Ду Фу - Леонид Бежин

Странно, что эта шутовская сцена не насторожила императора и он воспринял ее с обычной снисходительностью, считая, что простодушный Ань Лушань решил еще раз повеселить придворных. Но первый министр понял тогда, что низкорослый толстяк совсем не так простодушен, как кажется. В дальнейшем эта мысль все настойчивее преследовала Ли Линьфу, и вот у него в руках - новое неопровержимое доказательство. Ян Гуйфэй тайком посылает Ань Лугнаню подарок! Значит, их связывает нечто большее, чем шутливая дружба! Как же поступить Ли Линьфу? Раскрыть глаза императору на неверность супруги? Но ведь первый министр сам покровительствовал Ань Лушашо, усиленно рекомендуя его на высокие посты. Ли Линьфу понимал, что Ань Лушань, как человек совершенно необразованный и далекий от конфуцианской науки, к тому же «варвар» по происхождению, мог успешно командовать войсками на границах Китая, но никогда не смог бы стать его соперником в столице. Поэтому и возник этот негласный союз первого министра и военного губернатора северо-восточной окраины империи. У Ли Линьфу не оставалось сомнений: если обнаружится коварная измена Ань Лушаня, то вместе с головой военного губернатора слетит и его собственная голова. А первый министр не слишком торопится расставаться с головой, для него разумнее не вмешиваться в эту историю. Пусть император считает, что во всей Поднебесной у него нет человека преданнее Ань Лушаня. Ли Линьфу постарается, чтобы ничто не разрушило в Сюаньцзуне этой уверенности: евнуху он прикажет молчать или даже казнит его, и тайна неверности «драгоценной супруги» навеки останется в стенах этой дворцовой комнаты.

Отпустив первого шпиона, Ли Линьфу немедленно вызвал второго, который следил за братом красавицы Яп Гочжуном. Этого человека первому министру приходилось побаиваться и остерегаться - не потому, что он обладал особым умом, знаниями, талантом или отличался воинской храбростью. Как раз напротив, Ян Гочжун был человеком недалеким, воинскими доблестями не отличался и по всем остальным свойствам натуры вряд ли заслуживал имени «благородного мужа». Но эти недостатки с лихвой окупались тем, что за спиной у Ян Гочжуна стояла влиятельная сестра, поэтому расправиться с ним было не так-то просто. Из любви к Ян Гуйфэй Сюаньцзун сделал и Ян Гочжуна своим любимчиком, которому все прощалось. Шпион первого министра докладывал, что Ян Гочжун вместе с домочадцами соорудил экзотический сад на колесах, использовав для этого большую повозку, в которой они посадили самые редкие, изысканные и дорогие цветы. Когда повозку везли, она вращалась, чтобы все могли рассмотреть диковинку. Императора с его любовью ко всему необычному и экзотическому подобные забавы восхищали, словно ребенка. Ли Линьфу был уверен, что при встрече Сюаньцзун, конечно же, спросит, понравился ли ему миниатюрный сад. Что ж, он ответит как подобает, хотя первый министр никогда не разделял восторгов императора по поводу различных затей его любимчика Ян Гочжуна и в глубине души ненавидел удачливого соперника, упоенного собственной властью, богатством и положением при дворе. Уверенный в расположении императора, Ян Гочжун словно нарочно испытывал терпение Ли Линьфу тем, что не только не скрывал своего богатства и положения, но, напротив, всячески выставлял напоказ, удивляя жителей Чанъани роскошными выездами, нарядами, убранством экипажей. Даже сам первый министр не позволял себе такого, но чем больше ненавидел он Ян Гочжуна, тем искуснее делал вид, что меж ними царит взаимная искренняя дружба...

Третий шпион, вызванный Ли Линьфу, доложил о том, что происходило в покоях императора. Ли Линьфу слушал с напряженным вниманием, словно предчувствуя, что именно здесь скрывалась причина ночного беспокойства. Несколько лет назад Сюаньцзун произнес знаменитую фразу о том, что, поскольку в Поднебесной все спокойно, он передает власть первому министру, а сам временно удаляется от дел, посвящая досуг занятиям даосской магией, искусствам и развлечениям с «драгоценной супругой». С тех пор Ли Линьфу стал полновластным диктатором в стране, но его всякий раз охватывала тревога, когда император, усыпленный чарами возлюбленной, вдруг пробуждался ото сна и вспоминал о своей обязанности управлять страной, о долге перед народом. Хотя в своих докладах первый министр убеждал императора, что в стране наведен образцовый порядок, все сыты и одеты и в каждом доме - достаток и изобилие, сам-то он знал об истинном положении дел. А что, если и Сюаньцзун узнает о тех бесчинствах и беззакониях, которые творились с ведома первого министра, о казнях и ссылках, о тяжелом положении крестьян, о взятках среди чиновников? За время своего диктаторства Ли Линьфу довел страну до полного разорения, и ему было страшно даже представить гнев императора и последующую расправу. Поэтому, не полагаясь на Ян Гуйфэй, он сам старательно усыплял Сюаньцзуна лестью и неумеренным восхвалением его божественной мудрости. «Страна по-прежнему процветает и благоденствует, - настойчиво внушал первый министр, - поэтому вашему величеству нет никакой нужды вмешиваться в дела управления». И Сюаньцзун вновь удалялся во внутренние покои дворца, где звучала музыка, кружились в танце красавицы и разносилось благоухание цветов.

На этот раз предчувствие не обмануло первого министра: шпион сообщил, что император вознамерился устроить специальные экзамены для того, чтобы привлечь к управлению страной как можно больше талантливых людей. Так вот почему Ли Линьфу всю ночь преследовали кошмары! Если экзамены состоятся, то соискатели чинов и должностей, понаехавшие из далеких провинций, могут порассказать экзаменационной коллегии о том, что творится у них на родине, и прямо высказать свое недовольство. А врагам первого министра только того и надо - уж они-то сумеют раздуть скандал и преподнести эти жалобы так, словно именно он, Ли Линьфу, довел страну до полного разорения. Единственный выход - добиться отмены экзаменов или в крайнем случае убедить императора поручить ему, Ли Линьфу, возглавить их... Когда Сюаньцзун вызвал первого министра и поведал о своем намерении, Ли Линьфу сделал вид, что очень обрадовался, вот только его беспокоит, не утомят ли императора экзаменационные хлопоты. Может быть, лучше отложить экзамены, а если это невозможно, то поручить все заботы ему, Ли Линьфу. Уж он-то - будьте уверены - наведет порядок и лично доложит Сюаньцзуну о результатах.

Император согласился с предложением своего министра, и вскоре в Чанъани было объявлено о начале специальных экзаменов для тех, кто овладел хотя бы одним из классиков - даосских или конфуцианских. Соискатели всех возрастов хлынули в столицу, лелея надежду, что теперь-то справедливость восторжествует и судьба вознаградит тех, кто провалился на регулярных императорских экзаменах и чьи таланты остались незамеченными и недооцененными. Когда наступил долгожданный для многих день, то, казалось, даже старые придворные академики, члены экзаменационной комиссии, смотрели доброжелательнее, чем обычно, словно обещая быть снисходительнее и терпимее к недостаткам и промахам. Раз сам император проявил великодушие, то и мы поступим по его примеру - как бы говорили лица почтенных ученых мужей, но первый министр рассудил иначе. Один вид склонившихся над бумагой соискателей внушал ему мысль о слепой неуправляемой силе, которая способна все перевернуть во дворце. Незнакомые с условностями придворного ритуала и дипломатическими тонкостями, эти наивные и простодушные книгочеи могут написать лишнего в своих сочинениях и открыто высказать то, о чем не следует говорить. Поэтому лучше держать их подальше от императорского дворца. И Ли Линьфу, просмотрев кипу экзаменационных сочинений, все их перечеркнул жирной чертой и подал императору специальный доклад о том, что в Китае не осталось ни единого человека, чьи способности не были бы использованы на службе Его величеству. В нынешних экзаменах участвовали лишь бездарные неудачники, - подвел итог Ли Линьфу.