Черные пески - Инна Живетьева

– Я, князь Лесс из рода Ласки, обещаю не убивать князя Кроха. Пусть его казнят в Турлине.

…И вот теперь Марк все ближе и ближе к Миллреду. Послезавтра будут у границы.

Разбита дорога, перемешан снег с грязью. Летят ошметки из-под копыт едущих впереди. Темка вдруг придержал коня, свернул на обочину.

– Александер, я догоню.

Марк тоже остановился, пропуская пеших. Темка оттирал с лица грязь и смотрел, как взбивают черно-белую жижу солдатские сапоги. Потом добивали дорогу пушки, которые медленно тащили ладдарские битюги.

– Не могу. Каря готов загнать, побыстрее бы туда. И хоть под колеса ложись, - Темка кивнул на пушки, - лишь бы через границу не перешли.

Марк понимал: каждый шаг к ней - Митькин шаг к казни. Княжич Дин хорошо держался в плену, кому, как не Марку, это помнить. Не посрамит Иллар и на роддарском эшафоте. Если, конечно, заложники еще живы.

Темка первый направил коня вдоль дороги, обгоняя медленно тянущийся обоз. Марк пристроился следом, радуясь, что побратим не видит его лица. Неужели все-таки он, князь Лесс, желает смерти Эмитрию Дину? Дерьмо шакалье! Митьку есть за что уважать. Сведи их Создатель другими дорогами, Марк был бы рад назвать Дина-младшего другом. А сейчас - поднимается глухая злоба, ворчит, словно одичавший пес. Когда вот так изводится Темка - из-за Эмитрия. Когда обрывает разговор или просто молчит, а видно же - думает о чем-то важном. Марк не спрашивает: все равно не скажет, оставляет другому побратиму. Или - единственному побратиму? Хоть и вернул Темка нож, князь Лесс давно уже не мальчишка, понимает - этого мало.

Как-то еще по осени, когда стояли последние жаркие деньки, Темка и Марк отправились купать лошадей. Хороший был вечер, тихий. Правда, Темка все маялся, точно хотел поговорить, но не решался, и, когда Марк предложил дойти до песчаный косы, обрадовался. Марк снял сапоги и шагал по мелководью, Темка топал по берегу, медово-красноватому от заходящего солнца. Отмахивался снятой рубашкой от комаров и ворчал: почему, мол, они к Марку не пристают.

– Ты вспоминаешь столицу? - спросил побратим, звонко хлопая себе по шее.

– Наверное. - Марк и сам не знал. Есть Турлин; и ладно.

– А я часто. - Темка настороженно глянул на него из-под упавшей прядки волос. Словно опасался чего.

– Маму? - как можно мягче спросил Марк.

– Ну да, маму, - слишком быстро согласился друг. - И вообще…

Санти, обиженный невниманием, поддал Марку в спину мордой, чуть не сбил с ног.

– Не хулигань. Что - вообще?

– Ну… А место-то занято. - Темка шел выше по берегу и увидел первым.

Марк вытянул шею: точно, всадник загоняет коня в воду. Почудилось - знакомая посадка. Видно, Темке тоже, он бросил повод Каря и побежал. Но почти сразу остановился. Парень только издали, в слепящем свете заката, походил на княжича Дина.

Темка глянул на подошедшего Марка.

– Пошли обратно, раз занято.

Про Турлин Темка больше не сказал ни слова, он вообще сделался молчалив.

Тогда Марк на мгновение пожалел, что не убил Эмитрия еще весной. Тогда - и сейчас. Темка бы уже примирился с гибелью побратима, а такая неизвестность - как долгая пытка.

Агрина встретила гостя как раньше: стукнула хвостом по полу и продолжила грызть огромный мосол. Курам сидел за столом в светлой части кабинета, рассеянно выбирал орехи с плоской тарелки.

– Добрый вечер, владетель.

– Я так и думал, что ты не поймешь, - чуть поморщился хозяин. - Садись. Орешек хочешь?

Митька взял длинный миндаль, сдавил в пальцах.

– Что же я должен был понять, владетель?

– Что все это время я говорил с тобой не как правитель Роддара, а как Хранитель.

– А разве можно так? Вы - один человек. По вашему приказу убили троих.

…Как ярко была видна кровь на белом. Когда расстрелянных накрыли плащами и унесли, пятна остались. Снег пытался их спрятать, но получилось у него не сразу - сначала он таял, попадая в красные лужицы. И как тихо стало в доме без брюзгливого ворчания старика Дробека, неторопливых рассказов Михалея - он любил травить байки, без яростных нападок Юдвина.

– Скажите, владетель, зачем вы придумали этот договор? Если знали, что Иллар не сможет его выполнить.

Курам со вздохом положил орех обратно на тарелку.

– Видишь ли, мне не нужна война с Илларом. Вы привыкли считать, что мы любим войны. Это не совсем так. Для нас война - работа. И она выгоднее, когда воюют другие, а мы лишь наемники. Война с вами принесет нам победу - и нищету на долгие годы. Сейчас мы не готовы содержать армию. Случись все чуть позже, да, признаю, мы бы с вами не церемонились.

Митька коротко усмехнулся: сейчас этого человека действительно невозможно называть Хранителем.

– Наш основной товар - наемники. Ты ведь слышал, что у нас был мор? Умерло слишком много мужчин. А если мы ради войны с вами отзовем тех, кто ушел? Теперь представь: война началась. Мы не сможем покупать продовольствие в Миллреде. Придется грабить Иллар, а что можно взять сейчас в его приграничье? Захватим ваши земли, а дальше? Нам их не поднять. Нет, к сожалению, сейчас война нам невыгодна.

Митька вспомнил ваддарских князей: они также обсуждали илларские земли. И как там, в Ваддаре, замутило от бессильной ненависти.

– Скажу откровенно: меня мало кто поддерживает, и даже мой брат настаивает на войне. За всю историю Роддара впервые владетель оказался наделен даром Хранителя и впервые он отказывается от войны. Видишь ли, именно благодаря своему дару я смотрю на некоторые вещи иначе. Но, опять-таки, благодаря дару, я знаю, что должен был сделать хоть какой-то ход в защиту Миллреда, дабы не прогневать покровителя нашего Родмира. - Курам усмехнулся. - Заодно успокоил Альбера и его сторонников. Владетелю тоже нужно на кого-то опираться.

Митька стиснул орех так, что заныли пальцы.

– Я и раньше понимал, что мы - разменные фишки. Но я надеялся, что нас разыграл Иллар, а оказывается, вы просто хотели успокоить крега Тольского и упрочить свое положение.

– Ты забываешь о братской клятве. Мог бы, рассмеялся владетелю в лицо.

– Да какая это клятва, если вы из нее сделали повод для политических интриг?

– К сожалению, клятва все-таки существует, - сухо сказал Курам.

Митька отложил миндаль на стол, вынул из кармана завернутый в плотный лист пакет.

– У меня к вам просьба, владетель. Если вы казните меня, то, пожалуйста, пусть эти бумаги передадут илларскому княжичу Артемию Торну из рода серебряного Оленя. Я не стал запечатывать, вы же все равно захотите посмотреть.

– Это то, что никак не могли прочесть мои соглядатаи? - Курам не притронулся к пакету, но глянул с любопытством.