать несколько часов перед осмотром вашей раны.

— Ну он — ладно. А Стефан? Где Купорович? Ему такие полночные прогулки нипочем — я же знаю! Приведите его ко мне, мы, с ним потолкуем. Ах, мой старый, верный дружище! И как я только мог вообразить, что он покинул меня в беде?

— И он, и сестра горят желанием немедленно увидеть вас. Я их оставил внизу освежиться бокалом доброго вина, а сам поспешил известить вас о новом повороте в вашей судьбе. Сейчас я позову их.

Через пять минут в комнату вошла женщина в платье медсестры. Волосы ее были забраны под шапочку. В предрассветных сумерках Грегори не сразу различил черты лица вошедшей. Но вдруг сердце его учащенно забилось, он решил, что это просто сон, какое-то наваждение. Но женщина улыбнулась, и он понял, что это не иллюзия, не обман зрения, а живая Эрика!

Через мгновение она уже обнимала его, прижималась щекой, всхлипывала от счастья. Он заключил ее прекрасное лицо в свои ладони и поцеловал, поцелуй длился так долго, что им уже не хватало дыхания. Когда он наконец отпустил ее, то увидел стоявшего по другую сторону постели улыбающегося Купоровича. Он схватил руку русского, крепко сжал ладонь и воскликнул:

— Стефан, старый черт! Как мне благодарить тебя за такой чудесный подарок? У меня нет слов, чтобы выразить то, что я ощущаю сейчас. Но как тебе это удалось? Это же невероятно, это чудо, что ты добрался живым невредимым до Англии, да еще привез Эрику и хирурга.

Русский улыбнулся:

— Кто ищет, тот всегда найдет, и сэр Пеллинор сделал все возможное, чтобы это чудо стало реальностью. Не мог же я позволить тебе остаться на всю жизнь калекой, если есть хоть какая-то, пусть самая эфемерная, надежда на то, что тебя еще можно слепить заново. Когда я добрался до Англии и пришел к сэру Пеллинору, он согласился, что тебя надо выручать во что бы то ни стало. Эрика настояла на том, чтобы поехать к тебе. Для того чтобы освоить квалификацию медсестры, она по восемнадцать часов в день присутствовала в операционных и следила за работой хирургов. Сэр Пеллинор позаботился и о том, чтобы нас доставили в Швецию, и по каким-то своим каналам раздобыл для нас шведские паспорта. Остальное уже было не трудно.

— Но хирург? Если кто-то узнает, что он приехал сюда, чтобы оперировать человека, которого разыскивает гестапо, немцы его не пощадят. Он обязан знать об этом. Как вам удалось уговорить его пойти на такой риск?