Открытие Норильска - Николай Николаевич Урванцев

час до грузов осталось всего шагов 10. Надо было спешно спасать то, что боится подмочки: сухари, муку, сено, овес и прочее. Искать помощь некогда, на берегу нет ни души. И вот Виктор Александрович, собрав все силы, стал перетаскивать на себе мешки, тюки, ящики к яру, где место выше. Это была тяжелая работа. И когда вода подошла к штабелям, там оставалось только буровое оборудование. В. А. Корешков же был так измучен, что тут же повалился на тюки с сеном и заснул мертвым сном.

Вода в реке поднялась почти на метр и только на другой день стала убывать. Оказывается, у Енисея имеется глубокий, воронкой, залив - эстуарий, куда при штормовых ветрах северных румбов в Карском море вода нагоняется, вызывая подъем речного уровня вверх почти до Хантайки.

Отправив грузы с Корешковым, начали собираться и мы. Во второй половине августа Госпароходство, как обычно, формирует караван лихтеров для сбора рыбаков по пескам в Енисейском заливе. Поплывем до Дудинки на нем и мы. Многим рабочим, ранее приходившим наниматься, мы советовали зайти позже, как только станет известен срок отхода каравана. Поэтому комплектование партии пошло довольно быстро. Опытный глаз Клемантовича позволял из приходивших выбирать коренных горнорабочих. Среди них было немало колоритных фигур. Обращал на себя внимание горнорабочий Журба - рослый, кудрявый, уже немолодой человек с характерным украинским говором. Нашли хорошего кузнеца, что нам было очень важно, так как от правильной закалки и правки буров будет зависеть успех проходки в штольне, а это требует большой сноровки. Правда, взятый в экспедицию кузнец Комынкин уже немолод, с седой бородой, но его работа требует в первую очередь искусства и знания дела, а в качестве подручного молотобойцем взяли молодого крепкого парня.

Принимая горнорабочих, мы учитывали их знание и другого ремесла. Морозовы, отец и сын, знали плотничье дело, Торохов оказался конюхом, Коротких - хлебопеком и т. д. Профсоюз горнорабочих предложил нам взять в качестве профорганизатора слесаря железнодорожных мастерских Павла Яковлевича Богача.

Слесарь нам как раз был нужен, и я охотно принял его на эту должность.

В конце августа тронулись, наконец, и мы. Вниз до Дудинки караван пойдет быстро, так как погрузки почти не будет. Вместо баржи под динамит дали илимку, правда крепкую, недавней постройки; нам этого вполне достаточно. Остановились ниже города у склада Енисейзолото, и я вместе с Клемантовичем, взяв несколько горнорабочих, знающих обращение со взрывчаткой, быстро перенесли и уложили в илимку наш опасный груз. Бикфордов шнур и капсюли взяли с собой. Капсюли я уложил в свой чемодан вместе с бельем и другими мягкими вещами и отнес в каюту. Там они будут всего сохраннее. Круги бикфордова шнура запаковали во вьючные ящики и поставили на сохранение в каюту Ф. А. Клемантовича. Хотя на стоянках илимку ставили на якорь отдельно от хвоста каравана, но все же из осторожности приходилось посылать туда на лодке караульного.

Плавание прошло без особых затруднений. А. И. Левкович организовал общее питание, а хлеб по селам доставать теперь можно свободно. В Казачинском купили пару лошадей, к ним сбрую, телегу и сани. Они нам будут необходимы при зимовке.

В Дудинке караван стоял недолго. Быстро нас выгрузили, поставили илимку с динамитом в устье Дудинки на наше попечение, и пароход ушел в низовье реки. Корешков встретил нас с радостью, ждал уже давно. Рассказал тех волнениях, которые ему пришлось испытать в связи с внезапным наводнением.

Первым делом, как разместились, была забота о динамите. Решили его из илимки выгрузить и сложить в стороне от Дудинки на какой-либо сопке. На восток от селения, примерно в двух километрах, есть довольно высокая гряда, куда и отнесли динамит. Сделали настил, сложили ящики штабелем, укрыли брезентом и обложили камнями. Рядом водрузили мачту с красным флагом. Известили об этом исполком и просили дать распоряжение никому к штабелю не подходить, а тем более его не трогать. Сами в свою очередь пустили слух, что наш динамит - вещество очень опасное, взрывает от удара и даже от толчка так, что от человека ничего не останется. Все это возымело свой эффект, и к складу никто не приближался же на километр.

С отправкой в Норильск решили подождать до первого снега, когда можно будет всем ехать, а не идти. Путешествовать сейчас, поздней осенью, пешком по тундре совершенно недопустимо. Однако до того, как выпадет снег и закроет выходы шлир на горе Рудной, я решил отправиться в Норильск вместе с Клемантовичем и выбрать место для закладки штольни так, чтобы она началась от подошвы рудного тела. Возьмем двух горнорабочих, и они вместе с Клемантовичем до приезда всей партии успеют выровнять площадку перед штольней, зачистить забой и поставить первые приустьевые оклады. Экспедиционные олени сейчас стоят в верховьях Агапы. Пока они придут, задумали съездить на охоту, добыть мяса. В Дудинке сейчас голодно. Все сидят на рыбе, мелкой ряпушке «сельдюшке», которая теперь идет вверх по реке для икрометания. А ниже Дудинки правый берег реки образует высокий яр, изрезанный глубокими логами, вершины которых выходят на поверхность тундры. Лога густо поросли полярной ольхой, карликовой березкой и тальником, тогда как тундра гола и безлесна. Поэтому все лога полны зайцев, которые находят там в изобилии и корм, и укрытие от врагов.

Взяли на радиостанции шлюпку - шестерку, оставшуюся еще от погибшего «Вайгача», поставили мотор «Архимед», и все, у кого были ружья, вшестером отправились на охоту. Охоту решили организовать так: двое с ружьями стоят наверху по краям узкой горловины лога, выходящего в тундру. Остальные идут от берега вверх по логу по кустам с шумом и гамом, выпугивая зайцев наверх, где они и попадают под выстрелы охотников. В следующем логу роли меняются: охотники становятся загонщиками, а последние превращаются в стрелков. За два дня охоты мы добыли полную шлюпку зайцев, больше полсотни, и хотя на Севере заяц не мясо, как щука не рыба, но все же это явилось хорошим подспорьем к вареной сельдюшке. Добычу пустили на общее питание, причем обдирать зайцев охотно взялись дудинские женщины. Зайцы здесь сейчас уже вполне вылиняли в имеют густой, пушистый белый мех. Шкурки выделывают и шьют меховые спальные одеяла. У более богатых они делаются из песцовых шкур и даже из песцовых хвостов, что считалось верхом роскоши. Ранее у нганасан было правилом давать невесте в качестве приданого одеяло из песцовых хвостов.

Тем временем подошли олени: четыре упряжки с двумя пастухами - Федором Чоней и Василием Тынка. Они по национальности