На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914–1918 - Андрей Черныш

3. Начало подготовки к наступлению

О том, что весной будет общее наступление, мы, конечно, знали, ожидали этого, ибо оно было естественным. Но в начале марта и даже ранее мы стали получать из штаба армии сначала намеки, а потом определенные указания о подготовке к предстоящему наступлению. К этому времени произошел и ряд перемен в командном составе как в нашей армии, так и в корпусе у нас. Командующий 8-й армией генерал Брусилов назначен был главнокомандующим войсками Юго-западного фронта на место ушедшего с этой должности генерала Иванова[166]. Генерала Брусилова заместил вновь назначенный командующим 8-й армией генерал Каледин[167]. У нас взяли начальника 3-й дивизии, генерала Булатова (он получил в командование корпус). Прибыл (к концу зимы) назначенный на должность начальника 35-й дивизии генерального штаба генерал-майор Тальгрен[168], а затем и вновь назначенный на давно пустовавшее место командир 35-й артиллерийской бригады полковник Дынников[169] (ученый артиллерист).

Генерал Каледин вскоре после своего назначения объехал фронт армии, был и у нас, с генерал-квартирмейстером генералом Стоговым[170]. Произвел сильное впечатление, но показался очень мрачным. Говорил о предстоящем наступлении и о том, что оно должно быть подготовлено до степени верного и безотказного успеха.

В марте было, как известно, произведено наступление на Западном и отчасти на Северо-западном фронтах, – первый опыт прорыва укрепленных полос, – не давшее желаемых результатов. Зато оно послужило хорошим уроком для наступления на нашем Юго-западном фронте. Опыт неудавшегося наступления был тщательно изучен, и на основании этого было очень обстоятельно и ясно составлено руководство (в виде особой отлично изданной брошюры) для атаки укрепленных полос. Руководство это было разослано в войска, начальствующим лицам, до начальников дивизии включительно. Хорошо помню, как неоднократно командир корпуса ездил в 3-ю дивизию, – я его сопровождал во всех оперативных, так сказать, поездках, – собирал там начальствующих лиц, главным образом артиллеристов, до командиров батарей включительно, и долго обсуждались вопросы подготовки атаки в артиллерийском отношении.

Все указания руководящей брошюры сводились, главным образом, к двум вопросам: к устройству подготовительных исходных для атаки пехоты позиций, плацдармов в возможной близости от позиций противника и к расчистке в искусственных его препятствиях, то есть в проволочных заграждениях, проходов для свободного движения атакующей пехоты.

По второму вопросу были приведены подробные расчеты потребного количества орудий и снарядов.

Данные эти были очень хорошо обоснованы недавним опытом.

Обеим дивизиям, весьма секретно, было задано представить подробные планы атак для прорыва неприятельской позиции. Планы в главной части сводились к подробным расчетам потребных средств по артиллерийской части.

Артиллеристы корпуса взбудоражены были этим, как муравейник. Должно заметить, что в корпусе было немало выдающихся и уже заслуженных артиллеристов, мнения коих были ценны. Помимо того, у всех было невероятно сильное желание показать, наконец, противнику нашу артиллерийскую мощь и отплатить за 15-й год и вообще повышенно радостное настроение по случаю ожидаемых всеми наступлений. Много было поэтому горячих споров, как лучше организовать артиллерийскую подготовку атаки.

Наконец и штаб армии потребовал от нас представления плана атаки на участке корпуса при условии, что корпус действует на том же (в смысле протяжения) занимаемом им сейчас участке и силами, и средствами, кои имеются в его распоряжении. Забыл заметить, что в это время, то есть к концу апреля, наш корпус был передан в 11 армию. Штаб ее был в Староконстантинове[171]. Нашим соседом справа был уже не 8-й корпус, а 32-й[172], первый сдвинулся вправо, значительно сократив свой фронт на месте бывшей позиции 12-го корпуса, который еще зимою, в декабре, даже в конце ноября, был переброшен на юг в состав 9-й армии.

Мы еще не имели определенного решения, на участке какой дивизии произвести атаку с целью прорыва неприятельской позиции. Неизвестно было, что предпримут соседи и в каком размере, масштабе. Поэтому начальнику 35-й дивизии было указано подготовить у себя на участке исходный для атаки плацдарм.

Как известно, 35-я дивизия нигде не перекидывалась на своем участка на левый берег Иквы. Следовательно, раньше всего надо было обеспечить себе переправу, то есть овладеть тем, неприятельским, берегом. Но противник значительно облегчил эту задачу. Уже с ранней весны наши охраняющие и разведывательные части свободно по мосткам переходили на левый берег на участке Дунаюв – Дворец, заставы так даже все время находились там, укрываясь под обрывистом берегом. Это стало возможно потому, что противник отнес свою позицию значительно к западу от Иквы на одну с половиной – две версты, на более командующие возвышенности, и далее к югу связал ее с позицией по северо-восточной и восточной опушке Почаевского леса.

Вот тут и выбрал место генерал Тальгрен для создания плацдарма на левом берегу Иквы. Имелось в виду, в случае атаки на участке дивизии, рвать здесь фронт противника и развивать прорыв в направлении на Почаев, в тыл группе неприятеля, вклинивающейся между 17-м и 7-м корпусами в районе Почаева.

Плацдарм был захвачен и закреплен очень остроумным способом. В течение нескольких дней под руководством корпусного инженера саперные офицеры с группами солдат-саперов производили тщательную разведку. На кроки наносились проектированные линии будущих окопов и ходов сообщения, а на местности находились и даже чем-либо обозначались места их.

Когда руководители будущих работ по укреплению плацдарма достаточно изучили кроки и местность, что в темноте могли находить нужные им места, в одну из ночей целый полк пехоты, выслав необходимый заслон-прикрытие ближе к позиции противника, был разведен саперами по местам и тотчас приступил к рытью окопов в первой линии и ходов сообщения от нее к берегу Иквы. К рассвету более чем на две трети работы по укреплению плацдарма были закончены. Все убралось за Икву, кроме охраняющих частей, усиленных на этот раз значительно. Они остались в вырытой передовой линии.

Наутро противник, вероятно, ошалел, увидев перед носом в расстоянии 300–400 м свежевырытую неприятелем передовую линию. Лишь к вечеру он предпринял наступление, небольшими, впрочем, силами наступление. Оно было отбито без особого напряжения, повторялось еще несколько раз и тоже безуспешно.