Открытие Норильска - Николай Николаевич Урванцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отдохнувши, на другой день отправились на гору выбирать место для штольни. Кайлы и лопаты имелись на складе от прошлой экспедиции, так же как сухарь, сушка крупы, завезенные еще зимой дудинским кооперативом. Первую штольню решили заложить на нижнюю, более крупную шлиру. При расчистке площадки за шляпой из бурых известняков пошла, как говорят горняки, «сыпучка» - дресва из отдельных минеральных зерен, ранее в свежем виде сцементированных в монолитную массу. По мере углубления стал чувствоваться резкий запах сернистого газа вследствие окисления серы в сернистые соединения. На другой день дошли до подошвы рудного тела, которое здесь выражено нерезко, с постепенным переходом во вмещающий диабаз. Так как общее падение рудного тела и его подошвы идет на юг, то, заложивши здесь штольню, постепенно пройдем все рудное тело до кровли, чтобы выяснить его строение. На том и порешили. Забили колышки на месте закладки, где станет основной устьевой оклад, пожали друг другу руки, пожелали удачи, назвав эту штольню «Геолком». Леса в штабеле на площадке внизу имеется еще достаточно, израсходовали прошлый год не более половины. Но предстоит тяжелая работа по подноске на руках в гору заготовленного внизу крепежного материала. Потом для этой цели приспособим лебедку бурового станка, а пока что все придется таскать на себе.
На другой день пришел Тынка на оленях с упряжкой для меня и, пожелав успеха оставшимся, мы незамедлительно тронулись в путь, рассчитывая попасть в Дудинку за один переход. Но не тут-то было. Погода стала портиться, начал накрапывать дождь при холодном северо-западном ветре. Постепенно он разошелся и превратился нудный мелкий непрерывный дождь. Ехать стало тяжело. Дождь и ветер секли лицо, вода лилась за воротник, и к Амбарной мы вымокли насквозь, хотя на мне был кожаный костюм, полушубок и брезентовый плащ. У Василия тоже был полушубок и плащ да своя замшевая камлейка. Стали выбиваться из сил тоже вымокшие олени. Пришлось остановиться у найденного моховища, куда пустили на привязи оленей. Расстелили взятый с собой брезент, другой его половинкой накрылись и так продремали ночь под шум стучавшего по нашей задубелой крыше дождя, пока хоть немного отдохнули и подкормились олени. В Дудинку приехали на другой день вконец измученные. Елизавета Ивановна нас встретила радостно, дала переодеться в сухое, накормила и напоила на славу. Тынка был настолько утомлен, что нам его пришлось сводить под руки вниз, под яр, где у берега стоял его чум.
В конце сентября прошел снизу караван Госпароходства с рыбаками. С ним из Дудинки уехали все, кто не остается на зимовку. Из участников нашей экспедиции уволиться и уехать никто не захотел, хотя я и предлагал. Теперь пароходов больше не будет до весны. Все оставшиеся в Дудинке жители готовятся к зиме: запасают дрова, рыбу. Ждем зимы и мы, У нас грузы расфасованы и разложены в порядке очередности возки. Сначала поедут люди, отправим основной запас продовольствия, снаряжение для кузницы, горных работ и динамит. Буровой станок отправим позднее. Батурин со своим помощником его разберут на составные части и увяжут на нарты. В начале октября выпал, наконец, хороший снег. Енисей еще не стал, но Дудинку заковало крепко. Конечно, промерзли речки и озера на тундре. Можно трогаться в путь. Поедем уже не на летних иряках, а на зимних партах грузоподъемностью до 350 кг. На нарту сядут по два человека со своим багажом, а грузов будем пока класть по 200- 250 кг.
Пришел Манто со всем стадом и стал километрах в 15 у речки Ямной. Я съездил к нему выяснить состояние экспедиционного стада. Оно не блестяще, хотя Исаак Михайлович - оленевод отменный, человек исключительно хозяйственный и добросовестный. Его, конечно, ни в чем упрекнуть нельзя, но в стаде годных для работы оленей сохранилось не более половины. Тех 150 голов, что работали в партии Рыбина, фактически не существует. Непрерывная работа с постоянными переездами изыскателей с места на место для оленей была не под силу. Все они к осени оказались больными копытной болезнью, сильно исхудали и зимой большей частью погибли. Стадо нашей экспедиции в лучшем состоянии. Летом оно не работало, а отдыхало на плато. Болели копытницей олени меньше, но в стаде имеется мало важенок, так что пополнения почти не было. В общем теперь сохранилось 250-260 голов, годных к упряжке, а зимних перевозок у нас будет довольно много. С подготовкой прошло еще дней пять. В половине октября подогнали нарты, поставили их под погрузку, с тем чтобы на следующий день привести оленей и без задержки сразу же с утра тронуться в путь. Ведем пока одну из лошадей. Вторую по просьбе исполкома временно оставляем в Дудинке для вывоза с берега важных грузов кооперации. Динамит собираемся забрать сразу весь, но, как только стали выяснять, кто его повезет, все каюры в один голос решительно отказались. Распущенный нами для сохранности слух об особой опасности груза возымел свое обратное действие. Все его теперь в Дудинке боятся, как огня. Придется, видно, мне взять перевозку на себя. Выбрал я хорошую, крепкую нарту, подтащили мы с Клемантовичем ее к штабелю и уложили свой теперь мерзлый и потому опасный груз. На низ постелили две толстые оленьи шкуры, ящики переложили и закрыли войлоком и брезентом, крепко увязали веревками, чтобы в дороге ящики не смещались и не стукались. Опасливо подвел сюда Василий Тынка мою санку и оленей; запрягли их в нарту, и я поехал в хвосте каравана, от него по меньшей мере на километр, чтобы каюры не волновались. На остановках приходилось нарту оставлять вдалеке и самому подходить к лагерю пешим.
Добраться нам до Норильска в один переход все же не удалось. У Амбарной пришлось заночевать. Ночи стали уже темными, снегу здесь
